Не верь, не бойся, отпусти! - Марина Крамер

— Скажите, Эдуард Михайлович, имя Кирилл Мельников вам о чем-то говорит?

— Мельников? — удивился Митрохин. — Нет. А должно?

— Понятия не имею, просто проверяю одну версию. Спасибо за помощь.

Я попрощалась и снова задумалась. Еще интереснее. Выходит, что они не знакомы. Тогда почему Кирилл так странно отреагировал? Или это у меня паранойя? В последнее время я все чаще замечаю за собой излишнюю подозрительность и желание перестраховаться.

Лежать без дела я не могла, а потому решила просмотреть документы по двум предстоящим судам, которые, по всей видимости, придется теперь вести Кукушкину — не могу же я показаться в публичном месте с таким лицом. За этим меня и застал благоприобретенный телохранитель. Его привела Наташа, постучала в дверь и поинтересовалась, могу ли я принять этого Славу. Я уселась в постели, привела в порядок волосы, хотя в этом большого смысла не было — гипсовый «пятак» здорово портил внешний вид, так что прическа мало что решала.

На пороге спальни вслед за Наташей возник мужчина среднего роста в черном костюме и ослепительно-белой рубашке. Вид его ничем не напоминал о профессии. Или я в силу сложившихся стереотипов ждала амбала с бритым черепом и квадратной челюстью?

— Добрый день, — приятным голосом произнес он. — Разрешите представиться. Вячеслав Пелехов. Буду вас сопровождать.

Он говорил короткими рублеными фразами и от этого почему-то казался надежным — не болтает, видимо, и действует так же — по факту, не разводя лишних политесов.

— Очень приятно. Варвара Валерьевна. Только, боюсь, сопровождать меня в ближайшую неделю никуда не придется — сами видите, — я указала пальцем на свой нос.

Телохранитель пожал плечами:

— Ничего, бывает. Через недельку гипс снимут, еще через недельку сойдет синяк.

— Две недели?! — взвизгнула я и тут же схватилась рукой за голову — от резких движений и звуков боль усиливалась. — О-ох… у меня дел по горло…

— А вот я в аптеку съезжу и бодягу вам привезу, — пообещала Наташа. — Синячки помажете, — пройдет быстрее. Через недельку, если тон умело наложить, сможете уже и в суд ездить.

— Вот же черт… никогда не думала, что в свои-то годы буду с фингалом под глазом ходить, — пробормотала я. — Вячеслав, вы уже устроились?

— Да, вполне хорошо устроился, спасибо. Номер моего мобильного вот, — он протянул мне визитку.

— Тогда сегодня вы можете быть свободны. Походите, осмотритесь, познакомьтесь с поселком. Вряд ли сегодня мне потребуется сопровождение.

Мы попрощались, и телохранитель ушел, а Наташа, поправив штору на окне, поинтересовалась, что я буду на обед. Аппетит так и не появился, и домработница, покачав головой, тоже меня покинула.

Нос неприятно ныл под повязкой, кружилась голова, и все время клонило в сон. Но если я сейчас усну, то длинная бессонная ночь мне обеспечена, а это всегда плохо — в голову лезут ненужные мысли. Я выбралась из постели и побрела в кинозал, зарядила диск с фильмом и погрузилась в просмотр.

Вечером Володя привез Аннушку, и та первым делом пристала ко мне с вопросами о самочувствии.

— Ты надеялась, что за время твоего отсутствия мой нос принял первозданный вид? — иронично поинтересовалась я, трогая пальцем гипс.

— Ну, Ва-арь! — протянула Аннушка, распутывая шелковый шарфик, и тут у нее в сумке зазвонил телефон.

Аннушка проворно выхватила трубку и с придыханием прошептала:

— Алло, я слушаю…

Судя по тону и лицу, звонил ей мужчина, в котором есть заинтересованность, потому что со всеми остальными представителями человечества Аннушка общалась сухо и отрывисто, с нотками презрения в голосе.

— Да, конечно… если ты настаиваешь… дай мне часок, хорошо? Я должна привести себя в порядок… Увидимся.

Телефон снова перекочевал в сумку, а Вяземская, игнорируя мой вопросительный взгляд, удалилась к себе. Нет, так не пойдет. Я встала и направилась в ее спальню, где застала подругу перед распахнутыми дверцами шкафа.

— И куда это ты? — поинтересовалась я, усаживаясь на кровать.

— В гости. Как думаешь — синее или бежевое? — она выдернула из шкафа две вешалки с платьями и по очереди приложила их к себе.

— Смотря для чего. И для кого.

— Ну, Варь! Я серьезно — какое лучше?

— Значит, не скажешь?

— Зачем тебе?

— То есть я правильно поняла — к Карибидису намыливаешься?

Аннушка швырнула обе вешалки на кровать и нагнулась за туфлями:

— Ну, если сама догадалась, зачем переспрашиваешь?

— Уточняю. Кроме того, мы кое о чем договаривались — помнишь?

Вяземская разогнулась, держа в руке пару лодочек из бежевой лаковой кожи:

— Непременно сегодня надо?

— Лучше бы вчера, конечно, но уже вряд ли получится. Так что — сделаешь?

Я чувствовала себя довольно паршиво, заставляя подругу идти на такой шаг, как установка «прослушки» в доме ее любовника, но у меня не было иного выхода. Сама я сделать этого не могу.

Аннушка бросила туфли и принялась расстегивать пуговицы на пиджаке и блузке. Я чувствовала, как она внутренне сопротивляется, не хочет делать этого, но и понимает, что отказать мне тоже не может. Я на секунду усомнилась в правильности решения, но тут же отмела эту мысль — у меня нет выхода, я должна узнать, причастен ли Карибидис к попыткам надавить на Потемкину, и — главное — как с этим связан мой дядя. И другой кандидатуры в помощники, кроме Аннушки, у меня, к сожалению, нет.

— Аня…

— Ну, что?! — со злостью дергая «молнию» на юбке, спросила Вяземская. — Что ты хочешь? Чтобы я сказала, что согласна? Ну, так сказала уже — утром еще! Тебе непременно нужно сделать всех вокруг несчастными!

— Это к чему ты? — не совсем поняла я.

— К тому! Не можешь пережить, что у меня мужчина появился?

— Да при чем тут твои отношения с ним?! — взвилась я. — Ты сделай только то, что я прошу, а потом — хоть замуж за него иди, мне-то что?!

— Замуж?! А он меня позовет потом замуж? Если узнает, а?!

— А чего ради он должен узнать? Сама не скажешь — вот и не узнает. Мне по понятным причинам такие признания делать тоже не с руки, так что твое будущее в полной безопасности.

Аннушка опустилась на кровать и стягивала теперь чулки. Я видела, как она колеблется, но была совершенно уверена в том, что она непременно согласится с моими доводами, потому что они верны. В этой ситуации только от ее молчания зависит, как все пойдет дальше. У Карибидиса не будет особенных причин подозревать ее. Если только…

А вот об этом я и не подумала. Если только она не столкнется нос к носу с моим дядей. Вот тут вся наша стройная схема пойдет прахом, потому что дядюшку моего не проведешь так, как кипрского банкира, и в случайную встречу он точно не поверит. Но говорить об этом Аньке сейчас вообще не стоит, иначе она откажется. Ладно, проблемы нужно решать по мере их возникновения, все равно все не предусмотришь.

— Так, я в душ пошла, — заявила Аннушка, поднимаясь и беря со спинки кровати халат, — а ты давай неси свою фиговину.

— Анька! Анька, ты — друг, — прочувствованно сказала я, тоже вставая с кровати.

— Да иди ты… — буркнула Вяземская, скрываясь за дверью ванной.

Я пошла к себе, вынула из тумбочки небольшой пакетик, где находилась плоская «пуговка», которую Аннушка должна будет приклеить за какую-нибудь картину в кабинете Карибидиса. Повертев пакет в руке, я подумала, что эта вещица может как помочь мне, так и здорово навредить — вплоть до летального исхода, что называется. Но отступать было уже поздно.

Проинструктированная Аннушка упорхнула на свидание, а я опять осталась одна в пустом доме. Я все время одна… Наверное, это такая судьба — проводить вечера в одиночестве, даже без друзей. Раньше у меня их было много, еще со студенческих времен, но потом большинство из них сожрала зависть — это самое страшное, когда близкие люди не могут пережить твой успех. Легко дружить и поддерживать тех, кто несчастен, потому что на их фоне, наверное, люди кажутся себе чуть лучше. А вот дружить с тем, кто успешнее, большинству невыносимо — сравнение не в свою пользу. Вот и у меня осталась только Аннушка, с которой мы были равны изначально, да и с годами ничего особенно не изменилось. И вот сейчас я сижу одна в чужом доме, а она пытается помочь мне решить мои проблемы. И даже Кириллу я могу только позвонить, а не встретиться с ним, потому что никто не должен знать, где я. На всякий случай даже он…

И тогда я вышла из положения и позвонила Светику, надеясь, что застану его в номере, а не на репетиции. Не повезло — муж ехал в машине на концерт, у него было только двадцать свободных минут, но он был так рад моему звонку, что не посетовал, как обычно, на мою невнимательность к его расписанию:

— Варенька, ну как ты там? Как день прошел?