Тайны смутных эпох - Рудольф Баландин

Кстати, появился и самозванец: так называемый Романов-Бельский, выдававший себя за сына чудесным образом спасшегося царевича Алексея Николаевича Романова.

У Годунова были влиятельные противники, у Ельцина тоже. Казалось бы, такое противостояние при общем расколе в обществе должно было вызвать в конце XX века не менее жестокую гражданскую войну, чем в начале века ХVII. Почему же этого не произошло? Разве не стало очевидно, что Ельцин и олигархи привели страну и народ в постыднейшее состояние? Неужели народ утратил чувство собственного достоинства и инстинкт самосохранения?

Принято считать, что в XX веке время-события протекают с необычайным ускорением, люди живут более интенсивно… На самом же деле это относится, пожалуй, к области современной мифологии. В реальности даже мощнейшие социально-политические и экономические стрессы на вызвали сколько-нибудь адекватной реакции русского народа.

Выглядит это очень странно. Словно за минувшие столетия со времен Смуты, несмотря на повальное среднее и широко распространенное высшее образование, несмотря на динамичный ХX век и необычайные технические достижения, русский народ оказался на более низком интеллектуальном и духовном уровне, чем в далеком прошлом!

Вновь возможны ссылки на «тоталитарное общество», которое подавило личность, превратило людей в тупое послушное стадо… Но в том-то и дело, что все произошло после нескольких лет «перестройки» и разгула полнейшей демократии (или демагогии?), постоянных проклятий именно в адрес тоталитаризма и сталинизма. Это были уже новые поколения, а не те, кто создавал (при «тоталитаризме») великую державу и победил мощнейшую фашистскую военную машину.

Выходит, все произошло потому, что были преданы и проданы идеалы социалистической цивилизации. В народе был утерян идейный стержень, духовное единство. Это стало результатом и «образованщины» (выражение А. Солженицына), и западной идеологической обработки, и активных действий антисоветских сил (они же – антинародные) внутри страны, и предательства многих партократов.

В Смутное время ХVII века некоторые высокопоставленные деятели тоже мало считались с интересами государства. K примеру, прославленный молодой полководец М.В. Скопин-Шуйский.

Зимой 1609 года царь Василий Шуйский направил на переговоры со шведским правительством своего племянника князя Скопина-Шуйского, который, стремясь заручиться поддержкой иноземцев, на новгородских переговорах со шведами пошел на уступки и обязался передать им крепость Корелу с уездом, заключив неравноправный договор. Несмотря на это, шведский король не направил в Россию свою регулярную армию. Он разослал вербовщиков, которые руководствовались принципом «числом поболее, ценою подешевле». Весь этот сброд Стокгольм направил в Россию, где Василий Шуйский платил наемникам огромные суммы, из-за чего вынужден был облагать народ дополнительными налогами.

Весной Скопин-Шуйский выступил из Новгорода, имея под своим командованием 15 тысяч наемников и только 3 тысячи русских ратников. Но именно соотечественники обеспечили ему победу. Помогли и народные восстания в тылу войск Тушинского вора.

В марте 1610 года Михаил Васильевич Скопин-Шуйский триумфатором въехал в освобожденный им «Третий Рим». Общественные симпатии были на его стороне. Из Рязани вожак местного дворянства Прокопий Ляпунов, погубивший Болотникова своей изменой, ярый оппозиционер Василию Шуйскому, призвал Скопина на царство. Этот призыв поддерживало немало москвичей. Скоропостижная смерть этого молодого талантливого полководца до сих пор окутана тайной.

Но можно вспомнить и его далеко не безупречное поведение во времена первого самозванца, у которого юный Скопин-Шуйский пребывал в любимцах и считался ближайшим другом, а потому был возведен в сан великого мечника. Однако в ночь государственного переворота после очередного приема во дворце «великий мечник» унес личное оружие царя, которого вскоре убили…

Вообще, родовитые бояре-олигархи вели себя в Смутное время – в большинстве своем – недостойно, преследуя почти исключительно личные или клановые интересы. Впрочем, не только бояре.

Поведение того же Прокопия Ляпунова в этом отношении очень показательно. Поддерживая Болотникова, он поставил Василия Шуйского на край пропасти. Однако в решающем бою переметнулся на сторону царя. Но и в этом лагере он оставался недолго – перешел к Лжедмитрию II. Из Тушина уехал в Рязань, где плел интриги против Шуйского. Ляпунов направил к князю Ивану Шуйскому гонца с уверениями в своей поддержке и с предложением поспешить. Это стало прологом свержения Василия Шуйского.

Группа бояр устроила что-то отдаленно напоминающее «переворот ГКЧП» 1991 года. Большинство бояр и воевод высказалось за низложение государя. Шуйского склоняли к отречению, суля за это богатое удельное княжество. Но Василий Иванович слишком долго и упорно поднимался к вершине власти, чтобы отказаться от нее. Тогда его принудили переселиться из дворца в свои родовые хоромы.

Этими неурядицами хотел воспользоваться Лжедмитрий II, потребовавший капитуляции Москвы и признания себя царем. Патриарх Гермоген обратился к народу с воззванием, моля вернуть на трон царя Василия. Начальник стрелецкого приказа Иван Шуйский пытался склонить на свою сторону дворцовых стрельцов. Казалось, дело заговорщиков проиграно…

Не тут-то было! Заговорщики 1610 года не были столь нерешительными и непоследовательными, как ГКЧПисты 1991-го. Они действовали продуманно, быстро и решительно. Собрав толпу москвичей и отряд стрельцов, они ворвались к Шуйскому, прихватив с собой некоего чернеца из кремлевского Чудова монастыря. Царь пытался сопротивляться, ибо монашеская схима означала для него политическую смерть. Мятежники крепко держали бившегося в их руках самодержца, один из заговорщиков читал за него обеты «Инока Варлаама», монах свершил обряд пострижения…

Филарет Романов мог теперь торжествовать победу над соперником, связанным с ним многими общими преступлениями. Через несколько лет Филарет Никитич Романов – патриарх Московский и всея Руси, мирской соправитель своего ничем не примечательного сына, царя Михаила Федоровича – будет торжественно встречать возвращенный на родину прах Василия Шуйского, умершего в польском плену. Демонстрация цинизма и лицемерия? Не только. Неглупый политик и государственный деятель Филарет понимал, как важно поддерживать авторитет и преемственность власти (кстати сказать, этого не понимали ни Хрущев, ни Горбачев, ни Ельцин).

Олигархическое правление – Семибоярщина – было отмечено, как известно, прямым предательством национальных интересов России. Ведь родина для олигарха это его владения и капиталы.

Как только возникает опасность их потерять или как-либо ими поступиться, он готов идти на любое предательство (речь, конечно, не о всех поголовно, а о большинстве).

К чести тогдашней Русской православной церкви, она заняла патриотическую позицию и осталась, можно сказать, на стороне народа (чего, увы, нельзя сказать о тех церковных иерархах конца XX века, которые поддерживали Ельцина и возводили хулу на Советскую Россию, сея рознь среди поколений русских людей). В то же время патриарх Гермоген и его сторонники – патриоты старались не допустить народного восстания.

И вот, когда поляки обосновались в Москве, на шаткую и переменчивую сцену Смутного времени вновь вышел «переменчивый» Прокопий Ляпунов. Он стал создавать в Рязанской земле первое земское ополчение – на борьбу с интервентами.

Однако патриотические силы были расколоты. Многие «тушинцы» во главе с казачьим атаманом Иваном Заруцким были настроены против поляков, но сохраняли верность Лжедмитрию II. Его положение было сложным. Значительная часть населения, особенно казаки, продолжала видеть в нем «доброго царя». Это была «третья сила», даже, пожалуй, «четвертая», если считать царя Василия Шуйского со шведским королем Густавом-Адольфом, лжецаря Дмитрия (Тушинского вора), польского короля Сигизмунда III и патриотическое земское ополчение (в ту пору еще наиболее слабое из этих «действующих лиц»).

Лжедмитрий II попытался выпросить помощи у Сигизмунда III, обещая ему 300 тысяч рублей золотом и «всю землю Ливонскую», часть которой принадлежала Швеции. Но польскому королю нужны были Смоленские земли и – в перспективе – царская корона. У Лжедмитрия оказалось слишком много врагов. Его решено было «убрать». 11 декабря 1610 года он выехал на санях за Калугу, где была его резиденция, с шутом, двумя слугами и охраной, начальник которой разрядил в него ружье, а затем отсек убитому голову.

Гибель Тушинского вора, так же как иностранная интервенция, оказалась событием, которое подвигло к объединению патриотические силы. Авангард первого ополчения под командованием князя Дмитрия Пожарского в марте 1611 года вошел в Москву, охваченную восстанием. По совету русских изменников, польский комендант столицы Гонсевский приказал поджечь город. Среди полыхавших пожаров завязались уличные бои. Нападение было отбито.