Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme - Наталья Солей

Сев в машину, Кармин достал мобильный и набрал номер телефона. Ответ, который он услышал, в общем-то не очень удивил капитана: «Абонент временно недоступен».

«Интересно, неужели, имея клиентов, которые дарят любовницам квартиры стоимостью в несколько миллионов долларов, душеприказчик ездит на метро? – усмехаясь неправдоподобности такого предположения, подумал капитан. – Ну, допустим, допустим, что так оно и есть. Значит, пока будем заниматься законной вдовой безвременно погибшего наследодателя убиенной наследницы. Вот ведь как – богатство осталось, а обладатели мертвы. Кто теперь за него бороться будет? Это надо уточнить у Зацепина».

На этот раз абонент был доступен.

– Виктор Георгиевич, капитан Кармин вас беспокоит. Отдел по расследованию убийств ГУВД.

Уже через тридцать минут они беседовали в офисе Зацепина на Большой Никитской.

– Кому же это она так помешала? Хотя, с другой стороны, наверное, нашлось бы много желающих ей шею свернуть. И все-таки – убивать… Странно!

– Вы считаете, что нет людей, у которых были мотивы убрать Заваляеву? А завещание? А квартира?

– Так все же уже случилось. У нее есть сын. Он все и получит. Юридически все оформлено правильно. Здесь можно было только в суде разбираться, да вот теперь не с кем.

– А как вы сами относились к пострадавшей?

– Знаете, вроде и можно сказать: «Собаке – собачья смерть», но не хочется. Был человек, вызывал эмоции, у кого-то – положительные, лично у меня – отрицательные, а все ушло. Нет ни человека, ни эмоций. Красивая женщина была. Красотой своей и угробила Колю. А теперь к ней все и вернулось. Вот ведь ни с кем не посчиталась. Семья, жена, дети… Как говорят такие, как эта Троцкая, жена не стена, можно и отодвинуть. Вот и додвигалась.

Виктор Георгиевич изначально производил очень солидное впечатление. Слегка за сорок, высокий, крупный мужчина, одет очень дорого и со вкусом, явно жена занимается его гардеробом. У него вот уж точно – семья крепкая, стабильная, все основательно. И кабинет под стать: дубовые панели, массивный стол, коллекция холодного оружия на одной из стен: сабли, шашки, кортики. Все старинное, инкрустированное, явно очень дорогое. Хозяин такого кабинета должен говорить чинно, с расстановкой или, по большей части, многозначительно молчать.

Однако Виктор сумел сохранить во всем этом дорогостоящем антураже почти детскую непосредственность и юношеский максимализм по отношению к любой несправедливости. Общаться с ним было просто. Никаких подтекстов и умалчиваний. Что думает, то и говорит.

– Я, дурак, ему квартиру продал, думал, он ее для сына покупает, а он этой… прости господи! О покойниках плохо не говорят.

– А расследование его гибели проводилось?

– Как водится. Но сразу все было понятно. Между нами говоря, Коля был не дурак выпить. Не до свинства, конечно, а так, для куражу. При этом любил сам садиться за руль. Сколько я ему говорил, если уж выпил, даже пива, ну зачем судьбу искушать? Он никого не слушал – и вот результат. Не справился с управлением в результате алкогольного опьянения. Зато все по-своему сделал.

– Вы имеете в виду завещание?

– Нет, это я про то, что с управлением не справился. А завещание – это совершенно другая тема. Не верю я, что такова была его воля. Не знаю, как она этого добилась, но он сам, добровольно и без наркоза, такое бы не подписал.

– Вы с ним часто виделись?

– Нет, не часто. Уже и возраст, и бизнес, но все праздники вместе отмечали. Мы с ним с детства, со школы вместе. Я знаю его как облупленного.

– А с Заваляевой он вас давно познакомил?

– А что меня с ней знакомить? Я ее и так знал. Мы ж все, считай, с одного двора. Все из Омска.

– Значит, вы ее знали с детства? Расскажите, какая у нее семья, как она там жила?

– О семье мало что знаю. Она что-то рассказывала про родителей-профессоров, засекреченных дедушек. Ее никто не слушал. Всегда любила выдавать желаемое за действительное. Говорили, что у нее одна мать и то ли брат, то ли сестра… Она всегда хотела, чтобы о ней говорили. Одевалась ярко, всячески к себе внимание привлекала. Но подробностей не знаю, меня она никогда особенно не интересовала. Просто в одно время в универе учились. Мы почти ровесники. Она чуть помладше. Короче, когда мы с Колькой были на последнем курсе, она поступила на первый. Правда, там мы и пообщаться не успели. Она и одного семестра не проучилась. Замуж вышла, но, видимо, это не для нее. Только родила – и ушла от мужа. Бизнес завела. Рекламный. Откуда-то у нее квартира появилась в новом районе. Не хотела она возвращаться к родителям. Славы хотела, чтобы все время быть в телевизоре. Но учиться – это тоже не для нее. Она лучше придумала. Сама с собой делала рекламу и продавала ее на телевидение. Потом стала передачи делать. У нее ведь редкие пробивные способности. Ее, кстати, еще в универе прозвали Торпедой. В общем, стала известной персоной в городе. Не скажу популярной. Чего-то ей недоставало. Артистизма какого-то, видимо. Любимцы были другие, но на улице узнавали.

– Это тоже немало.

– Да, многие об этом мечтают, а она добилась. Но Николаю ее слава и даром не была нужна. У него же семья. Что она только не делала, а он к ней не ушел. В общем, так они и расстались, а она замуж вышла и в Париж уехала. Но когда он в Москву перебрался, она опять объявилась.

– Евтухов с женой и сейчас не собирался разводиться?

– Ни в коем случае. Мало ли у него было увлечений. Он не только выпить любил, но и по женской части очень даже. Когда Заваляева решила его завоевывать, у него уже была любовница. Всегда они у него были. Увлечения проходят, а семья – это семья. Я ни на секунду не сомневаюсь, что завещание, которым размахивала Татьяна, простая липа. Он не мог его подписать.

– Все же, может быть, возник с наследниками спор из-за завещания?

– О чем вы говорите! Вы поговорите с Колиной женой. Вдовой, Ларисой. Поймете, что подобные действия просто не для нее. Она ведь все знала про его похождения, но ей хватало женской мудрости никогда не выяснять с ним отношений. Ничем не попрекать. Зачем ей надо было убивать Заваляеву? Завещание – это филькина грамота. Ничего она не получила бы по нему. Есть хорошие адвокаты. Да мало ли способов… Вообще, Заваляева – не та фигура, которую надо заказывать, убирать. Здесь что-то другое. Случайность, аффект, ревность. Я не знаю. Вы, видимо, тоже?

– Видимо. Подозреваемый есть, но мотив какой-то театральный.

– Значит, все-таки ревность?

– Не совсем. Извините, как говорится, в интересах следствия…

– Конечно. Конечно. Конечно, понимаю.

– Вот мой телефон, если что-то вспомните, то…

– Не сомневайтесь, сразу вам позвоню.

Распрощавшись с Карминым, Виктор плотно прикрыл дверь, отошел к окну и стал набирать номер. На другом конце провода отозвались сразу.

– Лариса, успокойся и выслушай меня. Ко мне приходили из милиции. Конкретно они никого не подозревают. О тебе речи вообще нет. С чего ты взяла, что подозрения падут на тебя? Это паранойя. Надо стоять на том, что для тебя смерть Заваляевой – лишняя морока. Да, она не успела вступить в права наследства, да, все достается тебе, но могут быть и осложнения. У нее есть сын. А вдруг она додумалась написать завещание? Ты же этого не можешь знать. Потому стой на том, что тебе ее смерть совершенно была не нужна, ты собиралась судиться и выиграла бы этот суд. Все расскажи, как есть, что готовилась к суду, про все увлечения Колькины рассказывай, не таи, дескать, у него таких Заваляевых ведрами было. Всех не переубиваешь. Все. Пока. До связи.

Внеочередная встреча друзей

На этот раз ни о каком обеде не могло быть и речи. Школьные друзья Павлова собрались в офисе Саши Сивакова – место более чем подходящее для такого случая.

Окончив юридический и поработав некоторое время в милиции, Сашка решил уйти из органов и открыл свое собственное сыскное агентство. После звонка Ани, рассказавшей ему все, что произошло с Андреем Павловым, вернее, все, что она знала об этом, он не на шутку встревожился. Понятно, что Андрей никого не убивал. Но дело какое-то невнятное. Пострадавшая, конечно, особа рисковая, но не до такой степени, чтобы кто-то задумал ее заказать. Мотивов ни у кого особых нет, а против Андрея полно улик. И мотив именно у него, да, возможно, и не один. И письма, и, возможно, ревность. Аня ничего не сказала об этом. Как она может знать, какие отношения были у ее жениха с убитой.

Милиция поводит жалом да и свалит все на Павлова. У них уже есть подозреваемый, и копать дальше они вряд ли собираются.

Ясно одно – Андрей в беде. Надо что-то делать. По своим каналам в милиции Сиваков убедился в правоте своих предположений. Следствие идет вяло. Кармин беседует на общие темы с косвенными свидетелями, которые только подливают масла в огонь, прибавляя ему убежденности в вине Павлова. Андрей с ним общается только через адвоката, и это еще больше восстанавливает следователя против подозреваемого, который вот-вот станет обвиняемым.