Ягодное лето - Катажина Михаляк

– Нет. Мы квартиру красили.

У обоих – и у детектива, и у Малины – брови взлетели на лоб.

– Она его забрала с собой, и больше я Павла не видела.

Детектив некоторое время размышлял, потом достал блокнот.

– Мне нужно как можно больше информации: имя и фамилия пропавшего, адрес, номер телефона, портрет, а лучше фотография – все-все, что вам кажется нужным и важным и что может помочь в поисках. Может быть, у него где-нибудь родственники в Польше или друзья, о которых он как-нибудь упоминал?

Габриэла покачала головой. Ничего такого она не могла вспомнить – Павел никогда не говорил о родственниках и друзьях. Да он до недавнего времени вообще не говорил!

Это она тоже рассказала детективу.

– Я попытаюсь найти его историю болезни в архиве психиатрической больницы, – вмешалась вполголоса Малина, которая до этого молча слушала всю беседу. – Я, если вы позволите, пани, покопаюсь в прошлом этого мужчины, – обратилась она к Габриэле. – И да, простите, я забыла представиться: меня зовут Малина Богачка, я адвокат по трудным и безнадежным делам.

Она по-мужски пожала Габрысе руку, удержав ее ладонь в своей несколько дольше, чем принято при обычном приветствии.

«Моя сестра, – подумала Малина, глядя в скрытые за толстыми стеклами очков глаза девушки. – Моя сестра-близняшка…»

Габриэла улыбнулась, стараясь скрыть смущение.

– Простите, пани адвокат, но… мне, вероятно, не хватит денег и на детектива, и на адвоката.

– Пустяки, я могу поработать и на общественных началах, – Малина махнула рукой, а пан Стасик во второй раз за сегодня выпучил глаза и вздернул брови от крайнего изумления: он еще никогда не слышал, чтобы адвокат Богачка работала бесплатно!

А Малина невозмутимо продолжала:

– Сколько лет было Павлу, когда он совершил преступление?

– Двенадцать, – ответила Габриэла, чувствуя, как в ней снова загорается надежда. Может быть, эти двое, детектив и адвокат, найдут что-нибудь, что снимет с Павла все обвинения? Ну или по крайней мере то, что оправдает его поступок в ее глазах? Может быть, как и говорила тетя, это был всего-навсего несчастный случай?

– Значит, мне нужно поднять полицейские архивы восемнадцатилетней давности, – Малина театрально вздохнула, чтобы эта дамочка не думала, что все так просто. – Сейчас я прошу вас вернуться домой, спокойно записать все, что вы сможете вспомнить о пропавшем, и предоставить нам все остальное. Нет такого дела, которое бы мы вдвоем со Стасиком не распутали.

Она подбадривающе улыбнулась Габриэле, и той не оставалось ничего другого, кроме как попрощаться и – с некоторым облегчением – удалиться.

– Что это с тобой? Ты прямо добрая самаритянка… – удивился детектив, как только за клиенткой закрылась дверь.

– Очень скоро эта девушка станет очень знаменитой и богатой, – задумчиво ответила Малина. – И я хочу свой кусок пирога.

Павел молча переставлял коробки с одного места на другое. Добровольская выстраивала их ровненько, в ряд. Она нашла по протекции эту работу для них обоих – в магазине осветительных приборов – и теперь работала с сыном бок о бок. Очень удобно – благодаря этому она могла не сводить с него глаз двадцать четыре часа в сутки.

Сын если и бунтовал, то только глубоко в душе, а внешне не проявлял никаких чувств.

Через два дня Габриэла уезжает из страны на три месяца. А он не может ей даже позвонить! Страшно представить себе, что она о нем думает. Ведь он ее целовал и, если бы не мать, пошел бы дальше… и забрал все то, чем Габриэла пожелала бы с ним поделиться… И вот он просто взял и ушел, не сказав ни слова, исчез без следа и не потрудился даже набрать ее телефонный номер, чтобы попрощаться с ней по-человечески. По-мужски.

– Да ты просто негодяй! – со злостью сказал он сам себе. – Трясешься от страха перед матерью, как кусок дерьма, вместо того чтобы поставить ее на место раз и навсегда. Не можешь сбежать хотя бы на десять минут, чтобы позвонить из телефонной будки. Мне стыдно за тебя, сосунок!

Если бы он сейчас стоял перед зеркалом – он от ненависти к самому себе, вероятно, разбил бы его.

И вдруг…

– Я иду в туалет, – он отодвинул ящик в сторону и решительно двинулся к выходу из торгового зала.

Мать пошла за ним.

– В кабинку тоже будешь меня сопровождать? – язвительно осведомился он.

Она нерешительно остановилась, постояла и вернулась на свое рабочее место.

На это он как раз и рассчитывал.

Спокойным шагом он миновал туалет, вышел из здания, кивнул головой охранникам при входе и, дойдя до угла, кинулся бежать со всей скоростью, на которую только был способен.

Еле живой, тяжело дыша, Павел добежал до вокзала. Поезда в направлении Варшавы ходили каждые пятнадцать минут, но он не мог рисковать: мать неглупа, она очень скоро окажется здесь… Поэтому он вскочил в первый попавшийся поезд, который отходил через две минуты.

Он осторожно выглядывал из дверей вагона, чувствуя, как сердце вот-вот вырвется из груди, пока поезд наконец не тронулся.

Удалось!

Он свободен!

Павел зашел в туалет, чтобы не попасть в руки кондуктора (этого сейчас только не хватало!), а на следующей станции вышел. Там и дождался следующего поезда на Варшаву. И меньше чем через час уже был в центре города.

Что теперь?

Надо раздобыть денег. Хоть сколько-нибудь. Но ведь не воровать же!

Друзей у него не было – мать старательно изолировала его от знакомых еще со школы ребят.

Оставалась тетя Габрыси, Стефания.

Может быть, удастся объяснить ей, почему он так стремительно и без предупреждения исчез из жизни Габриэлы ДО того, как она спустит его с лестницы.

Мариенштатская улица была, в общем-то, недалеко.

Стефания отворила дверь сразу после первого звонка. Улыбнулась при виде незнакомца, которого, конечно, вычислила по описанию Габрыси, – это точно должен был быть Павел Добровольский.

А тут он и представился – так и есть, Павел Добровольский, собственной персоной.

– Прошу, прошу, проходите! – она потянула мужчину за рукав. – Садитесь, пожалуйста, пан Павел, я сейчас чай приготовлю.

– Очень прошу, называйте меня просто Павел и на «ты».

– Хорошо. Ты обедал? У меня очень вкусный томатный суп. И лечо. Габи обожает лечо! Сейчас она, правда, занята сборами, но скоро вернется. Ты ее подождешь или поедешь к ней на Прагу?

– Я бы хотел с ней увидеться как можно скорее. У меня мало времени… – В душе он вспыхнул от стыда: он так разговаривает, будто на фронт собрался! – И еще у меня просьба, пани Стефания… очень глупая просьба…

Она улыбнулась и достала кошелек.

Когда она протянула ему сто злотых, на глазах у Павла блеснули слезы.