Темный мир. Равновесие - Марина и Сергей Дяченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А до того?
– Что – до того?
В трубке довольно долго молчали.
– Понимаешь, – наконец сказал Сэм, – у меня будто башку расколотили на мелкие части, и я не могу их собрать. Вот я вижу твой номер у себя на телефоне… И не помню, когда ты мне его дала.
Я врезала ладонью по спинке скамейки, так что посыпались чешуйки облупившейся краски. Ну Инструктор. Ну живодер.
– Сэм, – я лихорадочно соображала. – Ну… А! Вчера на набережной я тебе дала номер. Слушай… На самом деле я так рада, что ты позвонил! Давай…
Я хотела сказать «давай увидимся сегодня», но прикусила язык. Потому что, во-первых, приличные девушки себя так не ведут, а во-вторых, я понятия не имею, сколько мне еще сидеть на этой даче.
– А ты вообще где? – он будто прочитал мои мысли.
– Улица Речная, сто сорок семь, – я посмотрела на доску с номером на углу домишки.
– Информативненько… Может, мне за тобой подъехать на машине?
– Э-э-э… понимаешь, я тут у друзей на даче.
Он запнулся.
– У тебя много друзей, – сказал со странным выражением. – Ну, ладно… Звони, когда освободишься.
– Обязательно! Выздоравливай, Сэм…
Он повесил трубку. Я снова хлопнула по скамейке, так что выглянули из древесины ржавые гвозди. Еле подавила желание немедленно перезвонить и сказать – приезжай.
Ну почему мне так не везет?!
* * *К вечеру стало совсем холодно. Я провела ревизию вещей, нашла два битых молью одеяла и свила себе нечто вроде гнезда возле печки. Запас воды здесь был, две огромные пластиковые канистры, но с едой дело обстояло гораздо хуже.
Утром, отправляясь на верную казнь, я не позавтракала и даже не выпила кофе. На свежем воздухе ко мне вернулись радость жизни и аппетит, при этом из всей еды, анонсированной Пиплом, я отыскала в доме только макароны. Масла не было и соли, к сожалению, тоже.
Я нашла кастрюльку и сварила макароны на печи – первый раз в жизни. Сверху они слиплись кашей, снизу подгорели. Употреблять это внутрь мог только очень изголодавшийся человек, но мне было некуда деваться.
Стало темнеть. Я зажгла огарок свечки. В телефоне садился аккумулятор. Вокруг ухали какие-то птицы, странно трещал камыш на берегу, но больше всего меня тревожили звуки, доносящиеся из противоположного от печки темного угла. В доме явно жил кто-то кроме меня.
Зазвонил телефон.
– Как ты там? – спросил Гриша.
– Замерзла. Есть хочу. Макароны закончились. Тут еды нет совсем, и еще…
Что-то метнулось в дальнем углу, крохотное и быстрое. Я содрогнулась:
– И еще здесь мыши!
– Мыши? – Гриша озаботился. – Мышам, наверное, можно крошки давать или сухарик размочить. Пипл, чем вы мышей обычно кормите?
Я вздохнула сквозь зубы:
– Долго мне тут еще сидеть?
– Ну, скажем так… Мы пока никого не переубедили, – в его голосе слышалась досада.
– Если я тут помру от голода и холода, проблема снимется сама собой.
– Секунду, Даша. Есть идея…
Стена вдруг дрогнула и стала мягкой, как кисель. Потом на ней обозначился светящийся контур – граффити; я впервые видела, как открывается Гришина рамка – с противоположной стороны.
Открылась дыра. Внутри замерцал свет. Гриша вошел, держа в одной руке баллон, а в другой телефонную трубку:
– Пошли перекусим. Согреешься заодно.
Он казался странно веселым.
* * *Я поняла, в чем дело, оказавшись на кухне Пипла. На кухонном столе валялись неровно нарезанные ломти хлеба, сыра и колбасы, а в центре стояли почти пустая бутылка хорошего коньяка и два коньячных бокала. Гриша потянулся к полке за бокалом для меня…
– Оставь, – сказал Пипл. – Это тюльпан, а здесь нужен снифтер… Гранд Шампань: цветочная группа ароматов с нотами цветущего винограда, сухого липового цвета и высушенных побегов виноградной лозы… Сейчас возьмем вторую бутылку.
Он сам выудил с полки бокал, с моей точки зрения совершенно такой же, как предлагал Гриша, и торжественно поставил на стол предо мной:
– Бери хлеб, сырок вот плавленый, а то тебя срубит с голодухи.
– Ребята, – сказала я осторожно, – да вы тут бухаете.
Гриша улыбнулся:
– О чем и речь.
– Гранд-Шампань, – нараспев проговорил Пипл, – субрегион к югу от города Коньяк, дающий пятнадцать процентов всех коньячных спиртов. Качеству лозы способствуют пологие холмы и уникальная почва, богатая мелом и минералами. Спирты из Гранд-Шампани сложны и изысканны. В юном возрасте они агрессивны и безрассудны, но с годами приобретают интеллектуальную зрелость…
– А что скажет Лиза?
Гришина улыбка померкла.
– Ничего не скажет, – ответил за него Пипл.
– А… почему вы ее не зовете?
– Она дома, – сказал Гриша. – Очень занята. Моет ванну.
До меня не сразу дошло. Потом я похолодела:
– Гриша… Вы… настолько поругались?
– Мы десять лет в законном браке! – Гриша криво ухмыльнулся. – Хоть раз можем устроить нормальные семейные разборки?
– Но почему?!
– Слушай, ну, это семейное дело… Пипл, разливай, а то сейчас начнутся разговоры…
Грянул звонок в дверь. Пипл вздрогнул и чуть не пролил коньяк, и это было странно. Чем-чем, а пугливостью он никогда не отличался.
– Гриша, – сказал он отрывисто.
Гриша уже рисовал рамку прямо на обоях:
– Даша, возьми пожрать, возьми выпить…
Он сгреб со стола бутерброды, сунул мне в руки вместе с рюмкой коньяка и буквально вытолкал в открывшийся проем:
– Все, не скучай…
Я снова стояла посреди дачного домика, мирно потрескивали прогоревшие угольки в печи. Мыши в темноте потеряли страх, поглядывали на меня с интересом, и я сообразила, что не успела ни зарядить телефон, ни попросить у Гриши зажигалку.
* * *Бокал с коньяком, «снифтер», я поставила перед мышиной норкой, но мыши отнеслись к нему с недоверием. Бутерброды были съедены, свечной огарок доживал последние минуты, я смотрела на красные угли за печной заслонкой и думала о Грише и Лизе.
Лиза молчала, когда меня судили. Сидела, нахохлившись, и мне было страшно на нее смотреть. Не потому ли, что она встала на сторону Инструктора?
А после того, как я ушла в общагу… О чем они еще говорили и какие приводили аргументы? Лиза – максималистка. Она из тех, кто пойдет на костер за правду… как она ее понимает.
«Сотрудник Доставки договорился с Тенью – значит, он больше не Сотрудник Доставки». Это для Лизы не просто слова. А я, как ни крути… я договорилась с Германом. Я чуть не совершила то, что он от меня требовал.
Я спасала маму… А тот посвященный, о котором мы говорили, Антон мстил за брата. Все всё понимают, но…
Свечка догорала. Белый парафин растекался теплой лужицей, очертаниями похожей на голову Микки-Мауса. Я отломила у «Микки» ухо, сжала в пальцах, стала разминать податливый парафин. Из него можно слепить кубик, а лучше – шарик, и катать потом по столу.
Значит, Гриша был на моей стороне, а Лиза – на стороне закона. И поэтому они, не ругавшиеся никогда в жизни, разбежались, и Лиза… она уничтожила Гришин уникальный портал в зимнее озеро тысяча восемьсот двенадцатого года. Разрывая тем самым что-то важное, тонкое, давая понять – ты здесь больше не живешь…
А я – причина.
Чем с этим жить и чувствовать вину, не лучше ли обо всем забыть?
Задрожала стена, потеряла плотность. Мыши разбежались, оставив коньяк нетронутым. В проеме появился Гриша. Его лицо оставалось в тени.
– Идем, – сказал он отрывисто. – Свечку только загаси.
* * *На кухне Пипла сидел Инструктор и ел пряник. Я не удивилась ему и даже почти не испугалась.
– Садись, – он указал мне на стул.
– Только давайте скорее, – пробормотала я устало.
– Скорее не выйдет! – он стукнул пряником о стол. – Скорость – особенность кошачьих родов, а у нас здесь серьезное дело… Вы, пьянчуги, валите отсюда оба!
К моему удивлению, они не стали спорить. Гриша молча нарисовал рамку, и оба ушли в нее – с той стороны мелькнул огнями, кажется, ночной клуб, и сразу же исчез. Стенка затянулась обоями.
Мы с Инструктором остались вдвоем. Я сидела, опустив глаза, слишком измученная, чтобы бояться.
– Я же не собирался стирать тебе всю память, – сказал он нервно, будто оправдываясь. – Только с момента посвящения. Твоя вина – под вопросом, а вот твоя нестабильность, ненадежность, эмоциональная незрелость…
Я подняла глаза. Он осекся:
– Ладно. Я тебя понимаю. Но чем работать в Доставке, трепать нервы себе и другим – неужели тебе же самой не лучше вернуться… к нормальной жизни? У тебя должны быть какие-то свои дела, учеба, парни, развлечения… А ребята испугались за тебя. Они помнят случай с Антоном. Там было другое. Хотя формально… ты нарушила.
Я молчала, крепко сжав зубы.
– Ну вот… А служба Доставки – не шарашкина контора, а сложная система мистических связей. Тот факт, что посвященные пересра… переругались между собой, – удар по нашей безопасности и стабильности портала. У меня холодильная установка барахлит весь день, вода с потолка капает… Мужики себе места не находят… Ты пойми: они всего лишь три старых хрыча, которые зависли между смертью и жизнью и посмертно пашут ради блага живых. Они не всемогущие!