Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны - Ирина Пушкарева

Даже мадам Нахимова позволила себе реплику подрагивающим баритоном вставить:

– Мы с мужем можем подтвердить, что этот тип крайне неблагонадежен. Недавно политическое движение нашего региона обращалось к господину Бросту с просьбой объективно осветить наш вклад в развитие России, но дирекция канала нам выставила просто грабительский счет за эту передачу! Между прочим, речь шла об освещении деятельности подразделения правящей партии!

Ой, ну надо же, кто у нас заговорил! Вот ведь людишки странные – как только стрелка компаса отклонилась от направления «Убийца – жена Нахимова», так тетка тут же принялась поливать грязью того, кто послабее. В полный рост упыриха – сама только что на месте бедного, прижавшего уши к черепу Броста была, и так же на нее толпа нападала – и вот уже смотрите-ка, осмелела, моськой агрессивной на мужика кидается… «Осветить вклад в развитие России…», «подразделение правящей партии….»

Скажите прямо: мы на свою раскрутку бабло зажали, а Брост нам скидку не сделал и бесплатно работать отказался. Нет же, кто ж честно признается? Да никто.

– Вы чего? Вы тут все с ума посходили, что ли? – Бедолага Брост вжался в стул, как загнанный крольчонок в угол. – Не убивал я никого! Я ей не в первый раз платил, с чего мне вдруг ее душить?

– Наверное, надоело тебе однажды посторонней женщине чемоданы денег отдавать, вот ты и решил раз и навсегда от шантажистки избавиться, – спокойно, словно речь шла о расторжении контракта на поставку огурцов, пожал плечами Никифоров. – Я бы на твоем месте ее давно придушил. Только гораздо раньше. Я вообще не понимаю, чего ты так долго с ней валандался, мог бы кучу денег сэкономить. И…

Договорить у олигарха не получилось – зажужжал лежащий на столе телефон. Никифоров взял аппарат, глянул в окошечко и нажал кнопку приема вызова.

– Да. Нет. Потом. Не надо, – отчеканило в трубку солнце русского бизнеса и нажало кнопку отбоя. Естественно, все разом уставились на него.

Ну вот, знают же люди, что отвлеченные разговоры по мобильному в момент самого накала страстей и закипания эмоций сбивают окружающих с агрессивного настроя и напрочь ломают всеобщую истерию! Знают, но все равно продолжают в самый неподходящий момент отвечать на входящие звонки! В итоге все сдулись, с настроя сбились, выдохнули. А ведь такая драма могла разыграться!

– Миш, выруби телефон, а? Потом с кем надо созвонишься, – раздраженно попросил коллегу-олигарха Михаил Кац. – Не в Государственной думе же заседаешь, мы тут о серьезных вещах говорим.

Окружающие одобрительно замычали – типа, ага, вырубай, в приличном месте находишься.

Никифоров пожал плечами, мол, как скажете, протянул было руку к аппарату, чтобы лишить дорогущую Nokia питания, но почему-то передумал.

– Перебьетесь. Потерпите. Я звонка очень важного жду! – с чуть большей борзостью, чем того требовала ситуация, рявкнул на недовольных соотечественников Никифоров и положил телефон перед собой.

Хам, он и есть хам. И на попойке в рублевской халупе, и в гостинице Куршевеля. Больше денег – меньше уважения к окружающим. Ну да ладно, мы к этому привыкли. Проглотим и это хамство, нам ли не по фигу.

Француз, все это безобразие наблюдая, поморщился, нетерпеливо щелкнул пальцами и поинтересовался у Ёлки:

– Итак, на чем мы с вами остановились?

Элка этот его вопрос сначала для всех русскоязычных товарищей перевела, а потом уже сообразила, что д’Ансельм лично к ней обращался.

– Мы остановились на том, что Кирюха деньги зажал и Моришу задушил. А на Белку свалить все пытается, – резюмировал Никифоров. – Слушай, а ведь всё на тебе сходится, звезда ты наша телевизионная. Никто из присутствующих, кроме тебя, Морише не платил. Вот как-то так получилось, что Нахимовы ей заплатить не успели, Мишаню Каца она никогда не трогала, мне пофиг всегда ее угрозы были. Так что это либо ты решил раз и навсегда перестать платить, либо все-таки Идка испугалась своего разоблачения. Признавайтесь давайте, ребята, кто журналистку задушил.

Надо было видеть этот откровенно непоказушный обморок, устроенный творческим человеком Бростом. Услышав столь циничный пересказ своей личной трагедии, Кирилл Сергеевич вдруг стал заваливаться на правый бок, прижимая дрожащую руку к левой половине груди.

– Я не убивал Моришу… Клянусь вам, я пальцем ее не трогал! Я… я… – На Броста было страшно смотреть, его трясло, как старую больную собаку, а по щекам известного телепродюссера текли слезы. – Поверьте мне, я никогда никого не убивал… Белла, зачем… Зачем ты так со мной… Я…

А Элка в это время смотрела на Беллу. Смотрела и искренне восхищалась – женщина держалась так, что пленные коммунисты в застенках гестапо просто отдыхают. Вот ни дать ни взять – порядочная дама, клеветнически оговоренная злобными завистниками! Глаза горят праведным огнем, точеные ноздри гневно раздуваются, подбородок презрительно вздернут. Как же можно было заподозрить ее в передаче взяток и убийстве беззащитной журналистки!

И все же что-то во всем этом позерстве было не так. Вот не хватало чего-то – а чего именно, Элка уловить не могла.

Недопитая вода из принесенной для Идеи бутылки тонкой струйкой текла на всклокоченную прическу пребывающего в обмороке телемагната.

Вокруг него суетились Элка – она водичкой обмякшего Броста поливала, мадам Нахимова – эта курица суматошно хлопала крыльями и беспорядочно махала платком перед бледной физиономией Кирилла. Что же касается исполнительного сотрудника гостиницы Жана, то молодой человек подскочил к заваливающемуся Бросту, ловко подхватил его под руки, усадил в кресло и довольно профессионально приложил пальцы к безвольно болтающемуся запястью, пытаясь определить пульс.

Похоже, телемагнат не переигрывал. Что-то там про себя подсчитав, бармен охнул, вскочил и галопом поскакал прочь из ресторана. Через некоторое время он вернулся, волоча за собой средних размеров дорожный баул.

Ого, это у них тут что, аптечка, что ли, таких гигантских размеров? Ну ничего ж себе! Там же запас медикаментов для небольшой деревенской поликлиники на год! Два раза «ого»! Такого навороченного тонометра в деревенской поликлинике быть не могло! Это ж целый реани…чемодан получается!

Бармен шмякнул баул на стол, вытащил из него какие-то приборы, склянки и таблетки, чего-то поколдовал, пошаманил… Да это вовсе и не бармен, это вовсе даже медбрат какой-то с профильным образованием получается! Ишь как ловко с ампулами-ватками управляется!

Пока Элка наблюдала за действиями бармена, тот успел сунуть под нос Бросту флакон с нашатырным спиртом и привести дохленького телемагната в чувство.

– Что со мной? – приоткрыв один глаз, слабеньким голосом поинтересовался у публики Кирилл Сергеич. – Что случилось?

– Вы, юноша, в обморок брякнулись, – объяснила вернувшемуся в реальность мужчине Ёлка. – Поплохело вам на нервной почве. Не выдержала психика человеческой несправедливости. А Белку свою увольняйте к чертовой матери. Не нужна вам такая помощница, одни проблемы от нее. Она у вас мало того, что деньги ворует, так еще и врет напропалую.

Говоря это, Элка осторожно вытирала бумажной салфеткой мокрую физиономию Броста. Клочки набухшей бумаги цеплялись за чуть отросшую щетину и неровной припорошенностью оставались на ней мелкими катышками.

– Вы на моей стороне, да? Вы мне верите? – Пришедший в себя телевизионщик вцепился в Элкину руку как утопающий в соломинку. – Вы умный человек, вы понимаете, что я не мог никого убить!

– Я понимаю только то, что Кирилл Сергеевич в обморок бухнулся совершенно натурально, так ведь? – на французском поинтересовалась Элка у Жана.

Телохранитель Сашка эти разговоры синхронно переводил, так что все были в курсе.

– Да, ему действительно стало плохо. – подтвердил бармен-медбрат. – Такие скачки пульса и бледность имитировать сложно. Слабовата у вас нервная система, месье Брост.

Жан вновь приложил пальцы к запястью Кирилла, пошевелил губами, считая сердцебиение, и удовлетворенно кивнул головой, мол, опасность миновала, пациент будет жить.

Все присутствующие в ресторане как по команде осуждающе уставились на опальную помощницу, то есть на Беллу. Нахимова даже фыркать угрожающе начала, поборница справедливости, блин.

– Что же вы, мадам Статская, начальство-то свое так не бережете? – обратился к застывшей женщине детектив. – Непрофессионально это. Да и непорядочно. А вот обманывать представителя закона в моем лице еще и опасно. Можно срок схлопотать.

Сашка переводил как-то неинтересно. Без эмоций. «Бу-бу-бу… не бережете… бла-бла-бла… срок схлопотать…». А вот Элка угрозы детектива своим соотечественникам транслейтила с удовольствием, передавая все интонации и даже от себя чутка скабрезности прибавляя. С азартом до российского гламура Ёлка информацию доносила.