Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд - Вероника Лесневская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Василиса… Береснева, — запыхавшись и глотая слезы, с трудом называю родное имя. — В какой палате?
Женщина надевает очки и внимательно просматривает список поступивших. Находит нужную фамилию, ведет пальцем, зыркает на листок, оставленный под стеклом отдельно.
— К ней нельзя. Под капельницей, — сообщает равнодушно, а у меня легкие сгорают от паники.
— Что? — издаю то ли писк, то ли стон.
Растерянно пячусь назад и окунаюсь в умиротворяющее тепло. Сильные руки смыкаются на моей талии, крепко фиксируя.
— Тише, Агата, — шепчет мне на ухо Адам.
Опять он рядом. Совсем близко. И я больше не сопротивляюсь его поддержке. Обессиленная и опустошенная, принимаю ее. Позволяю развернуть себя, как безвольную марионетку, а потом сама утыкаюсь лицом в твердую, теплую грудь, что вздымается судорожно. Прижимаюсь щекой и слышу бешеный стук сердца, что вторит моему.
— Я сейчас лечащего врача позову. Дарья Дмитриевна все расскажет, — подскакивает с кресла сестра, и оно отъезжает на колесиках к дальней стене.
— Заодно главного приведите, — в приказном тоне выплевывает Адам, поглаживая меня по макушке. В другой ситуации я бы отчитала его за наглость, но сейчас он… очень нужен мне.
Не понимаю, почему, но доверяю Туманову. Самое ценное, что у меня есть. Здоровье моей малышки.
Адам упертый, в этом у меня нет сомнений. Иначе давно бы бросил поиски сына. Значит, и тут добьется ответов. Он обязательно выяснит все. И поможет.
Слегка расслабляюсь в его руках, позволяю себе всхлипнуть. Заливаю слезами и сминаю некогда идеально выглаженную рубашку.
— Я всегда на месте, — льется позади знакомый голос, который пронзает душу осколками стекла. Проникает в разум, сердце. Разрывается в районе живота и отдает резью в самом низу. Там, где шрам. — Макар Яковлевич к вашим услугам.
— Макар? — оглядываюсь. Отстраняю Адама и делаю шаг навстречу призраку прошлого.
Надеюсь, он не ведет мою дочь. Я скорее украду ее и в другую больницу перевезу, чем доверю этому…
— Здравствуй, Агата, ты совсем не изменилась, — узнает меня сразу и не скрывает этого. Общается так, будто мы старые друзья. И это не он выпотрошил меня когда-то и бросил сломанную. — Такая же красивая, — улыбается во все тридцать два.
«Ты тоже. Все такой же лицемер», — едва не срывается с губ, но Туманов припечатывает меня к себе. Немного грубовато и резко. Будто возвращает свое на место.
И такой неоднозначный жест не укрывается от внимания Макара. Как и испепеляющий взгляд Адама.
— К вам Береснева сегодня поступила, — произносит строго, и я рада, что он взял разговор на себя. — Мы хотим знать, что с ней, и увидеть ее.
— Все выясним, не беспокойтесь, присядьте, — любезно предлагает Макар, но Туманов стоит истуканом. И меня держит, будто приковал к себе. — Агата… — главный обращается ко мне вновь, заставив вздрогнуть.
Чувствую, как Адам напрягается всем телом. Пальцами в мой бок врезается.
Списываю его странные реакции на то, что мы оба нервничаем. Хотя с чего бы Адаму переживать о чужом ребенке? Еще и о девочке…
— Сколько твоей дочери? — Макар подходит к стойке, листает документы, а я едва сдерживаюсь, чтобы не вырвать бумаги из его рук. — Пять лет, — сам подсчитывает.
Хаотичный поток мыслей, одному ему известных, прерывает женщина в медицинском халате. Шагает быстро к нам со стороны реанимационного отделения.
— Макар Яковлевич, у Бересневой гемоглобин очень низкий, — передает главному историю. — Возможно, кровь потребуется. Так, вы родители Василисы? — зыркает на меня, и я киваю судорожно. — Я ее лечащий врач. У кого из вас третья положительная?
Холодок пробегает по спине.
Скорее всего, у отца. У меня первая. Видимо, близняшкам группа крови досталась именно от анонимного донора. В нашей семье только "распространенные".
Детали появления моей тройни на свет я при Макаре озвучивать не намерена, поэтому собираюсь попросить лечащего врача сделать запрос в банк крови. Группа не критически редкая, и ее запасы должны быть в центральной больнице. В крайнем случае маме позвоню — и она все решит.
Но стоит мне лишь рот распахнуть, как Адам вдруг отпускает меня, и без него опять становится холодно и больно. Страхи возвращаются, слабость накатывает. Обхватываю себя за плечи, тщетно пытаясь унять дрожь. Но без точки опоры, которую я только что потеряла, мне безумно тяжело вернуть равновесие.
Тем временем Туманов с необъяснимым пренебрежением смотрит на Макара и, прищурившись, невозмутимо бросает:
— У меня.
Глава 15
Адам
— Не вставайте резко. Посидите, иначе голова закружится, — заботливо лепечет медсестричка, но я уже лечу на выход. По пути лихорадочно одергиваю рукав рубашки, скрывая повязку на сгибе локтя. Машинально пытаюсь смахнуть пальцем маленькие бордовые капли, но они впитались в белый хлопок. Вздыхаю устало и подворачиваю манжеты, чтобы скрыть следы.
Я делал это впервые. Никогда прежде не понимал подобных благородных жертв. И людей, которые на них идут. Зачем? Я считал, что и без меня прекрасно справятся, а еще брезговал.
Ирония судьбы, но в итоге я сам стал донором. Дважды. Шесть лет назад, когда по глупости переступил порог клиники ЭКО. И сейчас. Но на этот раз не на спор, а ради несносной малышки, у которой шило застряло в одном месте.
Бедная Васька. Черт!
— Я в порядке, — бросаю небрежно, хотя это ложь.
В висках пульсирует, а уши будто ватой забиты. Но ноги продолжают служить мне верой и правдой. Упорно несут мое онемевшее тело вперед.
К ним…
Оглядываюсь на пороге, чтобы проконтролировать медсестру. Наблюдаю некоторое время, как она шаманит над емкостью с кровью, и, убедившись, что процесс идет, удовлетворенно покидаю кабинет.
Преодолеваю несколько метров и останавливаюсь, опираясь плечом о стену. Подташнивать начинает. Не столько от забора крови — ее ведь нацедили всего ничего для крошки Василисы. Но от переживаний.
Беспокоюсь о пацанке, как о родном человеке, и сам себе удивляюсь. Без сомнений вызвался помочь ей и даже облегченно выдохнул, что моя группа подошла. Повезло.
Я слукавлю, если скажу, что не мелькнула в моей голове мысль Ваську тоже на родство проверить. Но я заставил себя забыть об этом. Хотя бы временно. Пока пацанка не поправится.
Агата права: я одержим. Скоро буду каждого встречного ребенка похищать и делать ему тест ДНК. Но я в отчаянии, особенно после жестоких откровений чертовки в машине. Ее слова о том, что никакого ребенка у меня нет, убили меня, хоть сам себе в этом не признаюсь. Борюсь дальше. За иллюзию…
Однако прямо сейчас
