Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны - Ирина Пушкарева

– Искренне рекомендую вам перестать разыгрывать комедию и начать честно отвечать на мои вопросы. Итак…

Детектив взял в руки блокнот, устроился поудобней за столиком и начал конспектировать ахинею, которую понесла Белла.

Наглую, кстати, ахинею.

– У вас все равно нет никаких доказательств моей причастности к убийству.

Белла закинула стройную ногу на не менее стройную вторую нижнюю конечность и вызывающе уставилась на детектива.

– Ну почему же… Очень даже есть. – Француз ласково, словно на родную бабушку, посмотрел на бростовскую помощницу. – У меня как минимум имеется свидетель того, что из номера вы все же выходили.

Статская наградила детектива ледяной улыбкой. Тот пояснил:

– Бармен готов подтвердить факт вашего присутствия в баре. И случилось это примерно без четверти два. Позволю себе напомнить, что убийство произошло как раз в это время.

Белла закатила глаза к потолку, мол, ну что за бред вы тут несете!

– И что? Толстуха, между прочим, тоже как раз в это время по гостинице шлялась. Кстати, а не я ли их с Жаном любовные игры прервала? – Женщина язвительно поджала губы и зыркнула в сторону Нахимовой.

Та вспыхнула. Ага, похоже Белка права! Именно она бармена шуганула, заставила бросить неудовлетворенную женщину и вернуться к работе.

Статская смущение Идейки тоже заметила и продолжила более уверенно:

– Так что сначала попробуйте доказать, что это не Нахимова журналистку кокнула. Раз уж мы с ней обе добрались до бара примерно в одно время, значит, и возможностей совершить убийство у нас было поровну.

– Да, в чем-то вы правы… – задумчиво согласился детектив. – Но, увы для вас, вы передвигались по гостинице мимо номера убитой. Ваши аппартаменты находятся на втором этаже, верно? Следующая дверь по коридору после номера Ларски, если я не ошибаюсь. То есть вам надо было просто выйти из своего номера, постучаться в соседнюю дверь, повздорить с Ларски, задушить ее в порыве гнева и просто продолжить движение в направлении бара. У такой спортивной женщины, как вы, на все про все ушло бы максимум десять-пятнадцать минут. – Детектив развел руками, мол, как-то вот так получается. – А вот мадам Нахимовой, для того чтобы попасть к Морише, пришлось бы спускаться с третьего этажа, рысью бежать в другое крыло, скоренько задушить нетрезвую журналистку, затем, не снижая темпа, доскакать до бара и только после этого затеять флирт с барменом. Согласитесь, с комплекцией этой дамы, – детектив бесцеремонно ткнул пальцем в сторону Идеи, – подобные скоростные рекорды просто невозможны. Честно говоря, мы все тут понимаем, что уже после пробежки между этажами мадам Нахимова… – д’Ансельм замялся, подбирая максимально деликатные выражения, – упала бы на пол, убитая одышкой. Извините, мадам, но вы действительно отнюдь не спринтер.

В другое время Идея, наверное, страшно бы рассердилась на подобные высказывания о своей физической форме, но сейчас ей не оставалось ничего, кроме как обиженно шмыгнуть носом. Ну и еще брезгливо сморщить тот же нос в сторону язвительно прошипевшего законного супруга.

– Чего вы с этой коровой любезничаете? – подал голос мэр славного города Черноморска. – Она ж действительно от своего собственного веса через каждые пять шагов заваливаться начинает.

Белла на секунду задумалась, напрягла идеально гладкий лоб и выпалила:

– Да, но она могла спуститься на лифте!

Детектив отрицательно покачал головой:

– И вновь, увы для вас, мадемуазель Статская. Мадам Нахимова могла передвигаться по гостинице только пешком. Дело в том, что с половины первого и до почти трех часов дня в тот день ни один из лифтов не работал. Хозяин гостиницы не мог предположить, что летом у него случится такой наплыв посетителей, и еще месяц назад заказал профилактический осмотр и ремонт лифтового оборудования. Которые, так получилось, пришлись как раз на то время, когда произошло убийство… Кстати, неужели никто из гостей не заметил, что лифты не работают?

Детектив невинным взором окинул сидевших перед ним людей. «Ну что, неужели никто не купится на мою дешевую уловку и случайно сам себя не выдаст?» – говорил его взгляд.

Дураков не было. Пипл молчал, поскольку светить свои передвижения никому не хотелось.

– Ну почему же, заметили. Я по этому поводу даже ругался.

Ну что за странный человек этот Никифоров! Сидит себе в углу, гадости про всех думает, потом вдруг внезапно рот откроет – и публика в шоке замирает. Вот и сейчас его глубокий бархатный голос панику и недоумение в народе посеял.

– Мне, конечно, не в падлу по лестнице подняться, – как ни в чем не бывало начал свою речь олигарх, – но я же не за хибару в минском «Полете» заплатил, чтобы между этажами пешком ходить.

Детектив воззрился на Никифорова с нескрываемым удивлением:

– А не могли бы вы поподробней рассказать, когда именно вы возмущались? И при каких обстоятельствах?

Михаил Денисович повернулся к Михаилу Кацу:

– Мишань, мы с тобой во сколько из номера вышли?

Кац задумчиво почесал лысину, прищурил левый глаз и ответил:

– Да где-то около двух. Ты ко мне поднялся, мы тяпнули и пошли обедать. Ну да, примерно в это время.

– А… – детектив открыл рот, чтобы спросить у Никифорова еще что-то, но тот опередил француза:

– Все мои девочки были со мной. И Мишины тоже. Вы же имели счастье убедиться, что я без своего табора не передвигаюсь. Так что у меня полно свидетелей. Еще вопросы будут?

Озадаченный француз отрицательно замотал головой. Вопросов у него не было.

– Тогда вернитесь к своим прямым обязанностям, – почти приказал детективу олигарх. – Лично мне уже порядком поднадоело наслаждаться всем этим цирком. Так что скажите нам, кто убийца, и мы все разойдемся по своим делам. – И Никифоров протянул руку к завибрировавшему на столике телефону.

В этот момент Элке стало невероятно стыдно перед д’Ансельмом за поведение своего соотечественника. Хам вокзальный, привык у себя в Москве ментов продажных строить… Вон, даже мобильник вырубить не удосужился, хотя, конечно, понимает, что его постоянные телефонные разговоры всех ужасно раздражают.

А вот детектив на откровенно наглый тон олигарха, похоже, ничуть не обиделся. Он улыбнулся и обернулся к расслабившейся было Статской:

– Итак, мадемуазель, получается, что все улики и обстоятельства указывают на вас. И поэтому у меня к вам всего два вопроса: за что вы убили журналистку и куда пропали деньги?

Вот так, просто и незатейливо: колись, собака, пошто девку порешила и куда бабки заныкала.

Белый снег, серый лед…

Белла была бледна, шла Саша по шоссе, мы их душили-душили…

Хотелось каламбурить и задорно шутить и вовсе не хотелось откачивать очередную жертву прямолинейности французского детектива. Потому что не жалко ее было вовсе, жертву эту.

Ибо заваливалась в показушный обморок мадемуазель Статская как-то ненатурально, не вызывая сочувствия и желания кинуться к ней на помощь.

Брост вон, когда сознание терял, просто выпал в осадок и все. Незатейливо и убедительно. А эта лебедь ручку белую театрально заломила, глаза накрашенные закатила и повалилася не абы куда, а на удобный подлокотник дорогущего стула. Ну кто ж так в обморок падает? Не верю.

– Прекращай придуряться, – подал голос из своего угла серьезный человек Никифоров. – Колись давай. Облегчай душу.

– Белла, как ты могла… – приготовился рыдать обладатель тонкой душевной организации Брост. – А я так тебе верил!

– А ведь все на меня свалить хотела! – квакнула жабка Нахимова.

– Все, мы можем идти? – поинтересовался забытый всеми мэр.

– Я тебе давно говорил, гони от себя эту сучку, не доведут до добра ее фокусы, а ты: «Она профессионал, она меня никогда не подведет…» – совершенно серьезно пробурчал Кац.

Жестокие, черствые люди. На помощь так никто и не кинулся. Поэтому пришлось бедной Белке пару минут поваляться, раскинувшись в кресле в немощной позе, постонать немножко и лишь затем начать демонстративно приходить в себя.

Женщина медленно открыла глаза, огляделась, не поднимая головы, и тихо простонала:

– Где я? – и жа-а-алостно так вздохнула.

– Где-где… В гнезде, – ответила за всех Элка и обратилась к д’Ансельму: – Ну что, вызываем жандармов? Дело, кажется, раскрыто?

Сашка, напомню, переводил. И эту фразу он тоже перевел. А подозреваемая, соответственно, этот перевод услышала. И начала бледнеть куда как натуральней, чем буквально пару минут назад.

Вот оно, кстати! Когда Белла действительно пугается, у нее лицо мертвенно-бледным становится, а если просто дуркует, ничего подобного не происходит. В лучшем случае – так, слегка розовощекость спадает.

– Не-е-е-т…. – Белла замотала головой. – Не-е-ет, это не я! Поверьте мне, я действительно не убивала Моришу!

– И денег ты не брала? – спросил Кирилл Сергеевич. – Там, между прочим, далеко не копейки были, дорогуша! В нашем жестоком мире и за гораздо меньшие суммы убивают.