Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава. Арбалетчики в Карфагене. Арбалетчики в Вест-Индии - Мягкова

типа, сделай то, не знаю что, так сразу – Канатов, ты инженер или где? Ну, это-то ещё не самый тяжёлый случай, всё-таки понятие специализации для наших современников существует, и уж отмазаться от непосильной инженерной задачи, сославшись на некомпетентность в ней, всё-таки можно. А вот от управленческой – хрен отмажешься. Канатов, ты руководитель или на хрена? Вот и води руками, а разводить ими и без тебя есть кому. Продержит начальство в неведении до последнего момента, а затем огорошит задачей, которую нужно было решить ещё вчера. И разруливай её как хочешь, и никого не гребёт, что ты никак не хочешь, и не припомню что-то из таких «архисрочных» задач ни одной, к решению которой я был бы хоть когда-нибудь полностью подготовлен заранее. Подготовленным-то любой дурак разрулит, а ты вот так вот, не подготовленным разрули. Так что не привыкать к таким раскладам, и наша нынешняя ситуёвина, да и само начальство наше нынешнее – весьма неплохой по сравнению с прежней жизнью вариант. Да и сами мы – мужики, конечно – давно уже не те рядовые бандито-гангстерито, хоть и начали свою местную античную карьеру с рядовых стрелков-арбалетчиков. Отличились, выслужились, работаем уже больше головой, чем вооружёнными руками, и в этом смысле вошли уже в элиту принявшего нас на службу этрусского клана Тарквиниев. А я – так не только головой, но и головкой – ага, в самом буквальном смысле. Как-никак, на внучке главы клана женат, какой-никакой, а свояк, блатным, можно сказать, заделался. В своей прежней жизни всегда блатных сынков-зятьков-племянничков презирал, а в этой – сам теперь такой. Чтоб «досточтимый» – это только если с очень большой натяжкой, но уж «почтенный» – однозначно и без всяких базаров. Мля, а ведь эдак и забронзоветь тут недолго и нетрудно…

А задача у нас – помочь Фабрицию организовать маленькую, но нужную Риму турдетанскую автономию у северной границы провинции Дальняя Испания. Точнее – не совсем так. Сперва сделать её, ещё не существующую, позарез нужной самим римлянам для прикрытия провинции от лузитанских набегов, а потом уж и саму её организовать. В идеале – по просьбе, а ещё лучше – под настойчивым принуждением со стороны самих римлян. Типа, дайте мне хоть какое-нибудь поручение, а уж особым-то я его как-нибудь и сам сделаю. Если эта затея нам удастся – а мы, кажется, уже неплохо постарались в этом направлении и ещё ОЧЕНЬ постараемся – вряд ли римляне тогда будут так уж возражать и против возникновения дружественного и союзного им турдетанского боевого хомяка на не принадлежащей им сопредельной территории. Правда, это здорово подсократит приток турдетанских рабов на рудники, но эту-то проблему римляне уж как-нибудь решат. Тех же пленных нумидийцев, которых мы давеча захватили, мой тесть хорошей оптовой партией римскому работорговцу сбагрил, а потом уже здесь, в Гадесе, мы прослышали краем уха о приличной партии рабов-нумидийцев, прибывшей недавно в Новый Карфаген и загнанной поголовно на рудники близ него. Те или не те – нам без разницы. Главное – эта проблема для римлян решаема и без порабощения тех турдетан, которые уйдут к Миликону. Зато их земли они высвободят для своих италийских колонистов без восстаний и без сожжения в ходе их тех италийских колоний вместе с их италийскими обитателями. Не пристало, да и просто ни к чему турдетанам их жечь, когда с этим прекрасно справятся и прорвавшиеся в обход владений Миликона лузитаны Ликута. Как раз будет римлянам и дополнительный повод для размышлений, не пора ли означенному другу и союзнику римского народа царю Миликону усилиться и расширить свои владения так, чтоб этим лузитанским разбойникам обходить их подальше и потруднее стало. Исключительно по римской просьбе и даже под неслабым римским принуждением, гы-гы!

Как я сам себя при этом ощущаю, после эдаких циничных подлянок? А как мне прикажете ощущать? Это – политика. Если честно и без дурной злодейской бравады – то ощущаю я себя точно так же, как и Фабриций. Омерзительно. И турдетан в Бетике немало пострадает при этих лузитанских набегах – бандитам ведь без разницы, кого там убивать, насиловать и грабить. Да и италийцы – тоже ведь люди – две руки, две ноги, одна голова, хоть и бестолковая, раз на чужую землю при ещё живых её хозяевах польстились. Но мне и нашим турдетаны ближе. На них базируется клан наших нанимателей Тарквиниев, из них моя жена, из них же и большинство наших местных друзей-товарищей, с которыми мы вместе и мечами махали, и шкурой своей драгоценной рисковали, и всё это – не хрен собачий. Для нас – достаточно. Всех нам не спасти, но мы хотя бы пытаемся спасти тех, кого ещё можно. Разве лучше будет, если и они либо погибнут в ходе отчаянных и заранее обречённых на неудачу восстаний, либо – несколько позже, но гораздо мучительнее – на рудниках возле Нового Карфагена и Кордубы, добывая металл – да побольше, побольше, работать, ленивые варвары, труд облагораживает человека – для сената и народа Рима?

Кто дал нам право судить и решать судьбы? А вот этого – не надо. Во-первых, я получил приказ, и тут уже не право – тут самая прямая обязанность. А во-вторых, права в реальной жизни не даются, а берутся. Часто – с оружием в руках и через реки крови. Ну и в-третьих наконец – в задницу досужих моралистов. Не морализаторство, а прагматичный цинизм – двигатель реальной, а главное – результативной политики. В том известном нам историческом реале те, кто хотел остаться белым и пушистым, просрали и народ свой не спасли. Перестали турдетаны существовать как народ, а по большей части – и физически тоже. Рабы ведь в большинстве своём обычно не размножаются и потомства после себя не оставляют. Вот так и сгинул целый народ, не считая растворившегося среди понаехавших италийцев ничтожного меньшинства. Из кого там состояло это меньшинство, разжёвывать кому-нибудь надо? Правильно, из сволочи и жополизов, помогающих римлянам гнобить собственных соплеменников. Мы же – ни разу не в белых перчатках, это верно – пытаемся сделать хоть что-то и спасти, сколько удастся, куда более достойных…

2. Беспокойная граница

Городок Оноба, расположенный у устья Тинтоса, – самый край римской Дальней Испании. Сам город с его ближайшими окрестностями ещё числится в составе провинции, а вот всё, что к северу и западу от них – уже за её пределами. Будущее царство Миликона, пока ещё и не подозревающее