Сёгун - Джеймс Клавелл

– Тогда… тогда она знала, что должна умереть… Что бы ни было, она была жертвой.

– Да. Бог не отринет ее, она под Его покровом.

– Спасибо, что рассказали мне об этом. Я… я всегда беспокоился: вдруг такое мое вмешательство не поможет, хотя я… Спасибо…

– Саёнара, Андзин-сан. – Алвито протянул руку.

– Саёнара, Цукку-сан. Пожалуйста, поставьте за нее свечу от моего имени.

– Обязательно.

Блэкторн пожал ему руку и смотрел, как священник уходит от него – высокий и сильный… Достойный враг… «Мы всегда будем врагами, перемирие или нет… Что бы вы сказали, если бы знали, что замышляет Торанага или что планирую я? Правда всего лишь то, чем уже угрожали… Мы понимаем друг друга. Перемирие не повредит. Но мы не многого ждем друг от друга, Цукку-сан. Пока строится мой корабль, я займу ваше место переводчика при Торанаге и регентах, и скоро вы будете отстранены от торговли, даже если шелк и будут перевозить португальские корабли. И все остальное тоже изменится. Мои корабли – это только начало. Через десять лет этими морями будет править английский лев. Но сначала – „Леди“, все остальное – потом».

В бодром состоянии духа Блэкторн вернулся к Наге и составил планы на следующий день, потом поднялся наверх, к своему временному дому рядом с домом Торанаги. Он поел риса и мелко нарезанной сырой рыбы, приготовленных его поварами, и нашел их превосходными. Попросил вторую порцию и расхохотался.

– Господин?

– Нет-нет, ничего… – Мысленно он видел Марико и слышал, как она говорит: «О, Андзин-сан, однажды, может быть, вам даже понравится сырая рыба, и тогда вы будете на пути в нирвану – „идеальный мир“».

«Ах, Марико, – подумал он, – я так рад, что ты получила настоящее отпущение грехов. И я благодарю тебя». – «За что, Андзин-сан?» – услышал он ее вопрос. «За жизнь, Марико, моя дорогая…»

Много раз за эти дни и ночи он так разговаривал с ней, оживляя отдельные сцены их встреч, и размышлял о сегодняшних событиях, чувствуя ее так близко… Даже оглядывался через плечо… Вот она стоит рядом…

«Вот и сегодня утром, Марико, я опять оглянулся. Но вместо вас – Бунтаро, а рядом – Цукку-сан. Оба пристально смотрят на меня. У меня был меч, но Бунтаро держал свой громадный лук наготове. О, моя любимая, мне пришлось призвать все свое мужество, чтобы подойти и церемонно, как полагается, приветствовать его. Вы видели? Вам следовало бы гордиться мной – таким спокойным, настоящим самураем. Он говорил напыщенно, Цукку-сан переводил: „Госпожа Кирицубо и госпожа Садзуко рассказали мне, как вы спасли честь моей жены и их честь тоже. Как вы спасли ее и их от позора. Я благодарю вас, Андзин-сан. Прошу простить, что до этого я был так несдержан. Я прошу меня извинить и благодарю вас“. Он поклонился мне и ушел… А я так хотел, чтобы это вы были рядом… Вы бы поняли: скрыто, и никто никогда не узнает…»

Блэкторн много раз так оглядывался. Но его не огорчало, что ее не было и не могло быть. Она и так с ним повсюду. Он любил ее и в хорошие, и в тяжелые, и даже в самые трагические времена. Она приходила к нему во снах. И сны эти были светлы. Сны о ней вдруг оборачивались набросками чертежей и планами, резной фигурой на носу судна, парусами, мыслями о том, как сделать киль и как построить корабль. А потом он с радостью видел готовую «Леди» – под парусами, надувшимися от свежего юго-западного ветра. Она плывет через Ла-Манш. Фалы хлопают, рангоут напрягается и потрескивает при перемене курса, раздается крик: «Спустить паруса! Топсели, гроты, бом-брам-стеньги и брам-стеньги!» Завоевывая каждый дюйм, под оглушительные хлопки освободившихся от шкотов парусов, корабль меняет курс. По команде «Так держать!», на которую отзываются паруса, неописуемой красоты корабль поворачивает у Бичи-Хед влево, держа курс на Лондон…

Торанага, окруженный телохранителями, поднимался в гору у лагеря. На перчатке у него сидела Кого. Он охотился на берегу моря, а теперь направлялся в горы над деревней. Оставалось еще два часа до захода солнца, и он не хотел терять времени – когда еще выдастся денек для охоты…

«Сегодня – мой день, – размышлял он. – Завтра я начну войну. А сегодня нужно привести в порядок свой дом, делая вид, что Канто и Идзу ничто не грозит и что мой род в безопасности. Я выживу, увижу еще одну зиму и весну, буду охотиться на досуге. Славный сегодня получился денек…»

Он дважды успешно пускал Тэцуко на добычу. Она налетала как в сказке, раньше ей так не удавалось, даже когда они с Нагой охотились у Андзиро: то прекрасное, незабываемое пикирование на хитрого старого фазаньего петуха. Сегодня она несколько раз добывала журавлей не меньше ее самой по размерам и каждый раз послушно возвращалась к нему на приманку. Фазана выгнали собаки. Торанага пустил сокола. Тот стал кругами подниматься вверх. Фазан взлетел, набирая высоту. Сокол вошел в пике, – казалось, оно будет длиться вечно. Удар был прекрасен. Тэцуко снова вернулась к приманке и с гордым видом поела, сидя у него на перчатке.

Теперь они охотились за зайцем. Ему пришло в голову, что Андзин-сан любит мясо. Вместо того чтобы закончить на этом, довольный Торанага решил добыть еще дичи и погнал лошадь, стараясь не упустить светлое время.

Передовая часть его отряда уже объехала лагерь и поднималась по извилистой дороге на гребень, Торанага ехал сзади, радуясь удачному дню.

Придирчиво оценив безопасность лагеря, он не обнаружил никаких упущений. Повсюду самураи занимались боевой подготовкой – учения мушкетного полка и стрельбы до отъезда Цукку-сана были запрещены, – и это ему понравилось. Блестели на солнце двадцать пушек, спасенных с таким трудом. Вот Андзин-сан – он сидит, сосредоточенный, на земле со скрещенными ногами за низким маленьким столиком – работает. Ниже, на берегу, виднеется остов судна. Торанага понял, что сдвинуть его не удалось, и подумал: как же Андзин-сан вытащит его на берег, если и с места не стронул.

«И все же, Андзин-сан, я верю: вы сумеете вытащить его на берег, – подумал Торанага. – Вы построите ваш корабль, и я покончу с ним так же, как погубил тот, или дам его угнать, в угоду христианам, которые мне важнее, мой друг, чем ваши корабли. И ваши, и те, что ждут вас на родине. Ваши соотечественники еще приплывут ко мне с договором вашей королевы. Но не вы… Вы нужны мне здесь…

В нужное время, Андзин-сан, я расскажу вам, почему должен был поджечь ваш корабль, и вы не будете возражать – ваши мысли будут заняты другим. Вы поймете: то, что я вам сказал, все еще верно. Нужно было выбирать между вашим кораблем и вами. Я выбрал вас. Это правильно. Тогда мы вместе посмеемся по поводу этой „случайности“. О, это было так легко… Поставить стражу из надежных людей с тайными приказами рассыпать повсюду порох. В назначенную ночь, предупредив Нагу – в это время Оми уже сообщил о заговоре Ябу, – так расставить всех заговорщиков, чтобы на берегу и на корабле в карауле стояли только люди из Идзу – те пятьдесят три заговорщика. Потом один ниндзя с кресалом пробрался туда в темноте – и ваш корабль превратился в факел. Конечно, ни Оми, ни Нага в этой истории не замешаны.

Прошу прощения, Андзин-сан, но это было необходимо. Я спас вам жизнь – вы хотели этого больше, чем свой корабль. Раз пятьдесят или даже больше я решал, не лишить ли вас жизни, но каждый раз мне удавалось этого избежать. Надеюсь, удастся и дальше. Почему? Сегодня день правды… Ответ такой: вам удается заставить меня расхохотаться, и я нуждаюсь в друге. Я не осмеливаюсь заводить друзей среди соотечественников или среди португальцев. Да, я говорю об этом только в полночь, когда наверняка один, я нуждаюсь в друге. А также и в ваших знаниях. Марико-сама еще раз оказалась права. Прежде чем вы нас покинете, я хочу узнать все, что знаете вы. Я сказал вам, что у нас море времени – у вас и у меня.

Я хочу знать, как вести корабль вокруг земли, и понять, как маленькая островная нация может отражать натиск огромной империи. Может быть, ответ применим к нам и Китаю… Тайко во многом был прав.

Первый раз, увидев вас, я сказал: „Для мятежа нет оправдания!“ – а вы сказали: „Есть, если вы выиграли!“ Да, Андзин-сан, я полюбил вас с того раза. Все правильно, если вы выиграли. Проигрывать глупо! Непростительно! Вы не проиграли и будете жить благополучно и счастливо на своей земле в Андзиро, где Мура-рыбак будет охранять вас от христиан и продолжать пичкать их всякой ерундой по моей подсказке. Как наивен был Цукку-сан – поверил, что один из моих людей, пусть и христианин, украл ваши руттеры и тайно отдал их священникам, не сообщив об этом мне и не получив моего разрешения. Ах, Мура, ты тридцать лет или даже больше честно служил мне и скоро получишь свою награду! Что скажут священники, когда узнают, что твое настоящее имя – Акира Тономото, ты самурай и мой шпион, а не рыбак, староста и христианин?

Не беспокойтесь, Андзин-сан, я думаю о вашем будущем. Вы в хороших, сильных руках, и я готовлю вам чудесное будущее».