Кремлевский заговор - Валентин Степанков

Перед обедом на сторожа «Зари» Вячеслава Генералова свалилась неожиданная новость: заместитель мэра Ялты в связи с тем, что Горбачев более не является президентом, отказался поставлять продукты на дачу.

С целью уладить конфликт, Генералов направил в Ялту своего сотрудника.

Горбачев тем временем с семьей и своим помощником, Анатолием Черняевым, пошел на пляж. Но не для того, чтобы искупаться…

— После полудня меня вызвал Горбачев, — вспоминает Анатолий Черняев. — «Пора, — говорит, — принимать меры. Пойдем-ка, поговорим на балконе». Но Раиса Максимовна предложила разговор перенести на пляж. Там, мол, уж точно не подслушают.

Разместились в пляжном шатре. Обсудив ситуацию, Горбачев сказал: «Надо выдвинуть два требования. Записывай!» И я записал эти требования: «1. Предоставить самолет для возвращения в Москву. 2. Восстановить связь».…

Свидетельствует сотрудник личной охраны президента Олег Климов:

— После 15 часов из главного дома дачи вышел помощник президента Анатолий Черняев. Вручив мне пакет, в котором были требования президента, он попросил меня передать его Генералову для незамедлительной отправки в Москву…

Свидетельствует генерал-майор КГБ Вячеслав Генералов:

— После того, как я получил пакет с требованиями Горбачева, я, не затягивая времени, позвонил Плеханову и зачитал ему текст записки. Через полчаса он нашел меня по телефону, сказав, что требования Горбачева переданы Янаеву…

…Заместитель начальника 9 отдела КГБ СССР в Крыму А. Костырев проводил собрание личного состава.

— Старшим на «Заре» является Генералов, — говорил он. — Все вопросы служебной деятельности решать только через него. Перестройка зашла в тупик: ГКЧП положит конец хаосу и анархии. В это сложное для страны время, мы, сотрудники КГБ, должны проявить себя должным образом. Это проверка для нас на прочность.

Личный состав поинтересовался состоянием здоровья Горбачева.

— Надо, — ответил Костырев, только что вернувшийся с «Зари», — ориентироваться на сообщения печати.

В 15.25 буй номер 3 выдал сигнал о нарушении водной границы «Зари». «Цель классифицируется как дельфин», — отметил в журнале дежурный сотрудник охраны.

В 16 часов на «Заре» включили телевидение.

Для охраны, свободной от службы, в кинозале крутили американский фильм «Кошмар в сумасшедшем доме».

ПРАВДА О ЯДЕРНОМ КАРАУЛЕ

В чьих руках советская «ядерная кнопка»? Не было, пожалуй, в дни путча вопроса более тревожного для мира. И более темного. Нельзя сказать, что со временем вопрос этот значительно прояснился. Свидетельством тому многочисленные «сенсации» в нашей и зарубежной прессе.

31 августа 1991 года итальянская газета «Карьере делла сера» опубликовала интервью с бывшим начальником Генерального штаба, в течение одного лишь дня занимавшим пост министра обороны, генералом Моисеевым.

— …В те часы единственным человеком, который контролировал стратегические, ядерные силы, был я. Президент был выключен, Язов — тоже. Могу сказать вам, что я обеспечивал безопасность и сделал это должным образом. Ничто не угрожало миру…

…Когда прервалась связь с дачей Горбачева в Крыму, мы разъединили все средства связи и поместили в безопасное место ядерный портфель. Я говорю о кодах на пуск, которые были отменены. Никто не мог ими воспользоваться…

Это утверждение генерала Моисеева.

А президент Горбачев незадолго до своей отставки в интервью французским журналистам заверял мировую общественность: «Только я могу начать ядерную войну».

Между тем, на уровне массового сознания бытует совсем иное представление о глобальных проблемах безопасности. В качестве иллюстрации процитируем статью доктора политических наук Дмитрия Ольшанского в еженедельнике «Россия» (27 ноября — 3 декабря 1991 г.). Для начала автор предлагает читателям такие, как он выражается, «факты».

«…18 августа, когда к Горбачеву в Форос прибыли эмиссары ГКЧП, все еще вроде бы было в порядке. Как всегда. Как положено. На месте, при Президенте, находился «хранитель безопасности» страны — дежурный офицер, «ядерный абонент», держатель того самого «чемоданчика», «портфельчика», в котором находятся ядерные коды, посредством которых Верховный главнокомандующий может привести в действие нашу стратегическую ядерную мощь. Так сказать, «нажать» кнопку.

После того, как депутация «чепистов» покинула Форос, офицер исчез. Неизвестно куда. Бесследно. Прямо-таки растворился. Вместе с чемоданом. И до сих пор нет ни одного сколь-нибудь официального сообщения о его последующей судьбе…»

Далее автор доводит до сведения читателей, что для генералов Генштаба «с 9 часов 40 минут первого дня путча началась сумасшедшая десятичасовая гонка», целью которой было заблокировать «ядерные замки», т. е. пункты спецсвязи, чтобы никто не смог воспользоваться «ключом», т. е. кодами, хранившимися в чемоданчике бесследно сгинувшего офицера безопасности.

Во время «сумасшедшей гонки», чуть было не закончившейся вооруженным столкновением с людьми из КГБ, генштабисты постоянно думали о пропавшем офицере и прорабатывали «три основные версии» случившегося с ним.

«Первая — самая успокоительная: парень с горбачевским «ядерным чемоданчиком» просто «выполнил до конца инструкцию». А в ней, вроде бы, есть пункт о самоликвидации в критической ситуации. Так что «заблокировал» чемоданчик и взлетел вместе с ним на воздух…

…Вторая версия: парень скрылся, чтобы коды не попали в «чужие руки», допустим, «гэкачепистов». Не исключалось, что кто-то (скажем, сотрудники нашей армейской разведки или еще кто-нибудь) мог помочь ему в этом. Но где он? В горах Бельбека? Или даже где-то в совсем ином месте? И что он будет делать с чемоданчиком? Контролирует ли он его? Да и вообще, не повредился ли от переживаний рассудок этого парня?

Данная версия плавно перетекала в третью, согласно которой «портфельчик» все-таки попадал или уже попал в чьи-то совсем уже чужие руки…»

Статья большая и пересказать все «факты», которыми оперирует автор, не представляется возможным. Подчеркнем лишь только, что изложенное в ней подается как истина в последней инстанции, а лица, фигурирующие в этом захватывающем повествовании, известны всему миру. И потому действуют подобные публикации на умы и сердца простых граждан несомненно сильнее, чем голословные заверения в полной безопасности, изредка доносящиеся из коридоров власти.

Однако действительные события, происходившие вокруг «ядерного чемоданчика» президента, мало похожи на истории о Джеймсе Бонде или нашем Штирлице. Ни лихих погонь, ни жертвенных самоликвидаций, ни хитроумных побегов — вообще ничего героического и романтического не случилось в то августовское воскресение, когда объект «Заря» был внезапно отрезан от мира.

В поездке на отдых Горбачеву сопутствовали девять служащих Генерального штаба: три офицера связи специального оперативно-технического управления — майоры В. Мануйлов, С. Соломатин, капитан В. Миронов и шесть сотрудников 9 направления Генерального штаба, подразделения, обеспечивавшего президенту СССР возможность управления стратегическими ядерными силами в чрезвычайной обстановке, при внезапном массированном ударе противника, — полковники В. Васильев, Л. Алешин, В. Рын-дин, В. Рожков, подполковники В. Кириллов и И. Антипов.

Начальником группы был Васильев. На дежурство заступали по три человека — два офицера-оператора и один связист. Дежурная смена длилась сутки, начинаясь в 9 часов утра. Свободные от дежурства офицеры жили в Алупке в военном санатории. Ни радио, ни телевизора, ни телефона у них там не было. В случае необходимости они ходили звонить к сестре-хозяйке, у нее стоял городской аппарат.

Ядерная вахта на «Заре» располагалась в так называемом гостевом домике метрах в ста от президентских аппартаментов. Операторы находились в одной комнате, связист — в другой. Доступ в помещение был ограничен, двери держали всегда закрытыми, обедать дежурные ходили по очереди. В распоряжении ядерного караула были следующие виды связи: специальная, связь ПМ или ВЧ, как называли ее ранее, прямая связь с президентом и дежурной сменой охраны, а также обычная внутренняя связь — трехзначная телефонная.

Ядерные адъютанты президента обязаны были выполнять только его приказы. Они не состояли в оперативном подчинении у сотрудников КГБ, однако согласовывали с ними действия на территории дачи. И, разумеется, их вход и выход контролировались охраной.

18 августа 1991 года на президентской даче дежурили офицеры-операторы В. Кириллов, И. Антипов и связист В. Миронов. Старшим в смене был подполковник Владимир Александрович Кириллов. В 16 часов 32 минуты по специальным аварийным сигналам аппаратуры офицеры-операторы узнали, что все виды связи в их помещении отключились. Погас также экран телевизора. Продолжал работать только радиотелефон, соединяющий ядерную вахту на даче со спецкоммутатором пункта правительственной связи в Мухалатке. Кириллов позвонил туда, попросил соединить с командованием в Москве, но ему ответили, что связи ни с кем нет. В 16 часов 35 минут дежурный связист смены Миронов доложил Кириллову, что из Мухалатки на его запрос о причинах отсутствия связи поступил ответ без комментариев — «Авария».