Свет погасших звезд. Они ушли в этот день - Федор Раззаков

Газета «Экспресс» (Франция), 27 марта 1966 года: «Тщательный анализ фильма позволяет сделать вывод, что Параджанов создал великолепную поэму в стиле барокко, которую будут очень хвалить или очень ругать».

Журнал «Экран» (Польша), 1966 год: «Это один из удивительнейших и изящнейших фильмов, какие случалось нам видеть в течение последних лет. Поэтическая повесть на грани реальности и сказки, действительности и привиденного, достоверности и фантазии… Воображению Параджанова, кажется, нет границ. Красные ветви деревьев, геометрическая композиция внутри корчмы с немногочисленным реквизитом на фоне белых стен, Палагна на лошади под красным зонтом и с полуобнаженными ногами, грубость погребального ритуала с омовением умершего тела и сцена оргиастических забав в финале… Параджанов открывает в фольклоре, обычаях, обрядах самобытный культурный ритуал, в рамках которого действительность реагирует на беспокойство и трагедию личности».

Правда, не все критики отзывались о фильме столь восторженно, были и иные мнения. К примеру, в газете «Нувель литтерер» один из критиков написал, что фильм «сложный, интересный и… достаточно скучный».

Между тем в 1966 году Параджанов приступает к новой работе – по собственному сценарию он снимает фильм «Киевские фрески», посвященный событиям Великой Отечественной войны. Стоит отметить, что руководители украинского Госкино отнеслись к желанию Параджанова снять фильм о войне с большой настороженностью. Они прекрасно понимали, что художник времен «Первого парня» и «Украинской рапсодии» в Параджанове навсегда умер и на свет родилось нечто новое и совершенно для них непонятное. И такой Параджанов уже был не нужен ни им, ни широкому зрителю. В итоге после первых проб «Киевских фресок» чиновники обвинили режиссера в химерном и мистически-субъективном отношении к событиям Великой Отечественной войны и дальнейшие съемки запретили.

Именно тогда Параджанов окончательно осознал, что в Киеве ему работать больше не дадут. И он переехал в Ереван, где на студии «Арменфильм» ему пообещали создать все условия для работы. Там он снимает документальную одночастевку «Акоп Овнатанян», а в 1968 году приступает к съемкам художественного фильма «Цвет граната» («Саят-Нова»). В картине, состоящей из нескольких миниатюр, была сделана попытка показать духовный мир средневекового армянского поэта Саят-Новы, писавшего на армянском, грузинском и азербайджанском языках, историю его любви, его отношение к религии, светской власти, народу. Однако фильм по своей форме выглядел настолько сложным (камера была намертво установлена на треногу, мизансцены были статичны и напоминали почти строгие египетские композиции), что многие критики назвали его «антикино».

«Антикино» Параджанова было весьма скептически воспринято руководителями Госкино. Они не приняли новаторских идей режиссера, поскольку подобное кино было убыточным: широкий зритель на него не ходил. А это означало, что новаторские эксперименты Параджанова приходилось субсидировать из государственного бюджета. А за подобный подход к делу с руководителей советской кинематографии вполне могли строго спросить на самом «верху». И ладно бы фильм Параджанова был слабеньким по своим художественным параметрам, но внятным по форме – в таком случае можно было бы хоть как-то оправдаться (подобные оправдания часто применялись по отношению к десяткам других средних советских фильмов). Но «Цвет граната» принадлежал к другой категории фильмов.

Киношные начальники прекрасно отдавали себе отчет, что подобное кино вызовет шквал возмущения у рядовых советских зрителей, которые были непривычны к подобного рода кинематографу. Ведь, придя в кинотеатр после тяжелого трудового дня, зритель мечтает об одном: отдохнуть и расслабиться, а вместо этого ему предлагалось смотреть на «статичные египетские фрески». После подобного кино можно было смело предугадать поток возмущенных писем во все вышестоящие инстанции: дескать, на что идут народные деньги?! А к подобным письмам в Советском Союзе относились очень трепетно. Это сегодня отчуждение народа и власти достигло немыслимых размеров, когда никакие письма снизу уже не в силах заставить властей предержащих решить хоть одну из насущных проблем общества. А в советские годы коллективное письмо рабочих какого-нибудь машиностроительного завода в ЦК партии могло решить судьбу даже самого высокого начальства: были случаи, когда по таким письмам снимали не только директоров заводов, но и министров. Так что в случае с Параджановым решающим были именно эти причины, а не то, что его кинематограф был идеологически опасен советской власти. Если это было бы так, то Параджанова давно бы выгнали из профессии и не тратили бы на него столько нервов. Но он продолжал творить, даже несмотря на то, что его кинематограф вызывал оскомину у киношных руководителей.

По сути своей советская власть была гуманной властью. Вот сегодня такой режиссер, как Параджанов, попросту бы загнулся, не найдя денег ни на одну из своих картин. Какой сегодняшний продюсер стал бы выкладывать сотни тысяч долларов за тот же «Цвет граната», прекрасно зная, что фильм никогда не окупится? Ответ, думаю, очевиден. А при советской власти «Цвет граната» хоть и пролежал четыре года на полке, однако в 1973 году все-таки вышел в прокат. Правда, сам Параджанов не имел к этому делу никакого отношения. Обидевшись на власти, он отказался монтировать картину, и за него это сделал другой режиссер – Сергей Юткевич. Таким образом, на сегодняшний день существуют две версии фильма: авторская, которую почти никто не видел и которая находится в запасниках «Армен-фильма», и Юткевича, которая вышла в прокат. Однако и этот вариант чиновники побоялись выпускать и отпечатали всего лишь 143 копии. Его посмотрели чуть больше миллиона зрителей.

Справедливости ради стоит отметить: отпечатай Кинопрокат значительно больше копий, результат был бы не лучшим. В одной из тогдашних газет было опубликовано сердитое письмо некоего зрителя, которое хорошо передает ограниченные возможности массового зрительского восприятия подобного рода картин:

«На экранах нашего города долго шел фильм „Цвет граната“. Что показал режиссер в этом фильме?.. Что-то среднее между балетом и балладой, актеры двигаются, словно заводные куклы, исполняя на сцене мифические пантомимы!.. В зрительном зале вспыхивал смех – до того неожиданной и глупой была очередная выходка актера…

Есть прекрасный фильм, поставленный на аналогичную тему, – «Алишер Навои». Вот откуда надо было брать опыт. Реализм, а не историческая фантазия – вот принцип нашего кино!..»