Воля императора - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что ж, я, пожалуй, немного помогу начинанию молодого конструктора. Даже, может, внесу коррективы в чертёж студента, чтобы ускорить процесс разработки. И дам задание Джугашвили, чтобы тот предоставил в распоряжение Калашникова собственное конструкторское бюро. Это нам совсем не помешает. Пусть работает. Автомат Калашникова нам нужен. Даже если не успеем запустить полноценное производство во время войны, он нам и потом пригодится.
Были, правда, не только воодушевлённые патриотическим порывом люди. Кроме бочки мёда, были и свои ложки дёгтя. Причём по размеру эти ложки были ощутимые. Мезинцев, а также иные службы докладывали, что среди студентов Минского императорского института популярно мнение, что права отдельно взятого человека должны стоять выше, чем существование всего государства, и что русский император этого не понимает и понимать не желает. А жизнь простого человека имеет огромнейшую ценность. Мол, нельзя солдат отдавать и бросать навстречу врагу.
Опять же, подхватили преступную пропаганду, что русские совершенно не считались с малыми соседями и с их чувствами, так что не удивительно, что немцы и французы на нас напали. Может, мы и большая страна по размеру, но инфантильна по сути. Мол, может и правы наши враги, что решили на нас напасть, да поучить уму разуму. Но напрямую это, конечно, не утверждалось. Это уже я понимал, изучив материал и вычленив посыл. Умный человек выводы тоже сделать сможет. Но при этом получалась парадоксальная ситуация, что новоявленные либералы вели вполне полноценную антиправительственную пропаганду, но придраться к ним не получалось. Очень всё было хитро, двояко и непонятно на первый взгляд: намёками, ужимками и хитрыми уловками действовали противники короны.
Более того, большинство студентов этих были детьми довольно высокопоставленных чиновников, которые, к моему удивлению, в основе своей придерживались патриотических убеждений и жертвовали немалые суммы на нужды фронта. А некоторые из них, особенно из офицерских запасников, даже отправились добровольцами в действующую армию. Видимо, эти студенты как-то упустили то, что происходит сейчас в Польше, например. Да и из-под надзора доблестных отцов скрылись, решив пойти наперекор родительской воле. Повезло им, что не придётся увидеть реалии войны, иначе их мнение, как мне кажется, очень быстро изменится.
Мезинцеву довольно быстро удалось разыскать источник либеральных воззрений, причём он и не прятался. Профессор Кузнецов Леонид Павлович, вполне себе русского происхождения, не белорус, не украинец, и не поляк, но от чего-то настроенный против своего же народа. Сам он происходил из семьи простых крестьян Смоленской губернии, что смогли выучить подающего надежды сына. Что и говорить, а у профессора был талант оратора, и о легко задурил молодёжи головы.
Даже нашёлся последователь Кузнецова, журналист Фёдор Лапшин, который антироссийские идеи, в той же саркастической и язвительной манере охотно публиковал. Опять же, буквально там ничего не говорилось. Но умные люди поймут. Даже строчка в конце была, что умный человек прочитает нужный посыл между строк. И благо ещё, что идеи эти не выходили за пределы Минской губернии Но тем не менее, охват получали. А в одном только Минске больше миллиона жителей, и это немало.
И что делать с этим профессором, который в своих лекциях допускает себе лишнего? Опять же, арестовывать его пока не за что. Искать компромат мне не очень хочется, хотя можно и прикопаться, вдруг он уделяет излишнее внимания смазливеньким студентам или студенткам. Но пока что дал задание людям Мезенцева провести с ним беседу, как минимум дать понять — не стоит молодёжи голову засорять своими ложными взглядами. Ну, а если не поймёт, можно будет и не церемониться.
Стоило мне дать задачу Мезинцеву, как спустя два часа поступило иное донесение. Мне объявили, что немцы и французы перешли в наступление. Мне тут же стало не до профессора и не до патриотических песен. Сейчас нужно решать иные задачи.
Глава 7
Прорыв
Сидя в обороне, врага не победить. Старая военная присказка, она же являющаяся главным кредо нашей армии. Да и не только нашей. Надеяться, что враг расшибёт лбы об щиты, и тем самым самоубьётся, надеяться не приходится. Враг обязательно найдёт способ расколоть щит, каким бы крепким он ни был. Либо обойти щитоносца со спины и ударить его по затылку.
Наша линия обороны растянулась вдоль всей польской границы, но всё же она не была единой и монолитной. На таком длинном участке попросту невозможно реализовать достаточно крепкую и непроницаемую защиту. И глупо надеяться, что противник об этих уязвимых местах будет не осведомлён. У врага тоже имеется разведка. Да и потайные тропы никто не отменял, по которым врага могли провести польские доброжелатели. Поэтому противник, как и докладывала ранее разведка, нагло, стремительно и бескомпромиссно нанёс удары по трём направлениям.
Ждали французы с немцами недолго. Враг дожидался, когда размытую осенними дождями землю прихватит первый мороз, чтобы техника смогла проехать, а ударили они 17 ноября.
К счастью, два направления ударов нами были вычислены заранее, что хоть немного, да помогло. Тот клин, который шёл на Киев, попал в хорошо подготовленный котёл, что мы приготовили задолго до наступления. Наша армия отошла на вторую линию обороны, а наступающие танки и вражеская пехота были встречены массированным артиллерийским огнём.
Там подоспели и наши танки, которые добавили снарядов, а для полного счастья противник угодил на минные поля. Вражеское наступление почти сразу захлебнулось, а следом ударила наша штурмовая авиация. Штурмовики, известные в моей истории как ИЛ-2, уничтожали отступающую немецко-французскую группировку сотнями.
На западном направлении, левее Киева, таких жарких баталий не произошло. Враг рвался к Виннице, но, уперевшись в наши укрепрайоны, что были возведены совсем недавно, (видимо, враг не знал об их существовании), был отброшен, а при отступлении вражеские войска угодили аккурат в болото, которое даже зимой не замерзало. Там они и увязали, а мы ещё добавили сверху авиацией и залповым огнём артиллерии.
Но на правом фланге, стоит признать, противник нас переиграл и сделал это весьма изящно. Накануне немецкая сухопутная группировка, с поддержкой с моря, за несколько часов оккупировала Данию.
Рокоссовский совершил ошибку, решив, что состоится вторжение в Швецию через пролив Эресунн. Сам пролив Эресунн — это самый короткий путь в Швецию. А там — и до беззащитной Финляндии рукой подать. В Финляндии наших сухопутных сил почти нет. Поэтому Рокоссовский приказал спешно перебросить резерв в Великое княжество Финляндское, чем и воспользовался противник. Как оказалось, самые большие скопления войск были сконцентрированы на Минском направлении. Как позже докладывала разведка, концентрация войск была такая, что даже если бы мы были во всеоружии, то скорее всего не смогли бы удержать оборону. Плюс, впервые за всю войну, враг использовал тяжёлые танки, против которых мы мало что могли противопоставить. Даже у нас таких танков сейчас не было.
Минус нашей разведки в том, что они не смогли выявить появление у врага новой техники. Хотя глупо их ругать. Требовать от одного Фраучи, чтобы он за один лишь год своего служения смог учесть всё и выявить то, что обычно нарабатывается десятилетиями, как минимум глупо. Я всё прекрасно понимал.
Плюсом ко всему, как назло, в укрепрайонах на Минском направлении практически перед самым наступлением произошла ротация и вместо опытных бойцов на укреплениях оказалась молодёжь. С одной стороны — недоработка и большое упущение, с другой стороны — бойцами ведь тоже надо отдыхать. И даже непонятно, что было бы хуже: молодёжь или уставшие бойцы.
Да, мы ожидали нападения на Минск, но всё-таки думали, что опытные солдаты получат хоть какую-то передышку и успеют отдохнуть и вернуться на свои посты. К тому же, мы не ожидали удара так быстро. Да и такого количественного перевеса тоже никто не ожидал. Ну что говорить. Стоит только лишний раз посетовать. Да, нас переиграли. К тому же, сыграло злую шутку и разделение наших войск. И не факт, что если бы не было этого
