Безнадежность - Коллин Хувер

Он смеётся и придвигает ко мне коробку.

— О том, что завтра у тебя день рождения. Открывай.

Я вздыхаю, закатываю глаза и отодвигаю подарок.

— А я-то надеялась, что ты забудешь.

Он снова придвигает ко мне коробку.

— Открой этот чёртов подарок, Скай. Я знаю, ты ненавидишь получать подарки, но я обожаю дарить, так что перестань вести себя как унылая стерва, открой его, влюбись в него, обними меня и скажи мне спасибо.

Я опускаю плечи, отодвигаю в сторону пустой поднос и беру коробку.

— Красиво упаковываешь, — говорю я, развязываю ленту, разрываю бумагу с одного края и вытряхиваю на стол коробку. Смотрю на картинку и выгибаю бровь. — Это что, телек?

Брекин смеётся, покачивая головой, и поднимает коробку.

— Это не телик, балда. Это электронная читалка.

— А! — отвечаю я. Понятия не имею, что такое электронная читалка, но наверняка мне такое иметь нельзя. Я могла бы просто принять её, как приняла мобильник от Шесть, но эта штука слишком большая, чтобы спрятать её в карман.

— Ты шутишь, да? — Брекин наклоняется ко мне. — Ты правда не знаешь, что такое электронная читалка?

— Очень похоже на маленький телек.

Он смеётся ещё громче, открывает коробку, достаёт читалку, включает и протягивает мне.

— Это устройство, в которое можно запихать больше книг, чем ты в состоянии прочесть.

Нажимает кнопку, и загорается экран. Брекин пробегает по нему пальцем, нажимает на что-то, и на экране появляются десятки маленьких картинок. Я прикасаюсь к одной из них, и книжная обложка заполняет экран. Брекин проводит по ней пальцем, переворачивает страницы, и вот я смотрю на первую главу.

Я немедленно начинаю скользить пальцем по экрану, заворожённо наблюдая, как легко пролистываются страницы, одна за другой. Это самая изумительная в мире вещь. Я нажимаю ещё какие-то кнопки, кликаю на ещё какие-то книги, пролистываю множество страниц. Сказать вам по-честному? Не думаю, что я видела раньше более полезное и потрясающее изобретение.

— Ничего себе! — шепчу я, пожирая глазами читалку. Надеюсь, Брекин не шутит, потому что если он попытается вырвать её из моих рук, я убегу.

— Нравится? — спрашивает он гордо. — Я закачал на неё примерно две сотни бесплатных книг, на какое-то время тебе хватит.

Я поднимаю на него взгляд — он улыбается от уха до уха. Кладу читалку на стол, привстаю и обнимаю своего друга. Лучшего подарка я в жизни не получала, и я улыбаюсь и сжимаю Брекина в объятиях, и мне совершенно наплевать, что я, типа, не умею принимать подарки. Брекин обнимает меня в ответ и чмокает в щёку. Отпустив его и открыв глаза, я невольно бросаю взгляд в сторону столика, на который избегала смотреть без малого четыре недели.

Холдер, повернувшись на своём стуле, наблюдает за нами. Он улыбается. И это не безумная, или соблазнительная, или зловещая улыбка. Это ласковая улыбка, и меня пронзает печаль. Я перевожу взгляд на Брекина.

Сажусь на своё место и отключаю читалку.

— Знаешь что, Брекин? Ты дико, невыносимо крут.

Тот улыбается и подмигивает мне.

— Это потому что я мормон. Мы, мормоны — обалденный народ.

Пятница, 28 сентября, 2012

23:50

Итак, завершается последний день семнадцатого года моей жизни. Карен снова уехала до воскресенья торговать на блошином рынке. Она собиралась отменить поездку — не хотела оставлять меня одну в день рождения, но я её отговорила. Так что мы отпраздновали вчера. Мне понравились её подарки, но ни один из них не идёт ни в какое сравнение с электронной читалкой. Да я просто мечтаю побыть на выходные одна!

Сегодня я напекла гораздо меньше, чем в прошлый раз. Не то чтобы мне не хотелось вкусненького, просто побеждает другое моё пристрастие — к чтению. Почти полночь, глаза слипаются, но я уже проглотила две книги, и мне совершенно необходимо дочитать третью. У Брекина прекрасный литературный вкус, и я даже немного расстроена, что он не рассказал мне об этой книге ещё месяц назад.

Ну всё, веки тяжелеют —  не поднять, буквы расплываются, и я уже не улавливаю смысл прочитанного. Наконец выключаю читалку, гашу свет и погружаюсь в мысли о том, что последний день моего семнадцатилетия мог бы сложиться лучше, чем получилось на самом деле.

Я распахиваю глаза, но не шевелюсь. В комнате темно, я лежу всё в той же позе, в какой заснула. Замираю и прислушиваюсь к разбудившему меня звуку открывающегося окна.

Шелестят шторы, кто-то влезает в комнату. Наверное, нужно что-то делать: убежать или поискать какое-нибудь оружие, наконец, просто завопить, но я молча лежу. Тот, кто проник в мою спальню, даже не пытается вести себя тихо, а значит, это может быть только Холдер. Сердце пускается вскачь, а всё остальное наоборот — обмирает, когда он укладывается рядом со мной. Чем теснее он придвигается, тем больше я уверена в том, что это именно он, потому что ни на кого другого моё тело так не отреагировало бы. Чувствую, как он приподнимает одеяло за моей спиной, зажмуриваюсь и закрываю лицо руками. Я в полнейшем ужасе, потому что не знаю, какая из многочисленных личностей Холдера проникла в мою постель.

Он просовывает одну руку под подушку, другой обхватывает меня вокруг талии, нащупывает мою ладонь и переплетает наши пальцы. Притягивает меня поближе и прижимается лицом к моей шее. Я отчётливо осознаю, что на мне только топ и трусы, но уверена — он здесь не за этим. Правда, пока непонятно, за чем именно, потому что он молчит. Но он знает, что я не сплю, поскольку, когда его рука обвилась вокруг меня, я ахнула. Он держит меня крепко — крепче некуда, и время от времени целует в волосы.

Я злюсь на него за то, что он пришёл, но ещё больше злюсь на себя. Как бы сильно мне ни хотелось заорать на него и послать куда подальше, желание вечно оставаться в его объятиях гораздо сильнее. Хочется, чтобы он сомкнул в замок свои руки вокруг меня и выбросил ключ. Потому что его место — здесь, рядом со мной, и я боюсь снова его потерять.

Ненавижу, что в нём столько всего намешано недоступного моему пониманию, и я уже даже не знаю, хочу ли вообще и дальше пытаться его понять. Что-то в нём я люблю, что-то терпеть не могу, что-то пугает меня, что-то восхищает. Но есть в нём нечто, вызывающее во мне одно лишь разочарование, и принять эту часть труднее всего.

Мы лежим в полном молчании около получаса, впрочем, я не уверена. Всё, что я знаю: его объятия не слабеют ни на секунду, и он не предпринимает ни единой попытки объясниться. Впрочем, это как раз не ново. Я ничего от него не узнаю, пока сама не спрошу, но сейчас я не в настроении задавать вопросы.

Он отпускает мои пальцы, кладёт ладонь мне на макушку, а вторую руку, ту, что под подушкой, загибает вверх, и вот он уже баюкает меня, зарывшись лицом в мои волосы. Руки его начинают дрожать, и он обнимает меня с такой энергией отчаяния, что сердце моё рвётся на части. У меня сдавливает грудь, а слёзы не проливаются только потому что их сдерживают плотно сомкнутые веки.

Молчание становится невыносимым, и если я сейчас не выскажу всё, что накопилось в душе, то заору, как безумная. Уверена, стоит мне произнести хоть слово —  и голос выдаст мою печаль и разочарование, к тому же когда пытаешься сдержать слёзы, говорить почти невозможно. Но я набираю воздух в лёгкие и выкладываю честно:

— Я так зла на тебя.

Он ещё крепче стискивает меня в объятиях, хотя за секунду до этого казалось, что крепче уже невозможно. Приподнимает голову и целует меня в ухо.

— Я знаю, Скай, — шепчет он, его ладонь проскальзывает под мой топ и ложится на живот, придвигая меня ещё ближе. — Знаю.

Поразительно, как голос, по которому ты так долго тосковал, может проникнуть прямо тебе в душу. Холдер произнёс всего четыре слова, но пока они звучали, моё сердце разлетелось в клочья и снова собралось воедино, не зная пока, удастся ли ему и дальше биться по-прежнему.

Я провожу пальцами по его руке, сжимаю её, даже не понимая, что это значит, но каждая моя частичка жаждет слиться с ним, удержать его, убедиться, что он действительно здесь и это не очередное необычайно яркое сновидение.

Он мягко целует меня в плечо, приоткрыв губы, и от прикосновения его языка горячая волна проносится по моему телу, кровь приливает к щекам.

— Я знаю, —  шепчет он вновь, неторопливо исследуя губами мою ключицу и шею. Я не открываю глаз, у меня кружится голова от нежности его прикосновений и страдания, звучащего в его голосе. Закидываю руку назад, погружаю пальцы в его волосы и прижимаю его ещё крепче. С каждым поцелуем его дыхание на моей коже становится всё неистовее. Я подхватываю его ритм, и он снова и снова осыпает поцелуями мою шею.

Он переворачивает меня на спину и отбрасывает волосы с моего лба. Он сейчас так близко — и во мне просыпаются все чувства, которые я к нему испытывала: и хорошие, и плохие. Зачем нужны были все эти мучения, зачем он протащил меня через них, ведь ему тоже пришлось тяжело —  я явственно вижу это в его глазах.  То ли я совсем его не понимаю, то ли понимаю слишком хорошо, но глядя на него сейчас, знаю: он чувствует то же, что и я, и от этого его поступки приводят меня в ещё большее замешательство.