Безумие на двоих (СИ) - Гранд Алекса

Псих!

– Вкусно. Будешь?

Мот упрямо игнорирует всех вокруг, кроме меня, с энтузиазмом поглощая спагетти с беконом, а я даже в чем-то завидую сводному брату. Как можно быть таким непробиваемым, когда три человека, находящиеся в радиусе метра, мечтают поджарить тебя на сковородке?

– Нет, спасибо.

Я тихо отказываюсь от еды, будучи уверенной, что не смогу проглотить ни кусочка под пристальным вниманием семьи Латыповых. И гадаю, чем окончится их визит. Некрасивым скандалом? Прилюдными обвинениями? Обещанием обратиться в полицию? Требованием компенсации?

Обдумываю все эти варианты, просчитывая их вероятность, и кардинально ошибаюсь. Илье все-таки удается меня удивить.

– Поехали в другое место. Здесь кухня… испортилась.

Поджав губы, недовольно роняет баскетболист и удаляется вместе с родителями, не вступая с Матвеем в конфронтацию. И, если я расслабленно растекаюсь по диванчику и длинно выдыхаю, то Мот, напротив, подбирается и резко разворачивается ко мне, со звоном швырнув вилку на стол.

– Стыдишься меня?

Глава 28

Мот

Пространство между нами с Александрой подергивается пепельной дымкой, вибрирует и плывет. И мне стоит титанических усилий усидеть на месте и не схватить сестру за запястья, чтобы вытрясти из нее ответ на повисший в воздухе вопрос.

 Киплю, как бурлящая лава в жерле проснувшегося вулкана, а Сашка только глазищами своими хлопает и как будто не понимает, что может одним словом запустить необратимую реакцию. Подорвать этот ресторан вместе с его персоналом и целым городом и похоронить нас под обломками моей вспыльчивости.

Ничего не могу с собой поделать. Бешусь из-за того, что Баринова пыталась от меня отстраниться при Латыповых, до непроизвольного лихорадочного тремора. В мыслях еще раз вбиваю подошву Илье в грудак, а потом сворачиваю шею, чтобы исчез на хрен с нашего горизонта и не отсвечивал никогда.

– Я не стыжусь, Матвей.

Продирается сквозь вязкую пелену моего гнева Саша, я же пытаюсь обуздать вставшего на дыбы внутреннего зверя.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Предельная концентрация.

– Просто…

Сводная сестра пытается продолжить оборванную на середине фразу и тут же осекается, сталкиваясь с моим диким горячечным взглядом. Она вжимается спиной в несчастный диван и застывает неподвижным изваянием, пока я в одну секунду меняю положение и уже нависаю над Бариновой, утыкая ладони в мягкую кожу рядом с ее головой. Заключаю девчонку в ловушку, из которой не выбраться, и пристально изучаю ее встревоженное лицо.

– Что «просто», Саша?

Спрашиваю хриплым ломаным шепотом, а кажется, что кричу во всю мощь. Подаюсь еще ближе к Александре, едва не касаясь ее носа своим, и предательски вздрагиваю, когда она достает руки из карманов толстовки и тянется ко мне.

Осторожно очерчивает кончиками пальцев скулы, скользит трепетно по моим губам, словно лишнее с них стирает, и замирает вместе со мной. Прижимается лбом к моему лбу, удерживает зрительный контакт, запускающий ток по венам, и глотает ударную дозу кислорода прежде, чем заговорить.

– Просто то, что между нами происходит, слишком личное. Слишком сокровенное. Интимное. Ни с кем этим делиться не хочу, понимаешь?

Чересчур взросло для своих восемнадцати произносит Саша и как-то незаметно распутывает тугой клубок у меня в груди. Выметает сомнения, тушит вспыхнувшую ревность и дарит ни с чем не сравнимую легкость, от которой звенит каждая клеточка моего напряженного тела.

– А еще до безумия переживаю, какими последствиями может обернуться для тебя драка. Что если Латыповы в полицию заявят? В суд обратятся?

Ненадолго представляю себя в тесной унылой камере и быстро избавляюсь от пустых фантазий. Илюха, хоть еще тот урод, но мужской стержень имеет. Вряд ли станет катать писульки ментам. Не будет рисковать заработанным у пацанов авторитетом. У них в команде стучать не принято.

– А поедешь со мной на арену?

Без особого труда убеждаю себя в том, что тюремное заключение мне не грозит, и негромко прошу Сашу, надеясь, что она согласится. Не могу найти подходящее объяснение своему поведению, но до помутнения рассудка хочу, чтобы все уяснили, что мы с Бариновой вместе. Чтобы ни у кого не осталось сомнений, что она принадлежит мне. Без вариантов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Почему нет.

Задевая во мне какие-то правильные струны, мягко улыбается сводная сестра, вприпрыжку бежит к выходу и задерживается у приоткрытой двери, пока я расплачиваюсь по счету. Прохладный ветер врывается в образовавшийся зазор, растрепывает Сашины смоляные волосы, луч редкого для этой поры осени солнца освещает ее лицо, и я ловлю себя на мысли, что не видел ничего более завораживающего в своей жизни.

– Ты очень красивая.

Мажу пальцем по щеке Бариновой, когда мы трамбуемся в машину, и с пробуксовкой стартую, быстро оставляя здание ресторана далеко позади. Упиваюсь адреналином, впрыскиваемым в кровь, и боковым зрением фиксирую, что Саня тоже кайфует от скорости. В отличие от самых первых поездок она больше не жмурится, не вцепляется в подлокотник и не спешит застегивать ремень безопасности.

Моя девочка.

Вот так мы и подруливаем к пятачку, на котором стоит около десятка тачек, опьяненные эйфорией от близости и совершенно дурные от внезапно накрывшего нас счастья. Тормозим в нескольких метра от выставки автомобильного искусства и оба приклеиваемся к ярко-оранжевому Марковнику, выписывающему такие виражи, которые даже в моем понимании нельзя назвать нормальными.

– Это…?

– Крестовский, ага.

Я уныло подтверждаю Сашину догадку, пока мы с ней выбираемся из бэхи, и непроизвольно притягиваю девчонку к себе. Впадаю в зависимость от ее бережных осторожных прикосновений, подсаживаюсь на легкий цитрусово-мятный аромат и плотнее запахиваю на ней куртку, потому что порыв ветра снова хозяйничает у Бариновой в волосах.

Неотрывно наблюдаю за тем, что творит чеканутый Крест, и, как ни стараюсь, не могу вспомнить, когда его последний раз так торкало. Чтобы он проскакивал в паре сантиметров от массивных опор моста и едва не сносил ни в чем не повинный ларек с кофе, попавшийся у него на пути.

– Давно он так?

Маскируя беспокойство за друга, бесстрастно интересуюсь у подгребающего к нам Вадика и только сильнее прижимаю Сашку к себе. Сейчас она – мой островок спокойствия, моя тихая гавань. Единственная причина, по которой я не прыгаю за руль и не пытаюсь оттеснить Игната к обочине, вынуждая его остановиться.

С неугасающим волнением смотрю, как стертые в хлам шины чертят на асфальте чернильно-черные линии, как из-под колес валит клубами дым и обещаю себе вправить Крестовскому мозги. Или надрать задницу за его выходки. А, может, и то и другое.

Еще пару минут пребываю в состоянии, близком к панике, когда мотор Тойоты издает противный грохочущий скрежет, и с облегчением выдыхаю, когда Крест жмет на тормоза и выпадает из тачки, жадно хватая ртом воздух.

Дебил. Сказочный.

Не отдавая отчета своим действиям, я в мгновение ока подлетаю к одетому в черную футболку и темно-синие джинсы Игнату и отвешиваю ему смачного подзатыльника. Так, что друг вздрагивает, клацает зубами и косится на меня исподлобья.

– Совсем идиот?

– Ага.

Скептически хмыкнув, соглашается Крестовский, сплевывая себе под ноги, я же запоздало обнаруживаю, что в глазах у него – пустота. Бездонная всеобъемлющая пустота и мрачная обреченность, от которой жгучий холод ползет от макушки к самым стопам. Вымораживает имеющееся в организме тепло и заставляет долго трясти товарища за плечи, чтобы получить более-менее адекватную реакцию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Что у тебя случилось?

– Она аборт сделала. Прикинь, да?!

Снова теряя хладнокровие, орет Крест, а ко мне как будто сотню невидимых проводков подключают и током шпарят. Внутренности в бараний рог скручивают и серной кислотой поливают. Без наркоза скальпелем по живому орудуют.

И, если меня так от этой новости плющит, то что у Игната сейчас на душе?