Золото Арктики - Николай Владимирович Зайцев

оба Николы – и Зимний и Вешний, устанавливают погоду. В народе говорили: придет Никола, и тепло будет. Ну, а если на праздник пойдет дождь, то это станет почитаться как Великая Божья милость. Вспомнился Билый. «Что сейчас делает? Что тревожит казака? Чем занимается? Пора!»

Не любил граф прощания. Слугу обнял, стоило тому в коляску саквояжи уложить. Мельком глянул на окна маменькиных комнат, перекрестился и живо запрыгнул в экипаж, так что рессоры, скрипнув, наклонились.

– Трогай, – коротко приказал извозчику.

Прохор рядом побежал. Посмотрел на него, в сердцах хлопая по коленке.

– Да чтоб тебя, старый! Околеешь же!

– Два патрона во рту держите! – советовал сразу запыхавшись старый дядька. Одной рукой он крестил барина, другой крепко держался за скобу в коляске. – Чтоб поперед собаки не лезли! Знаю я вас!

– Прохор! – рявкнул граф. Рука старика разжалась, и Иван обернулся. Слуга продолжал его часто крестить и шевелить губами. Махнул рукой, улыбаясь. Годков двадцать старику скинуть, и непременно бы с собой взял. А так пусть при маменьке остается.

Билый был в своем репертуаре. Даже не удивился, когда увидел. Нет чтоб просто руководить погрузкой ящиков с консервами, сам таскал в трюм тюки и улыбался, довольный. Наверное, место уже им получше нашел, самое сухое, да из каюты кого-то выселил, выбирая иллюминатор почище.

Суздалев невольно залюбовался казаком, сколько дружны, да что там дружны, побратимы, почитай, но вот чтобы так, со стороны наблюдать за этим проворным сыном гор и видеть, как под его короткими и четкими командами все спорится… Красота! Истинное удовольствие наблюдать за всем происходящим. Стоя на причале, рядом с саквояжами и ружьем в чехле, раскурил папироску, затянулся глубоко, медленно, с каким-то особенным наслаждением выпустил дым. Улыбнулся. Микола, покрикивая на грузчиков, принюхался к дыму, признавая знакомый запах, глянул за борт, хмыкнул:

– И чего встал, родимый?

– Сейчас поднимусь! – небрежно махнул рукой Иван. – Курю.

– Не торопись. За саквояжами твоими пришлю человека, а сам ступай к канатной бухте. Видишь? – Николай указал направление.

– Зачем еще? – удивился Суздалев.

– Да барышня тебя там дожидается. Говорят, уже часа четыре. До меня пришла. От чая с лимоном наотрез отказалась. А я такие бублики купил, Ваня. Три связки! Не удержался.

– Бублики – это хорошо, – сказал задумчиво граф и неторопливо зашагал вдоль судна к канатным бухтам. Барышня! Интересно.

Возле старой канатной бухты, от порывов ветра укрываясь зонтиком, стояла молодая женщина в строгом сером костюме до пят. Изящная ладонь терзала знакомый ридикюль. Девушка явно волновалась и отчаялась в своем ожидании.

– Госпожа Синичкина? – улыбаясь, окликнул акушерку граф. Девушка вздрогнула. Слегка покрылась румянцем. Глянула испуганно из-под зонтика, не смогла еще справиться с волнением, задышала.

– Что ж вы, сударыня, от бубликов отказываетесь? Николай Иванович, сослуживец мой, плохого не предложит.

– А я, Иван Матвеевич, к вам пришла!

– Вижу, – вздохнув, признал Иван. Синичкина не заметила. – Не стоило вам. Право слово, не достоин я.

– Вы, Иван Матвеевич, не наговаривайте на себя. Я вам все равно не поверю. Человек вы благородный – в помыслах и поступках своих чисты, – моей слабостью не воспользовались. А значит, тоже полюбили меня, как и я вас с первого взгляда. Я в людях хорошо разбираюсь! Вы мне подходите. Дождусь вас с похода, и поженимся.

– Сударыня, – растерянно протянул граф, не привыкший к такому женскому напору. Где потупленный взгляд, воздыхания, нерешительность?! Акушерка шла напролом, гонимая метлой прогресса.

– Сколько надо, столько и буду ждать! – решительно сказала Синичкина. – Да хоть два года!

– А если пять? – Суздалев взял в себя в руки, теперь ситуация его забавляла. С трудом скрывал улыбку. Акушерка задумалась. Потом медленно кивнула.

– Пять тоже смогу. Но в Париж уеду учиться. Туда за мной приедете. Найдете?

– Найду, – согласился Иван, кивая.

– Теперь обнимите меня крепко и немедленно поцелуйте.

– Так ведь, – нерешительно сказал граф, явно играя, – до свадьбы нельзя.

Синичкина ничего не замечала. Подалась вперед.

– Можно! Я настаиваю!

Именно этот момент и поймал казак Билый, случайно выглянувший из-за борта посмотреть, как там дела у друга. Потом стояли вместе, держась за борт, и смотрели, как Синичкина не переставая машет платком уходящему в плаванье судно. Долго с пирса не уходила.

– Для тебя, Ваня, черти отдельный котел готовят, – вздохнув, сказал Николай.

– Да нехай, – явно дурачась, отозвался Суздалев. Глупая улыбка графа заставила казака нахмуриться, еще это «нехай», ведь явно дразнится односум.

– Опять кого-то обманул? – Казак вздохнул. – И что они в тебе находят? Ты даже в седле толком сидеть не умеешь!

– Может, я медом намазан, – широко улыбаясь, предположил Суздалев.

– Сказал бы я, чем ты намазан! Да боюсь, стреляться захочешь. Пошли обживаться. Каюту покажу. С соседями познакомлю.

Заморосил мелкий дождь. Граф посмотрел в свинцовое небо.

– В дорогу. Хорошо. – Потом до него дошло, и Суздалев нахмурился. – С какими соседями?

– Храни Господь, – казак перекрестился, глядя на далекие золотые купола. – С друзьями нашими будущими, знатной шляхтой – всё как ты любишь, Ваня.

Граф неопределенно хмыкнул и посмотрел на полотна развернувшихся парусов. Решил блеснуть знаниями.

– Красота какая, Николай Иванович. А ведь наше судно настоящая бригантина!

– Верткая больно, – проворчал казак. – Не шибко похожа.

– Да я тебе говорю – бригантина!

Спор услышал стоящий на верхней палубе капитан. Пыхнул трубкой, отпуская вахтенного офицера выполнять распоряжение. Посмотрел на спорящих добровольцев, решил вмешаться.

– Не спорьте, господа. Судно сконструировано как полярное. Но было решено установить три мачты и оснастить как марсельную шхуну, то есть тут, помимо косых парусов, на фок-мачте установлены два рея брейтфока и топселя. Понятно, что марсельная шхуна чем-то похожа на бригантину, так что ваши познания для сухопутного офицера, ваше сиятельство, похвальны. – Тут Суздалев не удержался и стукнул Билого локтем, что не укрылось от капитана, и тот улыбнулся. – Но наша шхуна все же построена по индивидуальному заказу и не типична.

– Мм, – протянул казак, – брейтфок, значит. – Во взгляде его медленно вырастали знаки вопроса.

– Вы же понимаете, чем полярное судно отличается от остальных? – как бы невзначай поинтересовался старый капитан, видя чужую реакцию. – Понятно. Самое важное в полярном судне – его способность выдерживать давление льда. Поэтому здесь вы видите борта более округлой формы, чтобы давление льдов выжимало его всегда на поверхность.

– Давление? – неуверенно переспросил граф, кажется, начинающий понимать, что его действительно ждет впереди. Приключение все меньше и меньше начинало походить на увлекательное путешествие. Опять же соседи! Пускай с именитыми фамилиями, но жить и делить с ними каюту – с трудом представлялось. Оставалась большая надежда на иллюминатор, чтобы смотреть на море и думать в минуты уныния.

Капитан вздохнул –