Ген человечности - 3 - Александр Маркьянов

— Топи! Пошел!

Хаммер тронулся с места, вынырнул из дымных клубов — и я с ужасом увидел, что мы едем прямиком на догорающий остов самолета. Успел только схватиться за стойку машины — чтобы не вылететь из машины на резком вираже.

Где то впереди взорвалась бомба — фунтов пятьсот не меньше, где именно не виде, но вспышка была и видно ее было всем, даже тем кто в другую сторону смотрел. Непрогретый двигатель Хаммера громко протестовал — но тащил машину вперед, разгоняя ее до все большей и большей скорости. Впереди штурмовики, не обращая на нас внимания, длинными очередями прочесывали лесопосадки, больше это было похоже на фейерверк, только фейерверк летит снизу вверх, а тут он летел — сверху вниз.

Оглянулся — второй Хаммер следовал за нами как привязанный. На едва освещенной взлетке мелькали тени — одержимые!

Огонь открыли все, кто мог — короткими, только чтобы успокоить себя. Дал пару коротких Ия — по проносящимся совсем рядом теням тех, кто был когда то людьми — и как минимум одного свалил, перерезал пополам. Водитель пер напролом, тяжелая машина то и дело подпрыгивала, прокатываясь по сбитым.

Водитель оттормозился у самого вертолета, он сел на брюхо и темной тушей чернел на полосе. Без команды выскочили наружу, я с ходу дал длинную очередь по кругу, отгоняя одержимых. Одержимые здесь были, и их было много.

— В периметр! Огонь!

На Хаммере заработал крупнокалиберный, стреляя куда-то в сторону ангаров базы короткими, кто-то включил фонарик на винтовке, луч света высветил то, что было перед нами — и мы все не сговариваясь, открыли огонь. Одержимые, взбудораженные стрельбой, бомбами, автомобилями — перли сплошной стеной со стороны города и со стороны авиабазы. Только в моем, довольно узком секторе их было не меньше сотни.

— Держать линию! — от непрерывной стрельбы, от работы двух крупнокалиберных, от ужаса того что наступало на нас раскалывалась голова.

Штурмовики, скользнув прямо над нами, оглушили воем турбореактивных двигателей — а через долю секунды перед нами встало сплошной стеной нереально яркое, рвущееся к небесам пламя, в котором какое-то время корчилось что-то черное. Потом не стало уже ничего.

Волной раскаленного воздуха нас едва не сбило с ног, все кто был рядом со мной, с правого борта упавшего вертолета, развернулись все в одном направлении, поливая огнем лес. Видимо штурмовики опознали нас — снова вой двигателей над головой и снова — стена пламени, теперь пожирающая лесополосу. Старым добрым напалмом — безотказным средством от всякой погани еще со времен Вьетнама — штурмовики отсекали нас от города и от толп одержимых…

— Слева! Слева!

Кто-то хлопнул меня по плечу, когда я менял ленту в пулемете. Это был Баз — с черными разводами на лице, больше похожий на дьявола, восставшего из преисподней.

— Что?!

— Снайперы слева! У нас потери!

Мы инстинктивно пригнулись — проклятье! Пуля ударила по корпусу Ястреба так, что вертолет содрогнулся. Никогда такого не видел, проклятье…

— Где пилоты?! Где пилоты, проклятье!

— На борту было четверо! Двое! Мертвы! Двое еще живы!

Вертолет уже окутывало дымом — времени не было совсем. Дымом мы прикроемся от треклятых снайперов — но лишим себя возможности отбиваться от одержимых. Пара минут, даже меньше — и они подойдут вплотную. Тогда хана — не отобьемся…

— Валим! Валим!

— Тела в вертолете!

— Черт с ними!

Еще один выстрел, что-то брызнуло на нас, что-то горячее и мерзкое и замолк один пулемет. Господи…

— Уходим! — кажется, мой крик можно было услышать в штабе в Херлберт-Филдс.

Сам, кого то опередив, ввалился на место водителя головного Хаммера, пригнулся — хотя смысла в этом не было никакого. Не знаю, из чего тут стреляют — но эта тварь похоже пробьет движок насквозь и меня заодно с ним. Делать было нечего — я тронулся с места, пошел с минимальной скоростью, чтобы хоть как-то сбить прицел снайперу. За спиной с шумом, с проклятьями, занимали места остальные.

Еще один выстрел — скорее почувствовал, чем услышал. Снайпер промахнулся!

— Сэр! Вторая машина выведена из строя!

Тормоз. Задний ход. Сейчас мы все тут поляжем к чертовой матери или разменяем — десяток жизней на двоих спасенных. Раньше так и делали — та же Дельта в этом долбанном, без счета проклятом Могадишо, когда спасательной операции погибло полтора десятка человек и из тех, кого они должны были спасти почти никого не спасли. Но так надо, каждый солдат должен достоверно знать, что случись ему попасть в дерьмо при выполнении задания — командование сделает все чтобы его вытащить, не считаясь с затратами и возможным риском. Это в Европе бросают в мясорубку тысячами, у нас же воюют по-другому. Но это раньше воевали так, когда была жива человеческая цивилизация. А как воюют сейчас?

Как должны воевать сейчас?!

Снайпер не стрелял я сообразил, что такая мощная винтовка является однозарядной и требует времени на перезаряду. Кто-то начал бить трассирующими по тому месту, где предположительно сидел снайпер — обернуться и выругаться, чтобы не привлекал к нам внимания не было ни сил не возможности. Не припомню, чтобы когда то мне было так хреново, за все время службы. Всегда за нами, американцами было преимущество в огневой мощи — и никогда нас не расстреливали вот так, профессионально и безжалостно.

Кто-то со всей силы ткнул мне по спине — и я нажал на газ, поворачивая руль, чтобы выехать из дымовой завесы не там, где этого ждет снайпер. Потом резко переложил руль в обратном направлении, чувствуя что машина едва идет. Если накроется движок или снайпер подобьет и вторую машину — ляжем здесь все. Без вариантов.

Но движок выдержал. И снайпер по нам больше не стрелял.

Катастрофа, день тридцать четвертый

Флорида, USAF Eglin

06 июля 2010 года

— Сэр, что мы идем?

Хотел бы я и сам знать, что именно мы ищем. И что — найдем.

— Ищем следы активности противника, ясно? Все что угодно — стреляные гильзы, брошенное оружие, тела, следы крови, следы волочения, элементы обмундирования. Вчера эти твари едва не положили здесь нас всех, я хочу знать с кем мы имеем дело! Ясно?!

— Так точно, сэр.

— Напоминаю еще раз. Работаете группой и только группой. Район предельно опасный. Группы по четыре человека. Группа — это одно целое и действует она тоже совместно. Трое прикрывают, смотрят по всем сторонам света, у каждого сектор прикрытия и обстрела сто двадцать градусов. Удаление групп — на визуальный контакт. Имейте в виду, здесь может быть все что угодно. Мины, снайперы, неразорвавшиеся боеприпасы. Обо всех находках докладывать. Четвертый — тот кого прикрывают остальные трое — наблюдатель. Он смотрит и слушает — вот его обязанности. Особое внимание — на деревья, там должны быть снайперские гнезда. Обнаружите — предельная осторожность, возможно снайпер еще жив. В огонь не суйтесь! Тушить нечем и некому, спасать вас тоже никто не будет. Ясно?

Вдалеке раздалось несколько раскатов, похожих на громовые — авиация работала по городу, принялись всерьез. Не только пулеметы — но и ракеты с бомбами. На Бородавочник можно подвесить самые обыкновенные, примитивные, без самонаведения бомбы — и он будет работать.

Пахло гарью — не все еще прогорело, мы тушили только то что ближе к ангарам, воспользовавшись для этого аэропортовской пожарной техникой. По правилам Федерального авиационного агентства пожарная команда со специальными, особо мощными и дорогими машинами должна быть в каждом коммерческом аэропорту. Теперь это нам все было как нельзя кстати.

— Сэр, все ясно.

— Тогда приступайте.

Отправив группу морских пехотинцев из пришедшей утром колонны — хотя какая колонна, два грузовика всего — я отошел к Хаммеру, сел прямо на подножку. Мутило…

Весь остаток ночи бы просидели в здании аэропорта — те, кто остался в живых. Потом рискнули вылезти. Группа была небоеспособна — выведено из строя две трети техники, до половины — убиты или ранены. Трое оказались покусанными, их придется отправлять в карантин. Снайперы, так досадившие нам ночью, больше активности не проявляли.

Когда вылезли, — увидели, во что превратились наши машины. Два грузовика — один сгорел, другому просто прострелили двигатель из чего-то, что прошило его, считай насквозь. Восстановление… Раньше я бы сказал, что подлежит, сейчас — не знаю. Сейчас наверное проще с улицы новый взять, да не мучаться. В здании аэропорта начали разлагаться тела одержимых, их просто выбросили наружу, хоронить или оттаскивать ближе к лесу не было ни сил ни возможностей — мы и так еле держали занятое здание. Пожар не прекращался, горели лесополосы, но дым, удушливая гарь, накрывающая город была скорее благом. Я заметил, что с той стороны где огонь и дым не атакуют одержимые — видимо, боятся, как и любой зверь.