Мальчик как мальчик - Александр Альбертович Егоров

Виновен!

Было даже страшно представить, какие сеансы мозгового мазохизма творились в этой камере в то время, когда зал был пуст и герой оставался наедине со всеми этими развешенными там и тут скрытыми смыслами. Кажется, мы еще не знали милого театрального анекдота «кто здесь?», но, как можно было понять, уже всерьез задумывались о проблеме «игры без зрителя».

Хотя в этот раз со зрителями было все в порядке.

В кадр попали лохматые затылки мальчиков и девочек, что сидели на полу у самого края сцены. Ввиду молодости и тесноты сидели они обнявшись.

А на сцене заключенный Гумберт готовился произнести заходной монолог. Угнездившись на унитазе, он писал стихи прямо на коленке, разматывая рулон туалетной бумаги.

Стихи были такие:

Где ты теперь, Долорес Гейз?

Не скучно ли в твоем офисе?

Сколько у тебя друзей на MySpace?

Твой муж такое же чмо, как все?

Сегодняшний зритель подметил бы анахронизм: при чем тут вообще MySpace? Не помню, кто предложил эту рифму, но все подозрительно быстро согласились. Уж больно было красиво и многозначительно.

Прочитав стихи, Гумберт пригорюнился на своем сиденье. Теперь он выглядел вполне по-гамлетовски. Наконец, поднявшись с унитаза, он подтянул штаны, лязгнул пряжкой ремня и обратился к публике:

Каким докучным, тусклым и ненужным

мне кажется все, что ни есть на свете!

О мерзость![1]

Тут он остановился, будто вспомнил о чем-то крайне важном. Щелкнул пальцами и застегнул молнию на джинсах. А потом запустил руку в карман и извлек оттуда крохотный белый носочек. В свете прожектора он, казалось, светился изнутри.

Подумав, Гумберт надел носочек на руку – получилась симпатичная кукла. В зале раздались смешки. Но герой принял серьезный вид и заговорил снова:

Её любил я; сорок тысяч братьев

удельной мощностью своей любви

со мною не сравнялись бы. Куда им!

Мой Thunderbolt и толще, и длинней.

Лолитин носочек согласно кивал. Гумберт продолжал бы и дальше в таком духе, как вдруг что-то изменилось. Камера дернулась и неумело отъехала назад. Стало видно, как по узкому проходу между стульями плывет настоящий призрак.

Это была девушка, тоненькая и грациозная, наряженная в полупрозрачное газовое платье наподобие свадебного. Под этим платьем совершенно отчетливо проявлялись белые трусики и лифчик. Вот девчонка остановилась; ребята из публики потянулись помочь, и на их руках она взлетела на сцену. Повернулась лицом к публике и слегка поклонилась. Ее глаза блестели. Чуть припухшие губы были слишком призывными для призрака. Гумберт не мог этого не оценить.

Я пригласил ее на репетиции с месяц назад. Тогда мы были едва знакомы, но почему-то она сразу согласилась. Я знал, что она из Москвы, что она сбежала от родителей и теперь живет у каких-то неясных питерских друзей. Как-то сразу получилось, что в нашем спектакле мы дали ей главную роль. Ее звали Светкой.

– Hello, hello. My name is Долли, – сказала она насмешливо.

Гумберт отступил на шаг в испуге:

– Лолита? Fire моих чресел?

В ответ призрак надул и лопнул свой «орбит» без сахара:

– Да ладно. Долли. Что-то напрягает?

Не дождавшись ответа, Долли плюхнулась в расставленный шезлонг и развратно закинула ногу на ногу. Гумберт встал сзади, оперся на спинку и, закатив глаза, стал читать еще один программный монолог:

Так вдуть или не вдуть? Бином Ньютона!

Терпеть ли далее восторг в растущем зуде?

А может, придушить порывы плоти?

Пройтись по тихим школьным этажам?

И так далее.

Для современной публики (например, для тебя) просто необходимо пояснить: тогдашние зрители посмеивались вовсе не потому, что «Лолита» напоминала им «LOL». Игра здесь состояла в другом. Малолетку Долорес, которую утонченный Гумберт называл Лолитой (имея в виду темную природу Lilith), любой среднеамериканский педофил переделал бы в Долли – по-русски, в куколку. Точно так же – Долли – звали и первую клонированную овечку, но про это зритель вполне мог и забыть.

Пришло самое время раскрыть все тайны нашей пьесы. Оказывается, сумасшедший продюсер Куилти сумел в свое время клонировать Лолиту. Не знавший об этом Гумберт все равно застрелил соперника, хотя вполне мог бы договориться нормально, по-мужски. Впрочем, и убийства фактически не было, потому что перед смертью Куилти клонировал и себя – и подсунул Гумберту своего клона. И теперь становилось понятно, что бедный Гумберт совершенно зря парится в одиночке и ждет своей очереди на электрический стул.

Однако совестливый Куилти, явившийся к нему под видом тюремщика, предложил достойный выход из сложившейся ситуации. Всего-то и нужно было – клонироваться самому, подменить себя в камере-одиночке, описать свои приключения в скандально популярном романе, а на заработанные деньги уехать в Швейцарию ловить бабочек.

В следующей картине появился и этот Куилти (в черном трико и в блестящей фуражке). Играл его настоящий мастер – Савка Рогозинский с четвертого курса. Музыка была выбрана классическая:

Relax don’t do it

When you want to go to it

Relax don’t do it

When you wanna come

Тут я тихонько фыркнул. Протянул руку и нажал на «стоп». Экран погас.

– А по-моему, талантливо, – Светка серьезно поджала губы. – Свежо. Весьма шекспирно.

Спустя мгновение мы ржали вместе, причем я едва не захлебнулся кьянти, а Светка опрокинула бокал на пиццу, и пицца приятно порозовела.

Отсмеявшись, Светка вдруг притихла.

– Мы были такими счастливыми, – сказала она, опустив глаза. – Такими свободными. Молодыми.

Мне показалось, или она всхлипнула?

Показалось.

– Вернись, – сказала она. – Вернись в бизнес. Пожалуйста.

– Зачем?

– Хотя бы ради Меньшикова. Ты же видел, чем ему приходится заниматься. Это же полное дерьмище.

– А мне понравилось.

– Глупости. Это убожество. И ты не знаешь этих гадов. Они выжмут его, как тряпку, и выбросят. Они уже запланировали клубные показы в городах-миллионниках. Корпоративы для богатых извращенцев. Специально наберут в команду дополнительных девочек. Представляешь себе?

– Легко.

– Это конец для него. Я ничего не могу поделать. Он меня не слушает.

Я вздохнул.

– Меня все это уже мало занимает, – сказал я. – Я для себя всё решил. Займусь чем-нибудь попроще. Буду писать учебники. К тому же в будущем, как мы знаем, не будет никакого театра. Один сплошной VR. А кто этого не поймет, так и останется мелким лузером.

Светка сжала кулачки. Я вспомнил, как она побледнела вчера, на пресс-конференции, когда