Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme - Наталья Солей

– Капитан, а у вас есть фотография убитой? – вмешался в разговор Владимир. – Дело в том, что я знаком с некой Татьяной Заваляевой. Если произошло такое немыслимое совпадение и это она, то я тоже могу быть вам полезен.

– Фотографий больше чем достаточно. У Заваляевой их целая сумка, битком набитая. Так мы и узнали, что у нее псевдоним. Там же, помимо фото и документов на имя Заваляевой, было несколько журналов, где о ней пишут как о Троцкой. Оказывается, она участвовала в разных ток-шоу, но я их не смотрю, они по большей части идут днем, и никто из наших ее не видел и в лицо не знал. Хорошо, что убитая оказалась предусмотрительна и оставила материал для идентификации, а то бы мы долго маялись, кто она такая. Все, кто с ней сталкивался, знали ее исключительно как Троцкую. Вот посмотрите.

Кармин вынул из папки несколько фотографий и протянул их Шапошникову. Сомнений не было, с глянцевых открыток на Владимира смотрела та самая сибирская Клеопатра, с которой он буквально сегодня должен был встретиться.

– Вы знаете эту женщину? – спросил капитан.

– Несомненно. Это она.

– Вы сказали, что обладаете полезной для следствия информацией. Я вас слушаю.

– Буквально сегодня мы должны были встретиться с ней. История такая: я архитектор. В свое время оформлял квартиру для заказчика. Потом он построил дом и решил квартиру продать. Покупателем стал его друг, который приобретал квартиру не для себя, а для своей любовницы, которой и была, как вы понимаете, пострадавшая. Я встретился с ней месяц назад. Прежний хозяин решил немного освежить, сделать косметический ремонт в квартире, устроить предпродажную подготовку, как говорится. Но ничего этого не понадобилось. Что примечательно, человек, купивший Заваляевой квартиру, успел погибнуть в автокатастрофе. В одночасье эта дама стала не только обладательницей квартиры стоимостью в несколько миллионов долларов, но к тому же и наследницей очень крупного состояния.

– Покупатель перед смертью женился на ней? – понимающе спросил Кармин.

– Нет. У него остались жена и двое детей, которых он не собирался бросать. Напротив, расстаться он хотел именно с Заваляевой, а квартира ей досталась в качестве отступного.

– Это уже интересно. Но вы можете не знать, каковыми на самом деле были взаимоотношения Заваляевой с ее благодетелем.

– Его друг, Виктор Зацепин, мне рассказывал, что тот хотел сохранить семью. Зацепин был в шоке, когда Заваляева сообщила о завещании Николая Евтухова.

– Так звали завещателя?

– Да.

– Получается, что в течение месяца гибнет завещатель, потом богатая наследница…

– Многомиллионное наследство – более серьезный мотив, нежели украденные письма, согласитесь, капитан, – с надеждой спросил Шапошников.

– Это как посмотреть. На бытовой почве убийства порой случаются в результате ссоры, возникшей из-за сущего пустяка. Здесь, конечно, не пьяная разборка, но тем не менее следствие не исключает и убийство на почве ревности.

– Ревности?

Аня даже не спросила, она скорее нашла наконец подтверждение своим догадкам и подозрениям…

– Мы должны рассматривать все версии, постепенно отметая несостоятельные. Скорее всего, версия убийства на почве ревности отпадет одной из первых…

– Может быть, и отпадет, – произнесла Аня. – Для вас открывается широкое поле деятельности. Убитая, видимо, была многосторонней личностью.

– Судя по всему, именно так. Она на вас сразу произвела такое впечатление? Как вы с ней познакомились?

– Буквально на днях она позвонила нам, сославшись на Андрея. Объяснила, что является постоянной клиенткой его банка. В чем-то он там ей посодействовал, и она решила отблагодарить, сделав с ним интервью для своей книги о лучших бизнесменах России, которую она пишет для французского издательства. Зашел разговор о его женитьбе, он рассказал обо мне, о родстве с Корбюзье.

– Вы родственница Корбюзье?

– Так получилось. Я его правнучка.

– И это ее заинтересовало?

– Видимо, да. Андрей не хотел давать координаты, он мне сказал, что, судя по ее разговору, она как журналист не очень профессиональна. Слишком поверхностна. Для нее знаменитые люди – это лишь антураж картины, где главное лицо – она сама. Сейчас такое встречается все реже, но бывает. Конечно, мы все не были рады, что именно она захотела делать фильм, но у нее такой напор – невозможно спастись.

– Это точно. Такие люди больше всех кричат, что они много работают. Действительно много, шумно, но, когда смотришь, что они там понаделали, хочется сказать: лучше бы вы были бездельниками!

– Вы поняли. Мне как-то сейчас неловко говорить все это. Человека нет, а о покойных – либо хорошо, либо ничего.

– Когда человек убит, приходится выяснять всю подноготную – и его самого, и его окружения. Так и к чему вы пришли?

– Она посмотрела письма Корбюзье. Очень ими заинтересовалась. Сказала, что хорошо бы их на экспертизу в Париж отправить, чтобы было подтверждение подлинности. Мама моя была категорически против. С этим столько связано… Для нее, для всех нас что-то доказывать просто оскорбительно. Зачем? Кому? Все же Троцкая согласилась на копии документов и попросила Андрея сделать их.

– Он их сделал?

– Сделал – и ей, и нам принес. Это было вчера. Но у него были встречи, он не хотел с собой возить подлинники и оставил их в банке. Так он сказал. Хотя не знаю, может, это все же ошибка, нам сообщили, что письма исчезли, что Троцкая утром заезжала, забрала их и пропала.

– Извините, – вмешался в разговор Владимир, – а в квартире убитой эти письма не были найдены? Это очень важно.

– Нет там ничего. Не то что старых писем, там вообще никаких бумаг нет. А ноутбук пустой. Странно для журналистки как-то. У нас не первое расследование журналистского убийства, и всегда можно было определить их профессиональную принадлежность. А здесь если бы не сказали, то не догадаешься. Фотомодель – да, организатор – тоже возможно, поскольку весь органайзер исписан координатами, а вот журналистка… Не похоже.

– Она нам сказала, что снимает без сценария. Все только на пленке. Потому ей ничего писать не надо. Мама очень удивилась.

– Не только ваша мама, наши эксперты тоже удивились. Владимир Николаевич, а зачем вы сегодня должны были встретиться с Заваляевой?

– Я вот именно это и хотел вам рассказать. Вчера мне позвонил ее порученец и сказал, что она хочет все-таки сделать в квартире косметический ремонт. Я приехал на встречу, но пришел только нотариус с генеральной доверенностью от нее. Сказал, что квартира будет продаваться, ничего менять не надо, просто чтобы все было идеально. Договорились, что завтра надо все сделать.

– И все?

– И все.

– Хозяйка квартиры убита, но квартиру все равно продают. Как-то уж очень рискованно. За пять минут такую квартиру не продашь. Как, вы говорите, зовут нотариуса?

– Вот его визитка. – Шапошников протянул следователю карточку.

– И еще я хотел бы поговорить о Евтухове с вашим клиентом…

– Виктором Зацепиным. Я сейчас запишу вам его координаты на своей карточке.

Пока Шапошников искал в телефоне номер Виктора и записывал его для капитана, Аня, чувствуя безнадежность своего вопроса, все-таки решилась:

– Вы говорите, писем в квартире Троцкой не было, но ведь Андрей поехал к ней за ними. Они должны быть там. Иначе где же они?

– Это нам предстоит выяснить. Если что-то вспомните, узнаете – звоните в любое время. Вот мои координаты.

Кармин вручил свои визитки и распрощался.

Некоторое время сидели молча. В комнату вошла Ангелина Ивановна. Она зябко куталась в огромную шаль, но ее вид не выражал скорби и безграничного отчаяния.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич. Спасибо за сочувствие. Я все слышала. Просто не могла заставить себя выйти на люди.

– Здравствуйте, Ангелина Ивановна. Ваше состояние понятно. Но вы не расстраивайтесь. Письма найдутся. Невозможно, чтобы они не нашлись.

– На самом деле все возможно. А в том, что произошло, виновата только я. Не надо было затевать эту историю со строительством дома. Вообще, никому не надо было рассказывать ни о Корбюзье, ни о его письмах.

– Да в чем вы себя вините, Ангелина Ивановна? Разве вы могли предположить, что произойдет такое? Что плохого вы сделали?

– Решила обмануть время, а оно поставило меня на место.

– То есть?

– Самая большая проблема – мой предстоящий разговор с мамой. Она была против моей затеи. Говорила, что это неправильно. Если сам Корбю не построил задуманный им дом, то никто и не должен его строить. Нельзя искусственно продлевать время. Как там у Окуджавы? «Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем. У каждой эпохи свои вырастают леса». Дом мечты нельзя заказывать. Он должен родиться в голове человека нового поколения. Вы и не думали ни о чем таком, а я вас чуть ли не силком заставила делать то, что должно появляться спонтанно.