Повести - Быков Василь Владимирович

45

Непрестанно оглядываясь, она подбежала к Ивану и взяла его за руку. Он благодарно пожал ее

холодные пальцы и не выпустил их.

- Иванио, эсэсман шиссен - ми шиссен! Ми нон лягер, да? Да?

Он озабоченно шевельнул бровью.

- Конечно. Ты только не бойся.

- Я не бойся. Руссо Иван не бойся - Джулия не бойся.

Он не боялся. Слишком много пережил он за годы войны, чтобы и теперь бояться. Как только немцы

обнаружили их, он почувствовал странное облегчение и внутренне подобрался: в хитрости уже отпала

надобность, теперь только бы дал бог силы. И еще, конечно, чтобы рядом оставалась Джулия. С этого

момента начинался поединок в ловкости, меткости, быстроте - надо было удирать и беречь силы, не

подпустить немцев на выстрел, пробиваться к облакам, с ночи неподвижно лежащим на вершинах гор, и

там оторваться от преследователей. Иного выхода у них не было.

23

Наконец они добрались до стланика, но прятаться в нем не стали - в укрытии уже не было

надобности. Осыпая ногами песок и щебень, хватаясь руками за колючие ветви, Джулия первой влезла

на край крутой осыпи и остановилась. Иван, с усилием занося больную ногу, карабкался следом. На

самом крутом месте, у верха обрыва, он просто не знал, как ступить, чтоб выбраться из-под кручи: так

болела нога. Тогда девушка, став на колени, протянула ему свою тоненькую слабую руку. Он взглянул на

синие прожилки вен на ее запястье и сделал еще одну попытку вылезти самому - разве она смогла бы

вытащить его? Но Джулия что-то затараторила на странной смеси итальянских, немецких и русских слов,

настойчиво подхватила его под мышку, поддержала, и он в конце концов взвалил на край обрыва свое

отяжелевшее тело.

- Скоро, Иванио, скоро! Эсэс!

Действительно, немцы догоняли их: самые проворные уже перешли луг и карабкались по крутизне;

остальные старались не отставать. Последним, со связанными за спиной руками, спотыкаясь, брел

сумасшедший, которого подталкивал конвоир. Кто-то из передних, увидев беглецов возле стланика,

закричал и выпустил очередь из автомата. Выстрелы протрещали в утреннем воздухе и, подхваченные

эхом, гулко раскатились по далеким ущельям. Иван оглянулся - конечно, до немцев было далековато, а

когда снова шагнул вперед, чуть не наткнулся на Джулию, лежавшую на склоне.

- Ты что?

- Нон, нон! Нон эршиссен! - оглядываясь с радостным блеском в глазах, сказала она и вскочила. Лицо

ее загорелось злым озорством. - Сволячи эсэс! - звонким, негодующим голосом закричала она на

немцев. - Фарфлюхтер! Швайн!

- Ладно, брось ты! - сказал Иван. Надо было беречь силы. Что пользы дразнить этих сволочей? Но

Джулия не хотела просто так умирать - злость и наболевшие обиды пересиливали всякое благоразумие.

- Гитлер капут! Гитлер кретино! Ну, шиссен, ну!

Немцы выпустили еще несколько очередей, но беглецы были намного выше преследователей, и в

таком положении - Иван это знал - согласно законам баллистики попасть из автоматов было почти

невозможно. Это почувствовала и Джулия - то, что вокруг не просвистело ни одной пули, вызвало у нее

ликование.

- Ну, шиссен! Шиссен, ну! Фашисте! Бриганти!37

Она раскраснелась от бега и азарта, глаза ее горели злым черным огнем, короткие густые волосы

трепетали на ветру. Видимо исчерпав весь запас бранных слов, она схватила из-под ног камень и,

неумело размахнувшись, швырнула его. Подскакивая, он покатился далеко вниз.

От обрыва первым полез вверх Иван. Кое-как они карабкались вдоль стланика, подъем становился

все круче. Черт бы их побрал, эти заросли. Хорошо, если бы они были там, внизу, где еще можно было

укрыться от погони, а теперь они только мешали, кололись, цеплялись за одежду. Лезть же через них

напрямик было просто страшно - так густо переплелись жесткие, как проволока, смоляные ветки. То и

дело бросая тревожный взгляд вверх, Иван искал более удобного пути, но ничего лучшего тут не было.

Вверху их ждал новый, еще более сыпучий обрыв, и он понял, что влезть на него они не смогут. .

Джулия, однако, не видела и не понимала этого. Занятая перебранкой с немцами, она немного

отстала и теперь торопливо догоняла его. Запыхавшись, он присел и вытянул на камнях больную ногу.

- Иванио, нёга? - испуганно крикнула она снизу. Он не ответил.

- Нёга? Дай нёга!

Он молча встал и снова посмотрел вверх, на обрыв; она тоже взглянула туда, осмотрела сыпучую

стену и насторожилась.

- Иванио!

- Ладно. Пошли.

- Иванио!

Ее лицо передернулось будто от боли, она оглянулась - немцы быстро лезли по их следам.

- Иванио, морто будем! Нон Тэрэшки. Аллес нон?

37 Ну, стреляйте! Стреляйте, ну! Фашисты! Разбойники! (итал.)

46

- Давай быстрей! Быстрей, - не отвечая, строго прикрикнул Иван: иного выхода, как повернуть в

стланик, у них не было. И он, закусив губу, сунулся в непролазную его чащу, которой чурались даже

звери. Тотчас колючие иглы сотнями впились в ноги, но он, не обращая на них внимания, оберегал

только колено; от боли и напряжения на лбу выступил холодный пот. Не очень остерегаясь колючек и

камней, он яростно полез через стланик в обход кручи.

- Ой, ой! Ой! - с отчаянием восклицала Джулия и лезла за ним, то и дело цепляясь за колючки и

падая. Иван не успокаивал ее и не торопил - он лишь посматривал на край обрыва, где вот-вот должны

были показаться немцы.

Правда, на этот раз беглецам повезло: они добрались почти до верхней границы зарослей, когда

внизу из-за кручи вылез первый эсэсовец. Теперь он уже был опасен, потому что разница в высоте

между ними и немцами стала незначительной. Как только немец поднял голову, Иван торопливо

прицелился из пистолета и выстрелил.

В горах прокатилось гулкое эхо.

Он, разумеется, не попал - было далеко, но немец из предосторожности шмыгнул под обрыв, и вслед

за тем раздалась длинная автоматная очередь. «Тр-р-р-рт. . р-р-р-т. . р-т. .» - все дальше относя ее,

удлинили очередь горы. Когда эхо затихло, беглецы бросились дальше. Внезапный пистолетный выстрел

испугал немцев, и на круче какое-то время никто не появлялся. Потом из-за обрыва показалась

полосатая фигура - первой ее увидела Джулия.

- Иванио, гефтлинг!

Сумасшедший, широко расставляя ноги, влез на обрыв и, шатаясь, закричал своим отвратительным

сорванным голосом.

- Руссэ! Руссэ! Хальт! Варум ду гейст вэг? Зи волен брот габэн!38

- Цурюк!39 - крикнул Иван.

Сумасшедший испуганно пригнулся и попятился назад. Там на него - слышно было - закричали

немцы, которые немного погодя почти все сразу, сколько их было, высыпали из-за обрыва.

Положение ухудшалось. До седловины, где кончался стланик, было рукой подать, но тут немцы могли

уже достать их из автоматов. Надо было во что бы то ни стало задержать эсэсовцев и прорваться за

седловину. Иван опустился на колено, сунул ствол пистолета в шаткую развилку стланика и выстрелил

второй раз, затем третий. Потом, пригнувшись, затаился в низкорослых зарослях. В это время к нему

подоспела Джулия:

- Иван, нон патрон аллес! Нон аллес!40

Он понял, прикоснулся к ее худенькому плечу, желая тем самым успокоить девушку - два патрона он,

конечно, оставит. Он ждал выстрелов в ответ, но немцы молчали, широкой цепью они тоже полезли в

стланик. Тогда он вскочил и, пригибаясь, чтоб хоть немного прикрыться, заковылял вверх, к седловине

над кручей.

Наверно, немцы все же допустили ошибку, когда, глядя на беглецов, тоже подались в стланик. Эти

заросли не только задерживали движение, они мешали видеть противника, прицеливаться, и, пока

эсэсовцы возились там, Иван с Джулией понемногу продвигались вверх. Ожидая выстрелов сзади, они