Осколки - Евгений Игоревич Токтаев

дверей услышал чьё-то громкое ритмичное дыхание на два голоса, один выше, другой ниже. Задержался на мгновение, но сразу сообразил, что там происходит и поспешил удалиться.

— Вашти? — позвал знакомый голос.

За спиной усилилась возня. Что-то уронили.

— Пусти, — раздался громкий шёпот, — да пусти, госпожа зовёт.

Шептали на арамейском, который македонянин знал не слишком хорошо, но эти слова разобрал. Дверь едва слышно скрипнула и мимо Антенора, на ходу поправляя одежду, проскользнула девушка. Одна из рабынь, финикиянка.

Сзади кашлянули. Антенор обернулся. В перистиль вышел уже знакомый сириец. В паху у него оттопыривался подол рубахи.

Сириец смерил македонянина насмешливым взглядом и сладко потянулся. Антенор отвернулся и двинулся туда, куда убежала девушка.

Открытая дверь вела в обеденный зал «Себек-Сенеба». В утренний час он пустовал и освещением хозяева не озаботились. Горел только очаг, но и его света хватило, чтобы македонянин увидел уже знакомую широкую спину и украшенный венком бритый затылок Никодима.

Верзила завтракал и чавкал столь громко, что приближения Антенора не услышал.

— Радуйся, почтеннейший!

Никодим обернулся, втягивая в рот капустный лист.

— Ты? Ну как, живой?

— Немного есть, — усмехнулся Антенор.

— Ну радуйся, раз живой. Садись.

Антенор сел, а правильнее сказать — грохнулся на скамью напротив Никодима. Здоровяк приподнял кувшин, качнул. Внутри плеснуло.

— Полечишься?

Гость кивнул. Никодим протянул ему кувшин. Пахло оттуда непривычно. Антенор сделал осторожный глоток, поперхнулся. Прохрипел:

— Что… это?

— Хек, — невозмутимо ответил Никодим с набитым ртом, — египтяне варят из ячменного солода. Тут ещё анис и шафран.

— Как такое можно пить? — поморщился бывший конюх.

— Да ты распробуй. Отличная штука. Правда, если перебрать, мало не покажется. Валит не хуже вина по-скифски.

— Куда уж хуже…

— Да, мы вчера знатно с тобой поскифили. На вот, капустки пожуй, — Никодим пододвинул к Антенору круглую деревянную доску с накрошенной капустой, — от похмелья самое то.

Он стащил с головы венок из стеблей сельдерея, обязательный атрибут похмельного страдальца, и водрузил на Антенора.

— Вот ни разу мне капуста от похмелья не помогала, с неё только живот пучит, — проворчал Антенор, но всё же сунул лист в рот и захрустел.

Никодим оторвал половину тонкой лепёшки и протянул ему.

— Что-нибудь помнишь?

— Ничего не помню…

— Значит хорошо посидели, — с чувством глубокого удовлетворения констатировал Никодим.

Между тем, голова незадачливого соглядатая начала мало-помалу проясняться, и он уже не чувствовал себя только что родившимся.

После того, как Никодим опознал в излишне любопытном проходимце товарища по восхождению на Согдийскую Скалу, он резко переменил к нему отношение, отмахнувшись от предупреждений подозрительного сирийца. Антенора сопроводили обратно в «Себек-Сенеб», где молниеносно нарисовался накрытый стол. К ним подсела было пара колоритных личностей, при виде которых любой купчина немедленно вспотел бы и начал судорожно ощупывать монеты в поясе, однако Никодим их быстро выпроводил. По его самоуверенным речам Антенор заключил, что здоровяк тут в немалом авторитете.

Через некоторое время исчез и сириец, и македоняне остались вдвоём против нескольких кувшинов вина. Антенор сидел дурак-дураком и не понимал, что происходит, а Никодим вёл себя с ним так, будто встретил полжизни назад потерянного брата.

Через некоторое время македонянин понял, что пьянка в общем-то выходит продолжением допроса, только теперь плохого дознавателя сменил хороший. Антенор держался начеку, старался взвешивать каждое своё слово, насколько это вообще было возможно в такой обстановке.

В конце концов вино сделало своё дело. Язык развязался и всё то, что так давно копилось в душе бывшего конюха, мысли и чувства, надёжно отгороженные от всего мира, выплеснулись наружу.

— Ты понимаешь… Он же царя… убить хотел… Который мне всё… Вот это вот всё… — Антенор треснул по столу обоими кулаками так, что одна из мисок прыгнула на самый край. — А эта сопля зелёная… Заговор…

— Кто? — Никодим подпёр ладонью щёку.

— Гермолай. Я ж про него тебе толкую.

— А-а…

— Я у него конюхом. У деда его. Он как провожал, такие слова говорил… Такие слова…

— Какие?

— Не помню… У него отец при Гавгамелах так… Дрался… Как никто, понимаешь? — Антенор сгрёб в кулак хитон на своей груди, рванул. Ткань затрещала.

— Понимаю.

— Его царь гиппархом, а он… Тварь такая… Царя убить хотел…

— Кто? Сополид?

— Да не. Гермолай. Сынок его. Я ж про него тебе толкую.

— А-а…

— Неужто не слышал?

— Как не слышал? Слышал. О том все знают.

— Все? — удивился Антенор.

— Ну да.

— Вот ведь… Давай ещё выпьем.

— Давай.

Выпили. Антенор скривился, зажмурился и некоторое время молчал, вдавив край глиняной чаши в переносицу. Потом продолжил:

— Мы в войско уже после прибыли. После Гавгамел.

— Это когда Аминта пополнение в Сузы привёл?

— Ну да. Не довелось мне при Гавгамелах… Вот ты был, а я нет. Скажи, друг Никодим, как там было?

— Там… — Никодим сунул в рот перо лука и некоторое время задумчиво его жевал, — я там чуть не обосрался…

— Ты? — удивился Антенор и откинулся назад, так, что едва не потерял равновесие.

— Ага. Только это херня, все эти твои Гавгамелы. И Скала эта твоя. И Гидасп этот.

— Не-е… — Антенор погрозил Никодиму пальцем, — ты Гидасп не трогай. Там эти… как их… Я там, с Эвменом…

Он снова стукнул кулаком по столу и энергично мотнул головой.

— Херня… — упрямо повторил Никодим и указательным пальцем прицелился в Антенора, — вот крокодилы — не херня.

— Крокодилы?

— Это твари. Зелёные такие.

— Знаю. В Индии видел.

— Ха! В Индии. Там заморыши. А Ниле знаешь какие твари? Зубы во-о-от такой длины.

Никодим показал руками размер зубов тварей. Антенор недоверчиво прищурился.

— Да ладно?

— Чтоб я сдох!

— Давай выпьем, друг, — предложил Антенор, — чтоб сдохли все враги.

— Давай. Чтоб сдохли все враги. А кто твой враг? Ты скажи, я с ним разберусь. Ножичком чик, и он уже того… На лодочку. Понимаешь?

— Понимаю.

— Так кто твой враг?

Антенор поморщился.

— Да есть тут одна… Сука одноглазая…

Он встрепенулся и приобрёл грозный и самоуверенный вид.

— Встретишь его, не убивай. Я сам. Ты понял?

— Понял, — энергично кивнул Никодим, — как не понять.

— Ты лучше про зубы доскажи.

— Чё те сказать, друг Антенор? Зубы вот такие. Людей жрут… Ужас…

Вытянув из Антенора всю его подноготную, Никодим, тоже преизрядно поддатый, пустился в откровения сам. Собеседник подпёр отяжелевшую голову руками и весь обратился в слух.

Никодим, сын Агафокла, был лет на пять старше Антенора. Происходил он из Орестиды, потому отправился в Азию под началом Пердикки, сына Оронта, князя этой области. Служил Никодим простым фалангитом-педзетайром, «пешим товарищем», как их прозвал царь Филипп. Участвовал почти во всех сражениях и штурмах. Дрался при Гранике, в Милете и Галикарнасе.