Слеза дьявола - Джеффри Дивер

— Сообщение от начальника охраны здания. Там внизу ждет какой-то мужчина. Добровольный свидетель.

— И что с того?

— Он утверждает, что располагает информацией о стрелке из метро.

Как только в городе совершалось громкое преступление, вспомнил Паркер, «чайники» всех мастей внезапно вылезали из щелей как тараканы — некоторые, чтобы взять на себя вину, другие — чтобы дать вымышленные показания. Поэтому на первом этаже здания ФБР были предусмотрены сразу несколько комнат для бесед с подобными субъектами. Стоило любому «добровольцу» явиться сюда, как его тут же отводили в одно из таких помещений, где правдивость его слов определяли опытные мастера допросов.

— Документы проверили? Кто такой? — спросила Лукас.

— Утверждает, что он журналист, который пишет серию статей о нераскрытых убийствах. Водительские права и страховка в порядке. Никаких проблем с законом в прошлом. Они уже прогнали его через два этапа проверки.

— Что он говорит о Диггере?

— По его словам, этот тип уже совершал убийства прежде. В других городах.

— В других городах? — переспросил Сид Арделл.

— Да, так он говорит.

Лукас подняла взгляд на Паркера.

— Думаю, нам будет лучше выслушать его, — сказал он.

II

Подкидыш-оборотень

«Первый шаг для того, чтобы сузить круг подозреваемых в авторстве анонимного письма, состоит в том, чтобы выявить его принадлежность к определенной национальности, классу или социальной группе. В дальнейшем работа сводится к определению индивидуальных особенностей личности каждого из оставшихся подозреваемых, их классификации и оценке».

12

— Стало быть, теперь он объявился в столичном округе, не так ли? — сказал мужчина.

Они собрались внизу в приемной «В», что было указано на двери приятной глазу округлой литерой. Но сами сотрудники Бюро в шутку называли это место «голубой пыточной» по пастельному цвету, преобладавшему в интерьере.

Паркер, Лукас и Кейдж сидели по противоположную сторону видавшего виды стола от этого крупного телосложения человека с растрепанными седыми волосами. По первой же фразе Паркер заключил, что он не из этих мест. Выдавали прононс и слова «столичный округ». Обитатели Вашингтона чаще пользовались официальным названием — округ Колумбия.

— О ком вы говорите? — спросила Лукас.

— Вы прекрасно это знаете, — ответил мужчина чуть даже игриво. — Я называю его Мясником. А как зовете его вы?

— Кого?

— Убийцу с умом человека и сердцем дьявола. — Теперь в его голосе зазвучали драматические нотки.

Конечно, этот человек мог все-таки оказаться очередным городским сумасшедшим, но Паркеру показалось, что он подобрал для Диггера достаточно точное описание.

На Генри Чизмане была чистая, но изрядно поношенная одежда. Белая сорочка обтягивала изрядных размеров живот, на шее — полосатый галстук. Вместо спортивной куртки он носил пиджак от серого, в тонкую полоску, костюма. На столе перед ним лежал ободранный чемоданчик-дипломат. Между ладонями он крутил стакан с водой, в которую добавили льда.

— Вы хотите сказать, что человек, устроивший стрельбу в метро и театре, известен вам под кличкой Мясник?

— Да, тот, что непосредственно стрелял. Имя его сообщника я не знаю.

Лукас и Кейдж некоторое время молчали. Она внимательно вглядывалась в лицо посетителя, гадая, откуда Чизман узнал о том, что у Диггера был напарник. О гибели неизвестного преступника прессе не сообщали.

— Почему вас все это интересует? — спросил Паркер.

Чизман открыл дипломат и достал несколько старых экземпляров газеты «Хартфорд ньюс таймс». Все они были датированы прошлым годом. Он указал на статьи, которые написал. Он был (по крайней мере до недавнего времени) криминальным хроникером.

— Сейчас я взял отпуск по собственному желанию, чтобы написать документальную книгу о Мяснике, — с важным видом объяснил он. — Можно сказать, иду по его кровавым следам.

— Книгу о реальных убийствах? — спросил Кейдж. — Неужели публике нравится такое чтиво?

— О, читатели этот жанр просто обожают. Сплошные бестселлеры. Взять ту же Энн Рул. А книга Теда Банди… Неужели не читали?

— Может, и попадалась, — уклончиво ответил Кейдж.

— Народ просто глотает документальные книги о преступниках. Показательно для настроений в нашем обществе, как вы считаете? Наверное, о самом этом феномене стоило бы написать исследование. Почему такие книги столь популярны.

— И что же этот Мясник, о котором вы упомянули? — перебила его Лукас.

— Так его прозвали в Бостоне. В самом начале года, — вернулся к основной теме Чизман. — А одна газета присвоила ему кличку Дьявол.

«Слеза Дьявола», тут же вспомнилось Паркеру. Лукас посмотрела на него, и он догадался, что ее, по всей видимости, посетила та же мысль.

— Что произошло в Бостоне? — спросил Паркер.

Чизман оглядел его, заметил пропуск посетителя, на котором не значилось никакого имени. Паркер был представлен Кейджем Чизману как мистер Джефферсон, гражданский консультант.

— Там обстреляли ресторан быстрого питания. Он называется «Люсиз такос».

Паркер не слышал об этом преступлении или просто забыл, даже если о нем сообщали в новостях. Но Лукас подтвердила:

— Четверо убитых, шестеро раненых. Преступник подъехал к ресторану и открыл стрельбу из автоматической винтовки сквозь витрину. Немотивированное преступление.

Паркер предположил, что сводки криминальных происшествий по стране она прочитывала от корки до корки.

— Если не ошибаюсь, — продолжала Лукас, — никакого описания внешности преступника тоже получить не удалось.

— О, это тот же человек. Можете не сомневаться. И вы совершенно правы — никакого словесного портрета. Только смутные предположения. Скорее всего мужчина был белым. Но не обязательно. Возраст? За тридцать или за сорок. Рост? Средний. Вес? Средний. Это мог быть кто угодно. Нисколько не похож на «качков» с длинными волосами, заплетенными в «конский хвост», которых нам показывают в криминальных сериалах. Таких легко вычислить. Но не Мясника… Он напоминает любого прохожего на улице. И это пугает больше всего, верно?

Лукас хотела задать вопрос, но Чизман опередил ее:

— Вы сказали, что преступление не имело мотива?

— Так говорилось в базе данных Программы учета преступлений с применением насилия.

— А известно ли вам, что ровно через десять минут после того, как Мясник закончил поливать пулями витрину ресторана, убивая женщин и детей, был ограблен ювелирный магазин, расположенный всего в шести километрах оттуда?

— Нет. Об этом ничего не сообщалось.

— Но вы же понимаете, что в момент ограбления вся полиция города уже собралась у ресторана? — продолжал Чизман. — И поэтому, хотя владельцу ювелирного магазина удалось нажать на потайную кнопку сигнализации, первая патрульная машина никак не могла прийти ему на подмогу за обычные четыре минуты. Она прибыла только через двенадцать. За это время грабитель убил владельца и случайного покупателя. А они были единственными свидетелями.

— Вы считаете, что грабитель был сообщником Мясника?

— А вам это не кажется очевидным? — вопросом на вопрос реагировал Чизман.

— Нам нужна вся информация, какой вы только располагаете, — со вздохом сказала Лукас. — Но у меня почему-то сразу возникло такое чувство, что вы явились сюда не просто для того, чтобы исполнить свой гражданский долг.

Чизман рассмеялся.

— Что конкретно нужно от нас вам? — спросила Лукас.

— Доступ, — мгновенно ответил он. — Всего лишь доступ.

— К нашим данным?

— Естественно. Но только для моей будущей книги.

— Тогда ждите здесь. — Она поднялась и жестом показала Паркеру и Кейджу, чтобы они последовали за ней.

Практически в соседней с «голубой пыточной» комнате на первом этаже здания за сложной с виду панелью управления сидел Тоби Геллер.

По поручению Лукас он отслеживал их беседу с Чизманом на шести мониторах одновременно.

Сам Чизман не мог даже предположить, как внимательно за ним наблюдают, потому что ФБР не использовало в помещениях для допросов прозрачных с противоположной стороны зеркал, какие нам обычно показывают в любом городском полицейском участке. Вместо этого на стенах там висели три репродукции картин художника-импрессиониста. И отбирал их не специалист по оформлению интерьеров и не психолог-консультант, а лично Тоби Геллер вместе с парой своих коллег из отдела связи и телекоммуникаций. И далеко не случайно они остановили свой выбор на произведениях Жоржа Сера — пионера техники пуантилизма в живописи. Шесть крошечных точек на трех репродукциях маскировали миниатюрные видеокамеры, объективы которых были направлены так умело, что можно было видеть буквально каждый уголок в комнате для допросов.