Скованные льдом сердца - Джеймс Кервуд

Он понял, что она говорила ему, пока он лежал на полу.

— Вы должны уйти… должны уйти! — повторяла она рыдающим голосом. — Вы должны увезти моего ребенка. И вы… вы… должны уйти!

Он приподнялся и встал, все еще немного шатаясь. Он подошел к ней и посмотрел на нее так же, как в тот раз, когда он сказал ей, что пойдет с ней через лес.

— Нет, я не уйду, — сказал он твердо, но прежним ласковым голосом. — Если я уйду, вы умрете. Поэтому я останусь.

Она безмолвно посмотрела на него.

— Вы… вам нельзя оставаться! — пробормотала она наконец. — Неужели вы не видите… не понимаете? Я женщина… и вам нельзя! Вы должны увезти ее… и прислать помощь.

— Здесь нет помощи, — спокойно сказал Мак-Вей. — Много времени вы пробудете без помощи. Я останусь… и… и клянусь… я буду ухаживать за вами, как он… как бы он ухаживал. Он заставил меня поклясться в том, что я буду заботиться о вас…

Она посмотрела ему в глаза. Он видел, как трепетала ее грудь, как беззвучно шевелились ее губы. Она упала бы, если бы он не поддержал ее.

— Если что-нибудь случится, — прошептала она, — вы… будете заботиться… о ней… о моей девочке…

— Да, всегда.

— А если я… если мне станет лучше…

— Да, да, — успокаивал он.

— Если я…

Он понял ее тревогу.

— Да, я знаю, я понял! — вскричал он быстро, чувствуя, что она тяжелее опирается на его руку. — Если вам станет лучше, я уйду. И никто не будет знать во всем мире… никто… И я буду добр к вам… и буду заботиться о вас…

Он остановился, откинул назад ее волосы и посмотрел ей в лицо. Потом он отнес ее в ее комнату, а когда он вернулся, маленькая Изабелла плакала.

— Бедная моя крошка! — вскричал он, схватил ее на руки. — Бедная крошка…

Ребенок улыбался ему сквозь слезы, и Билли вдруг присел с ней на край стола.

— Ты у нас с самого начала была крепенькой, как камешек, ну и теперь надо быть такой же, маленькая моя. — Говоря с ней, он забрал ее личико в свои большие грубые руки. — Надо быть молодцом, потому что теперь начнется… — Он отвернулся и закончил тише — … поистине дьявольское время!

Глава XVI. ЗАКОН — УБИЙЦА ЛЮДЕЙ

Сидя на столе, маленькая Изабелла смотрела снизу в лицо Билли и смеялась, и только когда ее смех перешел в плач, Билли отдал себе отчет, что его пальцы, лежавшие на плече ребенка, все сильнее сжимали его. Он погладил ее головку, чтоб вернуть ей хорошее настроение и спустил ее на пол. Потом он вернулся к открытой двери. В полутемной комнате было тихо. Он старался расслышать стон, дыхание, но ничего не слышал.

На единственном окне была задернута занавеска, и он только смутно видел очертания фигуры, лежащей на постели. Сердце его забилось сильнее, и он тихо назвал Изабеллу по имени. Ответа не было. Он оглянулся. Маленькая Изабелла нашла что-то на полу и забавлялась этим. Он опять позвал ее мать и опять не получил ответа. Ужас охватил его. Надо было подойти к этой темной тени и убедиться, дышит ли она, но точно чья-то рука удерживала его. И вдруг до него донеслись те же тихие, однообразные, как стон, слова обвинения:

— Это вы… вы… вы…

В интонации этого голоса, однообразной и плачущей, он уловил какое-то сходство с голосом Пелетье. Это был бред. Он сделал шаг назад и схватил рукой влажный, покрытый холодным потом лоб. Он почувствовал жгучую боль в том месте, в какое получил удар. Внезапно у него закружилась голова, и он зашатался. Но он энергичным усилием превозмог дурноту и занялся ребенком. Когда он вынес ее на свежий воздух, в его ушах все еще звучал лихорадочный бред Изабеллы:

— Это вы… вы… вы…

Холодный воздух освежил его, и он поспешил с маленькой Изабеллой в палатку. Когда он устроил ее среди одеял и медвежьих шкур, перед ним ярко предстала вся безнадежность его положения.

Ребенок не должен оставаться в том доме. Даже здесь, в палатке, она не ограждена от опасности, так как ему придется проводить с ней часть времени. Он содрогнулся, подумав, чем это может кончиться.

Сам он не боялся той страшной болезни, которой заболела Изабелла. Он уже несколько раз подвергался опасности заражения, и все сходило благополучно, но душа его содрогалась от ужаса, когда он взглядывал в большие голубые глаза маленькой Изабеллы и нежно ласкал ее шелковые кудри. Если бы Круассэ и его жена забрали хотя бы ее! При мысли о них он вдруг вскочил на ноги.

— Слушай, крошка, сиди здесь и никуда не ходи! — приказал он. — Поняла? Мне нужно хорошенько прикрепить палатку, а ты не плачь. Пусть я не буду Мак-Вей, если я не поймаю этого проклятого метиса, живого или мертвого!

Он закрепил полу палатки, чтобы Изабелла не могла убежать, и оставил ее одну. Уединение для нее не ново. Одиночество не пугало ее. Приложив ухо к полотнищу палатки, Билли услышал, как она сейчас же принялась играть с теми вещами, какие он оставил ей. Он поспешил к собакам и живо впряг их в сани. Круассэ с женой опередили его всего на какие-нибудь полчаса — самое большее на три четверти часа. Он час или два будет гнаться за ними, как никогда в жизни, догонит их и вернет обратно под угрозой револьвера. Если произойдет схватка, ну что же, он будет драться.

Когда след углубился в лес, он поколебался — не лучше ли оставить собак и сани. Но возбужденное настроение собак заставило его решиться. Они обнюхивали свежий след и рвались в погоню. Билли щелкнул бичом над их головами.

— Что? И вам не терпится сразиться! — крикнул он. — Ну, ладно. Едем! Ходу! Ходу!

Билли бросился коленями на сани; собаки рванулись. Править не было надобности, они мчались по следу Круассэ. Через пять минут они въехали в редкий лес, потом выбрались в узкую долину, поросшую мелким кустарником, по которой протекал Бобер. Здесь снег был мягкий и глубокий, и Билли бежал рядом с упряжкой, держась за ремень, чтобы не отстать, если собаки разовьют большую скорость.

Он мог видеть, что Круассэ употребил все усилия, чтобы как можно дальше удалиться от пораженной заразой хижины. И вдруг у Билли мелькнула мысль, что метиса гнало еще что-то кроме страха Красной Смерти. Очевидно, его мучила мысль об ударе, нанесенном им в хижине. Возможно, что он считал себя убийцей, и Билли с усмешкой отмечал те места, где Круассэ гнал своих собак прямо через сугробы. Он предоставил своей упряжке спокойно бежать, уверенный, что метис потерял голову и что через несколько миль он застрянет где-нибудь. Он не сомневался, что скоро догонит его.

Наряду с этой успокоительной уверенностью он внезапно ощутил жестокую боль в голове. Это через минуту прошло; в то же мгновение у него потемнело в глазах и ему пришлось расставить руки, чтобы не упасть. Ремень выскользнул из его рук, и когда в глазах его прояснилось, санки были уже в двадцати ярдах впереди. Он догнал их и упал на них. Он засмеялся, когда окончательно пришел в себя и взглянул на серые напряженные спины собак, но смех внезапна оборвался.