Генка Пыжов — первый житель Братска - Печерский Николай Павлович

Отец успокаивал бабушку, но она не желала ничего слышать:

— Живите как знаете… Я тут чужой человек, я…

Кухонная дверь снова хлопнула. Отец вошел в комнату и стал возле окна, спиной ко мне.

После обеда он ушел на работу, а бабушка принялась собирать свои вещи. Я уже был не рад, что заварил такую кашу. Но делать было нечего. Бабушка складывала свои кофточки и юбки в чемодан с такой суровой решительностью, что остановить ее уже не мог никто на свете.

Незаметно подступил вечер. Я приготовил уроки и начал подшивать к гимнастерке воротничок. Бабушка несколько раз прошлась около меня, посмотрела, как я ковыряю иголкой белый лоскут, и вдруг вырвала гимнастерку из рук:

— Не понимаю, как вы будете жить без меня!Бабушка пришивала воротничок, снизу вверх поглядывала на стенные часы-ходики.

— Что это отца твоего нет?

Ветер бросал в окна мелкий сухой снег, глухо и неприветливо гудела тайга.

Отца все не было. Бабушка подходила к окну, припадала лицом к темному круглому глазку, спрашивала:

— Ты слышишь, Генка, кажется, кто-то идет?

Но отец пришел только в двенадцатом часу. Он отряхнул у порога ушанку, снял пальцами с бровей комки оледенелого снега.

— Ну и погодка! Ветер прямо с ног валит.

Бабушка принесла из кухни чайник, подвинула к отцу тарелку с пирожками:

— Что ты, Паша, так задержался?

Отец взял стакан в ладони, погрел руки и снова поставил на стол.

— Совещание у нас было, — сказал он и почему-то отвел глаза в сторону.

Встал, прошелся из угла в угол и начал молча раздеваться.

Неужели отца так расстроил разговор с бабушкой о платке?

Нет, видимо, платок был тут совершенно ни при чем. Я чувствовал — случилось что-то неприятное и, может быть, даже страшное.

О том, что взволновало отца и весь наш лесной поселок, я узнал только на следующий день…

Глава двадцать пятая

ЧТО ЗАМЫШЛЯЛИ СТЕПКА И КОМАР? КАК НАСТОЯЩИЕ ГЕРОИ. ПЕРВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Говорили об этом всюду: в школе, в магазине; передавали друг другу страшную весть, встречаясь на лесных дорожках.

Два дня назад Гаркуша отправил Аркадия в далекий таежный поселок лесорубов. Аркадий уехал на тракторе и как будто в воду канул. Лесорубы передали тревожную радиограмму: «Почему до сих пор не прислали продукты? Все припасы кончились».

Что случилось с Аркадием? Замерз, сбился с пути, свалился в пропасть? Никто об этом ничего не знал. Гаркуша снарядил в тайгу еще один трактор и сам отправился по следу Аркадия. Прошли сутки, а Гаркуша все еще не слал весточки. Как видно, в тайге происходило что-то неладное…

Я хотел обо всем этом поговорить с лесным человеком Степкой, но он даже не захотел выслушать до конца.

— Ничего я не знаю, — сказал он. — Раньше времени трепать языком нечего.

Но я видел Степку насквозь. Он что-то скрывал от меня. На переменках Степка и Комар уходили в конец коридора, туда, где стоял большой, с тремя ветками фикус, и секретничали. Стоило мне подойти, разговор мгновенно стихал.

— Чо тебе, однако, надо? — неласково спрашивал Степка. — Иди своей дорогой.

Но так или иначе, я узнал, что замышляли Степка и Комар. Помогла мне в этом Люська.

На большой перемене она подошла ко мне и страшным голосом сказала:

— Гена, хочешь я расскажу по секрету абсолютную тайну?

Я не подал виду, что интересуюсь тайнами и секретами.

— Мне все равно. Говори, если хочешь.

Люська подозрительно оглянулась и зашептала:

— Степка и Комар идут сегодня в тайгу спасать Аркадия.

— Тоже выдумала! Кто тебе сказал?

— Я ничего не выдумываю. Я тебе авторитетно говорю. Они даже до конца уроков сидеть не будут.

Рассказ Люськи страшно возмутил меня. На уроке я написал записку и отправил Степке: «Я все знаю. Настоящие товарищи так не делают!»

Степка прочитал, нахмурился и что-то быстро черкнул мне на обороте.

— Держи, — шепнул он и швырнул щелчком скатанную в тугой шарик бумажку.

Я поймал шарик на лету, с волнением развернул его. На бумажке крупными буквами было написано одно— единственное слово: «Дурак!»

К концу урока Степка и Комар начали втихомолку складывать учебники и тетрадки. Я тоже не зевал. Собрал книжки, перетянул их ремешком и затолкал под гимнастерку.

С первым ударом звонка я уже был за дверью, возле вешалки.

Степку и Комара я встретил на улице, за школьной оградой.

Товарищи увидели меня и остановились как вкопанные.

— Куда это ты, однако? — спросил Степка.

— Не твое дело! Куда надо, туда и иду.

Степка подошел, подставил к самому носу кулак:

— Это видел или нет?

— А ты видел? — спросил я и тоже показал Степке кулак.

Степка опустил руку, снизил голос до шепота:

— Мне, однако, в куклы играть некогда. Иди в школу, а то я из тебя мокрое место сделаю!

— Можешь не пугать. Все равно пойду Аркадия спасать!

Лицо Степки помрачнело еще больше.

— Глупый ты человек! — раздраженно сказал он. — Мы на лыжах пойдем. Двадцать километров. Понимаешь ты или нет?

— Пусть двадцать. Еще посмотрим, кто лучше на лыжах ходит!

Степка передернул плечом, посмотрел на Комара:

— Чо, однако, будем с ним делать?

На лице Комара вспыхнула и быстро исчезла ехидная улыбка.

— Если Генка платок наденет, можешь брать.

— Ты, однако, брось! — поморщился Степка.

Я увидел, что Степка начал колебаться, и снова пошел в атаку:

— Делай что хочешь, а я все равно пойду! Аркадий не только ваш друг!

Степка наморщил лоб, подумал и махнул рукой:

— Иди, только нянчиться с тобой я не буду, запомни!

Дома я сказал бабушке, что у нас урок физкультуры

и весь класс отправляется на лыжах в тайгу. Изменила бабушка решение ехать в Москву или нет, я даже не стал спрашивать. Чемодан, который она так старательно готовила в дорогу, был накрыт скатеркой и стоял на прежнем месте, в углу. На этом «туалетном столике» поблескивало зеркало, стояли пожелтевший слон с отбитым хоботом и пузырьки с лекарствами.

К Пурсею, где мы условились встретиться, я пришел раньше всех. Сдвинул, как у Степки, шапку на затылок, расстегнул полушубок, стал поглядывать на дорогу. Скоро на лесной опушке показался Комар, за ним — Степка. Лесной человек был в коротенькой телогрейке; за плечами крепко сидел наполненный каким-то добром полотняный мешочек.

— Застегнись! — приказал Степка.

Осмотрел мои лыжи, бамбуковые палки, поправил на них ремешки и кратко сказал:

— Пошли!

Лыжи легко скользили по рыхлому снегу. Метель прошла. Лишь на взгорках все еще курилась, будто летящий дымок, позёмка. Солнце заливало тайгу белым, слепящим светом. Ни следа, ни узкой, протоптанной охотниками тропы. Из-под ног то и дело вспархивали белые куропатки.

Первый привал сделали часа через три.

В Степкином мешке обнаружилось много полезных вещей —котелок, кружка, два больших мороженых омуля, кусочек плиточного чая.

Степка настрогал тонкими пластинками рыбу, дал по ломтю хлеба. Мы сидели возле костра, ели сырую, посыпанную солью «строганину» и по очереди отхлебывали из кружки дымный чай.

После обеда Степка вынул из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и показал нам. Сверху крупным почерком было написано: «План, спасения Аркадия», посередине — какой-то чертёж. Среди елочек, кружочков и овалов черным карандашом была нарисована дорога. Она начиналась в левом углу и обрывалась у небольшого квадратика с надписью «лесорубы». Наперерез этой дороге бежала тонкая пунктирная линия. Она прорезала тайгу, как стрела.

— По большой дороге поехал Аркадий, — объяснил Степка, — а мы не будем кружить, пойдем напрямик. Я эти места знаю. Сто раз с дедом ходил.

В этот день мы вели себя как настоящие герои. Правда, со мной случилась небольшая история. Но с кем не бывает историй в тайге…

Случилось все это на вершине крутой лесной горы. Перед спуском с горы я решил поправить крепление на лыжах. Затянул разболтавшиеся ремешки, сколол затвердевший на резиновых планках лед, поправил шапку. И вот, представляете себе, когда я поднял голову, то совершенно неожиданно увидел возле поваленного бурей дерева струйку пара. Он выбивался из-под сугроба и бесследно таял в морозном воздухе.