Внезапная пылкость - Ширли Хаззард

Эшли нахмурилась.

— Пожалуй, он был неравнодушен ко мне, но больше всего его привлекала моя карьера. Саймон любил производить впечатление, а любовница, успешно продвигающаяся наверх, добавила бы ему славы. Трагедия в том, что ему вполне хватало собственной славы гонщика, вот только он думал иначе.

— Не просто неравнодушен, — заявил Витор. — Парень менялся, когда ты была рядом. Он светился, когда говорил о тебе.

— Все потому, что я олицетворяла самый спокойный период в его жизни и рядом со мной он чувствовал себя уверенней.

— Отчасти, может, и так, но все же Саймон был влюблен в тебя, — настаивал Витор.

— Пожалуй, — признала Эшли.

— Саймон обожал тебя долгие годы и надеялся стать любовником. Поэтому он и добивался, чтобы ты почаще бывала с ним. Он даже договорился с туристическим агентством, занимавшимся всеми поездками команды «Дэлджети», о билетах для тебя на все розыгрыши «Гран-при». Из агентства постоянно звонили ему, спрашивая, воспользуешься ли ты их билетами. Но ты ни разу ими не пользовалась.

Эшли задумчиво отпила кофе. Поскольку она любила Саймона любовью сестры, притом сестры более старшей по возрасту, то и его ответную нежность она всегда считала чисто братской, разве что чуть разбавленной поклонением героине.

Теперь же, когда она мысленно возвращалась в прошлое, из всего поведения и некоторых высказываний юноши получалось, что она была слишком близорукой.

— Я должен был бы сообразить, что вы вовсе не влюбленная парочка, — размышлял Витор, покончив с сандвичами. — Когда мы только познакомились, ты вовсе не походила на ту девушку, которая могла бы быть его возлюбленной.

— Какой же она должна была бы быть?

— Взбалмошной, юной, веселой и находчивой, а ты оказалась зрелой, умной, совсем из другой оперы. — Он лукаво ухмыльнулся. — Хотя твои ноги… Когда ты в тот вечер повисла на мусорном ящике… — он закатил глаза, — они показались мне бесконечными. — Витор взял кофе. — Но если ты ошибалась насчет любви Саймона к тебе, я ошибался относительно причины его гибели, — добавил он, сразу посерьезнев. — Твое замечание о том, что ему невыносима была сама мысль о чьем-либо превосходстве над ним, заставило меня взглянуть на все другими глазами. Чем больше я думал, тем яснее мне становилось, что его добродушие было показным. Он ненавидел всякого, кто хвалил меня, а когда я побеждал в гонке, как же он не хотел поздравлять меня! Аделаида была его последним шансом в сезоне обойти меня, и он пошел на риск, который и сам посчитал бы безумным, не будь он в таком отчаянном состоянии. — Карие глаза потемнели. — Я обязан извиниться перед тобой. Саймон разбился не из-за тебя, а из-за меня.

Она покачала головой и твердо возразила:

— Саймон разбился из-за себя.

— Пожалуй, — помолчав, признал Витор.

— А твое извинение принято.

— Спасибо. Не раз я испытывал искушение связаться с тобой и принести извинения за неоправданные обвинения в день гибели Саймона. — Витор нахмурился. — Но поскольку я все еще придерживался того же мнения, это казалось бессмысленным.

— А я много раз испытывала искушение связаться с тобой и сообщить тебе о Томасе, — отозвалась Эшли. Поднявшись, она подошла к песочнице и извлекла из нее сына. — Тебе нужно помыться и переодеться, — сказала мать, когда он начал шумно протестовать, — и тогда… — она указала на Витора, — ты поедешь в машине твоего papa.

Вопли Томаса прекратились, и через четверть часа, когда они вернулись на террасу, он был умыт, аккуратно причесан и одет в свежую рубашонку и шортики.

— Ну ты и щеголь! — воскликнул Витор, когда ребенок подбежал к нему, потом взглянул на Эшли. — Да и твоя mama выглядит на миллион долларов.

Эшли переоделась в костюм цвета шартрез с короткими рукавами. На ногах были босоножки на высоком каблуке. Этот наряд напомнил о днях ее процветания и призван был поднять ее настроение. С ее ушей свисали золотые серьги-кольца, на шее блестела тонкая золотая цепочка. Впервые за долгие месяцы ее волосы были подстрижены и ниспадали светло-медовыми волнами на ее плечи.

— Только уберу твою тарелку, и… — Эшли смолкла, увидев чистый стол.

— Я все вымыл и вытер, — сообщил Витор. — Я решил, что следует захватить и гараж, поэтому почистил его и положил в машину.

Эшли принужденно улыбнулась. Я, конечно, не права, но его внезапная тяга к домашним делам похожа на посягательство, а это возмутительно.

Она заперла дом, и Витор отнес вещи в машину. Пока он укладывал их в багажник, Эшли заметила темные круги под его глазами. Опять он переутомляется.

— Хочешь, я поведу? Ты уже совершил сегодня долгую поездку, и не хотелось бы, чтобы ты заснул за рулем.

— Спасибо. — Он с готовностью вручил ей ключи. — Знаю, я выгляжу утомленным, да и чувствую я себя обессиленным. Со времени нашей последней встречи я побывал в Штатах и Бразилии, провел там трудные переговоры.

— Похоже, обычное дело для тебя.

— Уже нет. Переговоры касались реорганизации компании «д'Аркош», — объяснил он. — В последние два года я один принимал все решения, в том числе малозначащие. Даже не знаю почему. Ведь у меня работают умные, способные, высококвалифицированные менеджеры. Теперь местные парни будут справляться с делами сами и обращаться ко мне только в случае необходимости изменить нашу стратегию. Это означает, что я ограничусь двумя-тремя поездками за океан в год. Так что грядут большие перемены.

— А в Португалии? — поинтересовалась Эшли. — По-прежнему будешь играть первую скрипку?

— Да, но я последую твоему совету и передам другим большую часть полномочий. Гораздо большую. — Витор оглянулся на Томаса, сосавшего большой палец и уже закрывавшего глаза. — Все это я сделал для того, чтобы у меня было время на исполнение отцовских обязанностей.

Малышу, разумеется, нужно влияние сильного мужского начала для гармоничного развития, однако Эшли восставала против перспективы частого присутствия Витора в ее жизни. Она мрачно смотрела вперед. Но ей придется держать дверь открытой для него в ближайшие двадцать лет. И, хочет она того или нет, тут ничего не поделаешь.

— Что думает Лейф о нашем браке? — поинтересовался Витор позже, когда они выехали на скоростное шоссе.

— Ничего он не думает. Я ему не сказала. Вообще никому не говорила.

— Почему?

— Потому что сомневаюсь, нужно ли это делать.

Она почувствовала, как рядом с ней окаменел Витор.

— Ты не хочешь узаконить статус Томаша? — удивился он.

Взглянув в зеркало заднего вида, Эшли убедилась, что малыш уснул.

— Хочу, но… — Она поколебалась. — Полагаю, через несколько месяцев мы уже оформим развод?