Полынь – сухие слёзы - Анастасия Туманова

– А почитать-то, мама? Забыли? – жалобно напомнила Вера.

– Вера, господь с тобою, ночь на дворе! И я хороша – забыла про всё, а вы и рады!

– Мамочка, но хотя бы немножко… Я так скучала в институте по нашим чтениям!

– Маменька, а ведь и в самом деле, – с некоторым смущением кашлянул Александр. – Я присоединяюсь. Хотя бы несколько страниц вы просто обязаны…

– Непременно, мама, непременно! – переглянувшись, закричали Пётр и Миша. Никита смотрел на них с изумлением, не понимая, что приятного можно найти в чтении Псалтыри на ночь, когда глаза уже слипаются и без этого. Он уже приготовился героически не дать себе заснуть на первом же каноне, когда вдруг понял, что большая зелёная книга, вынутая госпожой Иверзневой из шкафа, вовсе не Псалтырь.

– Мама чудно читает, особенно Пушкина! – шёпотом объяснил Миша. – Вам нравится «Руслан и Людмила»? Ах да, простите, я, болван такой, забыл… – Он смутился ещё больше Никиты, явно вспомнив, что друг не читал ничего из русских классиков, и громко попросил: – Мама, если можно, начните «Руслана и Людмилу» с самого начала!

– Извольте, дети, но совсем немного! – с притворной строгостью сказала мать. – Помните, что уже десять часов!

Все чинно расселись за столом – только Вера позволила себе устроиться на маленькой скамеечке у ног матери. Марья Андреевна надела очки, раскрыла зелёную книгу, обвела взглядом обращённые к ней радостные лица, улыбнулась сама и начала:

У Лукоморья дуб зелёный,Златая цепь на дубе том,И днём, и ночью кот учёныйВсё ходит по цепи кругом…

С первых же строк Никита почувствовал, как по спине поползли мурашки. Сначала ему показалось, что и Марья Андреевна, и другие Иверзневы что-то перепутали: это не было похоже на литературное произведение. Напевные чудные строки напоминали больше сказки бабки Кузьминишны, которые он всё детство слушал в людской, спрятавшись на полатях. Стихи лились, переплетались лёгким чудесным узором, их музыка и убаюкивала, и звала за собой, и сладко томила сердце, сжимающееся от предвкушения нового, волшебного, никогда ранее не изведанного… Огоньки свечей отражались в ледяных оконных узорах, таинственно светились стёкла старого книжного шкафа. Тишина стояла в комнате, примолк даже сверчок за изразцовой печью, даже спицы в морщинистых руках Егоровны перестали стучать, и сама старая нянька слушала чтение так же заворожённо, как сидящие за столом дети. А Никита смотрел в замёрзшее окно и видел там высокую гридницу князя Владимира, и шумную свадьбу, и богатыря Руслана рядом с нежной красавицей Людмилой, совсем не похожей на величавых, суровых княжон Древней Руси, и трёх хмурых завистников в дальнем углу… Ему показалось, что прошло совсем немного времени, когда Марья Андреевна закрыла книгу, сняла очки и объявила:

– Ну, пора и честь знать, дети. Ночь на дворе. Подойдите прощаться, да и ступайте с богом спать. Егоровна, проводи нашего гостя в спальню.

Оглушённый, растерянный, ещё не вернувшийся из чудной сказки Никита сам не заметил, что вместе с Мишей подошёл под благословение госпожи Иверзневой и Марья Андреевна так же нежно поцеловала его и так же истово перекрестила, как и своих детей. Егоровна проводила его в крошечную комнатку с уже разобранной постелью, попыталась даже помочь раздеться, но Никита эту попытку с возмущением пресёк и, дождавшись ухода старой няньки, разоблачился сам.

Он был уверен, что после всех событий сегодняшнего дня заснёт мгновенно. Но время шло, тикали висящие в гостиной ходики, скрипел сверчок за печью, а сна всё не было. Из головы не шёл Руслан: куда он поедет, что увидит, кого встретит на своём пути?.. Змея-Горыныча о семи головах? Кощея Бессмертного, однозубую страшную бабу в избушке, поворачивающейся кругом себя на куриной ноге? Княжна Людмила, похищенная Черномором, виделась почему-то с лицом Веры Иверзневой и точно так же улыбалась, открывая белые ровные зубы, и наконец Никита в полном отчаянии понял, что попросту не дотерпит теперь до утра, чтобы расспросить кого-то из Иверзневых о том, что же было дальше с Русланом.

Неожиданно он вспомнил, что зелёная книга так и осталась лежать на столе в гостиной: Марья Андреевна не убрала её в шкаф. Сидя в постели, Никита напряжённо думал. Он не сомневался в том, что болтаться ночью по чужому дому, когда хозяева спят, будет очень невоспитанно. Но, с другой стороны, если он пройдёт в гостиную тихо и никому не помешает… Нужно всего-то пробраться по коридору до высоких дверей, а в окна гостиной наверняка светит луна и не нужно будет переводить дорогие свечи… Если пройти тихо-тихо, то, разумеется, он никого этим не потревожит. Промучившись ещё с минуту, Никита наконец решительно встал с постели и начал одеваться.

Его расчёт оказался верен: пустая гостиная была вся залита серебристым светом зимней луны, узоры на окнах искрились холодными блёстками, светясь словно сами собой, и зелёная книга лежала на столешнице с закладкой на том самом месте… Пробежав на цыпочках по холодному полу, Никита взобрался с ногами на стул, с замиранием сердца открыл книгу… и чуть не заплакал, поняв, что лунного света мало для того, чтобы читать. Строчки сливались в чёрные невразумительные полосы, разобрать слова было невозможно. Никита мучился и так и этак, почти прижавшись носом к странице, а лунное пятно в мёрзлом окне словно смеялось над ним.

– Ой, что вы тут делаете?..

У него остановилось дыхание. Чудом не уронив на пол тяжёлую книгу, Никита обернулся. В дверях стояла закутанная в шаль невысокая фигурка.

– Никита, это вы? – изумлённо спросила Вера, пересекая комнату и останавливаясь у стола. – А я-то думала, Петя пробрался за книгой… Отчего вы не спите?

Он молча, ошалело смотрел на девочку. Она, казалось, ничуть не была удивлена его посещением гостиной среди ночи и очень непринуждённо уселась за стол напротив.

– Вы тоже не спите… – наконец с трудом выдавил Никита. – Отчего?

– Не поверите – сама не знаю, – пожала она плечами. – Верно, это всё наши игры в снежки. В институте так не поиграешь, вот с непривычки-то и разошлась… Боже, боже, какое счастье, что я снова дома, Никита! – вдруг горячим шёпотом воскликнула Вера, и её тёмные глаза стали ещё больше на бледном от лунного света лице. – А вы скучаете по дому?

– Нет, – честно сознался Никита: солгать вдруг показалось ему немыслимым. Вера изумлённо взглянула на него. Губы её дрогнули, словно девочка хотела спросить о чём-то, но всё же не решилась.

– Вам нравится здесь, у нас? – наконец произнесла она.

– Да, очень, – так же тихо ответил Никита. Ему хотелось сказать, что он никогда не был в доме у таких людей, что с ним никогда не обращались так тепло и весело, никогда не разговаривали как с равным и в такие игры он никогда не играл и не читал таких книг. Но говорить подобные фразы Никита не привык, и сейчас язык словно примёрз к зубам.