Железнодорожница - Вера Лондоковская

списке экипажа был неженатый капитан или старпом, то на такое судно она и шла в рейс.

— Офигеть! — протянула я с ужасом и удивлением. — У меня слов нет. В восемнадцать лет быть такой продуманной!

Глава 10

Я возвращалась домой после ночной смены. И в который раз говорила себе, что это не дело — сидеть в избушке на курьих ножках по ночам. Хоть эта смена выпала не на выходные, и народ вокруг кассы не шарахался полночи с пьяными криками, а сидеть в полной тишине посреди пустыря в хлипкой деревянной избушке тоже было не айс.

Надо, надо найти время и съездить в управление, поговорить о переводе в другое, более цивилизованное место.

Во дворе в этот утренний час никого еще не было.

Войдя в квартиру, я умылась, переоделась в удобный домашний халат и пошла на кухню.

— Там чайник горячий на плите, — заглянул дед, — и борщ я вчера сварил.

Ну, золото, а не дед!

— Спасибо, — с чувством сказала я, понимая, что это он к моему приходу так расстарался. — А где Вадим?

— Ты знаешь, вчера вернулся поздно вечером — трезвый! — слово «трезвый» дед произнес как сенсацию века. — А сегодня утром за ним приехал брат на своих «Жигулях». Они вместе какие-то документы собрали и куда-то поехали.

— Куда, не сказали?

— Не сказали, да и я не стал спрашивать.

Ну, будем надеяться, что поехали в пароходство устраивать Вадима. Дай-то Бог!

Я взяла керамический заварник, из носика которого свисало полусферой ситечко, налила в кружку заварки, добавила туда кипятку. Немного постояла, вдыхая аромат. Потом налила борща в тарелку. Из окна кухни, если взглянуть направо, виднелось море и железнодорожные столбы. Благодать!

Однако, мне рассиживаться некогда. Надо форсировать наболевший вопрос с ордером.

Поэтому я наскоро вымыла посуду, приняла душ и пошла в свою комнату собираться.

В зале сидела в кресле Ритка с какой-то книжкой в руках. Рядом, на журнальном столике, лежала желтоватая небольшая бумага, сложенная вдвое. «Ведомость», — разглядела я надпись крупными буквами. Ой, надо хотя бы бегло ознакомиться. И я развернула бумагу.

Записи были сделаны образцово-показательным учительским почерком, и почему-то чернилами. Неужели в 1982 году кто-то еще писал чернилами? Я пробежала глазами по оценкам. «Четверки» и «пятерки», «пятерок» больше.

— Молодец, Рита, хорошо учишься, — ласково сказала я.

Девчонка на секунду оторвалась от книги, взглянула на меня, и вновь углубилась в чтение.

Через час я уже стояла у нужного мне кабинета в райисполкоме. В сумочке лежало письмо с приглашением забрать ордер и паспорт. Вопреки ожиданиям, очереди не было. Ну, если не считать одного старичка, который вошел в кабинет передо мной с воплем о справедливости: «Это что же получается?»

Когда старичок вышел, в кабинет вошла я.

За столом слева сидела дородная ухоженная дама лет сорока пяти, в синем пиджаке, синей юбке и белой блузке с жабо. Если бы не застывшая на лице суровая маска, даму можно было бы даже назвать красивой.

Был еще стол справа, там сидела молоденькая девушка с самым что ни на есть скромным видом. Я, конечно, рванула к молоденькой — работая всю жизнь со студентами, я знала, что они, еще не успевшие огрести пинков от жизни, обычно добрее и отзывчивее к людям.

— Сюда идите, — процедила сквозь зубы дама в синем костюме.

Я растерянно обернулась:

— А разве только к вам можно?

— Сюда идите, — чуть громче повторила дама, хищно протягивая руку к моему письму, — давайте письмо.

— А зачем вам письмо? — я поспешно спрятала конверт в сумку. — Мне только проконсультироваться.

— У нас здесь не консультация, — отрезала тетка, — вы по какому вопросу?

— Мужу необходимо получить ордер на квартиру, — я осторожно присела возле ее стола, — хотела узнать, какие документы нужны?

— Фамилия мужа, — она открыла какой-то журнал.

— Новосельцев Вадим Игоревич, был прописан на Русской, 27-в.

— Да, этот дом расселяется, — подтвердила тетка, — ваш паспорт могу увидеть?

Я протянула ей паспорт.

Да, не внушала мне доверия эта женщина. В ушах сверкают бриллианты, на каждом пальце — по массивному кольцу с красными и розовыми камнями. Откуда такие деньги у простой служащей? Небось, за взятки квартиры распределяет. Видела я один такой старый советский фильм. Кажется, он так и назывался — «Взятка», где ветерану полагалась квартира от государства, а дали ее только за деньги.

— Так, — протянула тетка, изучив мой паспорт, — вы прописаны на Енисейской, два!

— Верно.

— А до этого были прописаны на Русской, 27-в.

— Тоже верно.

— Почему вы выписались с Русской и прописались на Енисейской? Вы в курсе, что супруги должны быть прописаны по одному адресу? Вы где с супругом проживаете?

Тут я всерьез испугалась. Если тетка прознает, что Вадим живет на Енисейской, она, чего доброго, откажет в ордере. Скажет, мол, он же не живет на Русской, значит, и расселение ему не требуется.

— Ну, я живу на Енисейской с отцом и дочерью. А муж — по месту прописки, на Русской.

— Отдельно живете? — уточнила тетка. — Вы что же, разводитесь?

Я тяжело вздохнула и растерянно оглянулась на молодую девушку. Та поспешно отвернулась, давая понять, что в битве с суровой теткой она мне не помощник.

Я продолжала молчать, и тетка в синем костюме нахмурилась.

— Так, а что за квартира на Енисейской, два? Сколько там метров?

— Я точно не знаю насчет метров…

— Ну, комнат там сколько?

— Четыре…, но они маленькие, очень маленькие, — спохватилась я, — и кухня маленькая. Скорее всего, там совсем немного метров.

— Что вы мне голову морочите? — тетка тряхнула головой, и бриллианты в ушах засверкали пуще прежнего. — Если там четыре комнаты, то места более, чем достаточно. Стандартная четырехкомнатная — шестьдесят метров. А на человека полагается двенадцать метров. Простая арифметика. Прописывайте туда мужа. Вас будет четверо человек проживать. И все будет соответствовать нормам.

У меня от возмущения чуть глаза на лоб не полезли.

— Позвольте, но у него есть квартира на Русской, правильно? Сейчас дом расселяется. Значит, ему полагается квартира в новом доме!

Тетка устало вздохнула и