Сёгун - Джеймс Клавелл

– Додзо? – спросил Нага, заинтересовавшись.

– А, гомэн насай, Нага-сан. – С помощью знаков и рисунков на песке он объяснил, проклиная свой бедный запас слов, как сделать плот и привязать его к килю во время отлива, как потом во время прилива тот всплывет и они смогут оттащить его и вытянуть на берег. А в следующий отлив – на катках передвинуть в нужное место.

– А, со дэс! – Нага был потрясен.

Когда он растолковал идею остальным командирам, все восхитились, а вассалы Блэкторна заметно заважничали. Блэкторн наставил на одного из них палец:

– Где ваши манеры?

– О, извините, господин, простите, что я оскорбил вас.

– Сегодня – прощу, завтра – нет. Плыви к кораблю – надо отвязать этот канат.

Ронин-самурай дрогнул и отвел глаза:

– Простите, господин, но я не умею плавать.

На берегу воцарилось молчание. Блэкторн понял: ждут, чем все это закончится. Он разозлился на самого себя: приказ есть приказ, и он, сам того не желая, объявил смертный приговор, на этот раз совершенно незаслуженный.

– Торанага-сама приказал, чтобы все самураи учились плавать. Все мои вассалы должны научиться плавать за тридцать дней. Понятно? Лучше начните плавать еще раньше. А ты иди в воду – прямо сейчас устроим первый урок.

Самурай с опаской направился к морю, чувствуя себя уже покойником. Блэкторн присоединился к нему. Когда голова несчастного скрылась под водой, Блэкторн, не особенно миндальничая, вытолкнул его наверх и заставил плыть. Тот вволю побарахтался, но под руководством Блэкторна без особого риска для жизни добрался до остова судна. Самурай кашлял и отплевывался, но держался на воде. Блэкторн потянул его к берегу и в двадцати ярдах от мелкого места оттолкнул от себя:

– Плыви!

Самурай казался похожим на полузахлебнувшуюся кошку. Впредь он решил никогда не задаваться при своем господине. Приятели громко его подбадривали, те, кто умел плавать, катались по песку от хохота…

– Очень хорошо, Андзин-сан, – одобрил Нага. – Очень мудро. Я пошлю людей за бамбуком для плота. Завтра попробуем доставить все сюда.

– Благодарю вас.

– Еще попробуем тащить сегодня?

– Нет-нет, благодарю вас… – Блэкторн запнулся и прикрыл глаза – на дюне стоял отец Алвито и глядел на них. – Благодарю вас, Нага-сан. На сегодня мы здесь закончим. Извините меня, я на секундочку. – Он направился к тому месту, где оставил мечи и одежду, но ему уже несли все необходимое. Блэкторн не торопясь оделся и засунул мечи за пояс.

– Добрый день! – приветствовал он Алвито.

Священник выглядел усталым, но выражение лица у него было дружелюбное, такое, как раньше – до той их дикой ссоры после Мисимы. Блэкторн насторожился.

– Добрый день, капитан. Я сегодня уезжаю. Мне только хотелось немного поговорить с вами. Вы не возражаете?

– Нет, совсем нет.

– Что вы собираетесь делать – пытаетесь поднять эту громадину?

– Да, пробуем.

– Боюсь, что это вам не поможет.

– Не важно. Все равно – попробуем.

– Вы действительно верите, что сможете построить еще один корабль?

– Ну да, – терпеливо ответил Блэкторн, гадая, чего на самом деле хочет от него Алвито.

– Вы хотите вызвать сюда и оставшихся из вашей команды, чтобы они помогли вам?

– Нет. – Блэкторн мгновение помедлил. – Им лучше оставаться в Эдо. Когда дело подойдет к завершению и корабль будет почти готов… Словом, еще много времени, чтобы привести их сюда.

– Они живут с эта?

– Да.

– Так вы поэтому не хотите, чтобы они переехали сюда?

– Это одна из причин.

– Я вас не осуждаю. Говорят, они стали очень сварливы и бо́льшую часть времени пьянствуют. Вы слышали, неделю назад там произошли беспорядки и их дом сгорел. До вас дошло это известие?

– Нет… Кто-нибудь пострадал?

– Никто. Но только чудом. В следующий раз… Кажется, один из них научился приготовлять горячительное. Ужасно, что неумеренные возлияния делают с человеком…

– Да-а… Жаль их дом… Но они построят себе другой.

Алвито кивнул и оглянулся на шпангоуты – волны ласково плескались о них.

– Я хотел сказать вам, прежде чем уеду: мне понятно, что значила для вас Марико-сама. Я был очень расстроен вашим рассказом про Осаку, но в некотором роде эта история воодушевляет. Я понимаю, что значит ее жертва… Она рассказывала вам о своем отце, об этой трагедии?

– Да, кое-что.

– А, тогда вы понимаете все это. Я очень хорошо знал Дзу-сана Кубо.

– Кого? Вы имеете в виду Акэти Дзинсая?

– О, простите! Под этим именем он известен и сейчас. Разве вам не говорила об этом Марико-сама?

– Нет.

– Тайко в насмешку прозвал его Дзу-сан Кубо – «сёгун тринадцати дней». Его мятеж – от выступления его людей до массовых сэппуку – длился всего тринадцать дней. Он был прекрасный человек, хотя и ненавидел нас – не потому, что мы христиане, а потому, что чужестранцы. Я часто думал, не стала ли Марико христианкой, чтобы, лучше изучив наш образ действий, потом уничтожить нас… Он говорил, что я настроил Городу против него.

– А вы настроили?

– Нет.

– Какой он был из себя?

– Низенький, лысый мужчина, очень гордый. Прекрасный воин и замечательный поэт. Так жаль, что они все плохо кончили… все Акэти. И теперь последняя из них… Бедная Марико… но ведь она сделала это, чтобы спасти Торанагу – если так захочет Бог. – Алвито коснулся своих четок. – Еще, капитан, перед тем как уехать, я хотел бы извиниться перед вами за… В общем, я рад, что отец-инспектор был там и ему удалось спасти вас. Не за «Эрзам», хотя я ничего не сделал с ним. Я прошу извинения только за этих людей – Пезаро и генерал-капитана. Я рад, что ваш корабль сгорел.

– Сиката га най, отец. Скоро я построю другой.

– Какого типа судно вы хотите построить?

– Достаточно большое и хорошо вооруженное.

– Чтобы атаковать черный корабль?

– Чтобы уплыть домой, в Англию, и защититься от любых врагов.

– Это напрасные траты – весь этот труд.

– А что, еще раз «воля Божья»?

– Ну да. Или людской умысел.

– Если так и мой новый корабль тоже погибнет – я построю другой… А с ним не повезет – еще один. Я хочу построить корабль или получить место на чужом корабле. Когда вернусь в Англию, выпрошу, одолжу, куплю или украду каперское судно и вернусь обратно.

– Да, я понимаю. Вот почему вы никогда отсюда не уедете. Вы знаете слишком много, Андзин-сан. Я говорил вам это и раньше и говорю снова, без всякой злобы. Правда. Вы смелый человек, умный враг, достойный уважения, и я стараюсь, чтобы между нами сохранился мир. Мы будем много раз встречаться друг с другом, многие годы, – если переживем войну.

– Вы так думаете?

– Да. Вы слишком ценный человек для японцев. Скоро вы станете личным переводчиком Торанаги. Нам не следует враждовать – вам и мне. Думаю, наши судьбы пересекаются. Марико-сама говорила вам об этом? Мне говорила.

– Нет, никогда. Что еще она говорила вам?

– Она просила меня стать вашим другом, защищать вас, если я могу. Андзин-сан, я пришел сюда не для того, чтобы раздражать вас или ссориться, но попросить о мире перед отъездом.

– Куда вы направляетесь?

– Сначала в Нагасаки, на корабле из Мисимы. Там надо заключить несколько торговых сделок. Потом – туда, где будет Торанага, либо туда, где будет битва.

– Они позволяют вам свободно разъезжать, несмотря на войну?

– О да. Они нуждаются в нас – любой из тех, кто выиграет. Мы можем проявить благоразумие и заключить мир – вы и я. Я прошу вас об этом ради Марико-сама.

Блэкторн ответил не сразу.

– Как-то у нас было перемирие, потому что она этого хотела. Я предлагаю его вам. Перемирие не мир. При условии, что вы не подойдете ближе чем на пятьдесят миль к тому месту, где я буду строить корабль.

– Согласен, капитан! Конечно, я согласен! Но вам нечего бояться меня! Ну что ж, давайте в память о ней заключим перемирие. – Алвито протянул руку. – Благодарю вас. – (Блэкторн крепко пожал ему руку.) – Скоро в Нагасаки устроят ее похороны. В соборе. Службу проведет сам отец-инспектор, Андзин-сан. Часть ее праха будет погребена там.

– Ей это было бы приятно… – Блэкторн засмотрелся на останки корабля. – Еще один момент… Я не рассказывал о нем Торанаге. Перед самой ее смертью я успел прочесть отходную и исполнил последний обряд – я старался, как только мог. Больше никого не было, а она была католичкой. Я не думаю, что она слышала меня, не знаю, была ли она в сознании… То же самое я сделал при огненном погребении. Было ли это… подействовало ли это так, как нужно? Приемлемо ли это? Я старался сделать это ради Господа… Не из-за вас или меня… Только ради Господа…

– Нет, Андзин-сан. Нас учат, что это не так. Но за два дня до смерти она просила и получила отпущение грехов от отца-инспектора.

– Тогда… тогда она знала, что должна умереть… Что бы ни было, она была жертвой.

– Да. Бог не отринет ее, она под Его покровом.