Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

Другим основанием для утверждения единства Божества служит единоначалие — μοναρχία — Отца. Подобно св. Афанасию, св. Василий исповедует, что Отец есть Начало и Причина Сына и Духа, но природа Отца, Сына и Св. Духа одна и та же, и Божество едино (Epist. 210[, cap. 4]). Отец, имеющий совершенное и ни в чем не скудное бытие — корень и источник Сына и Святого Духа (Homil. XXIV[1288]). Бытие трех Ипостасей не вносит в Св. Троицу никакого разделения, так как Сын и Дух возводятся к одному Началу и одному Виновнику Их бытия.

Признавая единство Божественной сущности, св. Василий определенно заявляет, что он принимает и ομοούσιος, поясняя, что единосущие обозначает то, что в сущности Бог единосущен с Богом же в сущности[1289] (Epist. 8[, cap. 3]). Из этого как прямой вывод следует, что Сын есть единородный Сын Божий, сияние славы Отца, живой Образ Его (Homil. in Hexaemeron IX[, 6]), единосущный Отцу (Homil. XXIV[1290]), всегда совершенный, без научения премудрый, Божия Сила (De Spiritu Sancto 8[.20]); Он — прежде веков, всегда есть и никогда не начинал быть (Adv. Eunomium II[, 11 sqq.]). Сын имеет славу, общую с Отцом (De Spiritu Sancto 8[.17]); все, что имеет Отец, принадлежит и Сыну; Он обладает совершенным могуществом, и воля Его неотделима от Отца (De Spiritu Sancto 8[.19—20]), соединена и неразлучна с ней; не имея никакой разности по существу с Отцом, Он не имеет разности и по могуществу. Дух числим в блаженной и Святой Троице, причастен божеству (Adv. Eunomium III[, 2; 5]), соединен с Отцом и Сыном во всем, в славе и вечности, в силе и царстве, во владычестве и божестве (Epist. 105), во всем неотлучен и неотделим от Отца [и Сына][1291](De Spiritu Sancto 16[.37]).

То содержание понятия ομοούσιος, какое св. Василий соединяет с ним в своих творениях, непререкаемо показывает, что по отношению к учению о единосущии он был подлинный никеец, продолжатель св. Афанасия. Всякий раз, как он говорит о троичности Лиц, он высказывает ясное предостережение против сомнения в единстве, и именно численном единстве Божественной сущности (Adv. Eunomium II; De Spiritu Sancto 18; Homil. XXIV). Поэтому в полном согласии с этим он писал св. Епифанию «К Никейскому исповеданию веры не можем прибавить чего-нибудь, даже самого краткого, кроме славословия Духу Святому, потому что отцы наши о сем члене упомянули кратко по той причине, что тогда не возникало еще вопроса» (Epist. 258[, cap. 2]). Причем св. Василий выражает требование, что должно держаться не только речений, какие предложены отцами в Никее, но и «смысла, какой по здравому разумению выражается этими речениями» (Epist. 125[, cap. 1]).

Сущность учения Василия Великого можно выразить в следующих словах его в послании к Амфилохию: «Исповедуем в Божестве одну сущность и понятия о бытии не определяем различно, а ипостась исповедуем в особенности, чтобы мысль об Отце, Сыне и Св. Духе была у нас неслитной и ясной. Ибо если не представляем отличительных признаков Каждого Лица, а именно: отчества, сыновства и святыни [(άγιασμόν)], исповедуем же Бога под общим понятием существа, то невозможно нам здраво изложить учения веры. Посему, прилагая к общему отличительное, надобно исповедовать веру так: божество есть общее, отчество — особенное; сочетая же сие, надобно говорить: "верую в Бога Отца". И опять подобно сему должно поступать при исповедании Сына, сочетая с общим особенное, и говорить: "верую в Бога Сына". А подобным образом и о Духе Святом, сочетая предложение по тому же образцу, должно говорить: "верую и в Бога[1292] Духа Святого", чтобы и совершенно соблюсти единство исповеданием Божества, и исповедать особенность Лиц различением свойств, присваиваемых Каждому Лицу» (Epist. 236[, cap. 6]). Эта формулировка учения о Св. Троице обозначает, что сущность Божия и ее отличительные свойства принадлежат одинаково всем трем Ипостасям: Отец, Сын и Дух — проявление ее в Лицах, из Которых Каждое обладает всей полнотой абсолютной сущности и находится в нераздельном единстве с ней. Различие Ипостасей состоит в Их внутреннем соотношении, поскольку Отец ни от кого не рождается и ни от кого не исходит, Сын рождается от Отца, и Дух исходит от Него. Как обладающая всей полнотой Божественной сущности и всеми присущими ей свойствами, Каждая Ипостась есть Бог, и так как Она владеет этой сущностью не Сама по Себе, в отдельности взятая, но в непрерывной связи и в неизменном соотношении с другими двумя Ипостасями, то все три Ипостаси суть един Бог. В этом точном определении взаимоотношения сущности и Ипостасей в Боге — важная заслуга св. Василия, вместе с прочими каппадокийскими отцами.

Св. Григорий Богослов[1293]

В каппадокийском созвездии каждая из входящих в него звезд сияет своим особенным блеском, своей особенной красотой, имеет свою индивидуальность. И св. Григорий Богослов, «духовный брат» св. Василия Великого, как в личном характере, так и в своем богословии представляет такие особенности по сравнению с кесарийским святителем, которые налагают на его духовный образ особый отпечаток. Всю его жизнь характеризует своеобразная неустойчивость, колебание между «бегством» и «возвращением», бегством в горы и возвращением к общественной деятельности. Он всеми силами своей души стремится к спокойной, созерцательной жизни в отшельническом уединении; в то же время в нем властно заявляет о себе сознание, что «каждый из нас получил бытие не для одного себя, но и для всех, которые имеют с ним одну природу и созданы одной и той же рукой [(παρά του αύτοϋ)] и для одних и тех же целей» (Orat. XXV, 4), и он, следуя убеждению друзей и собственному чувству долга, сознанию, что он может быть далеко не последним деятелем в рядах защитников православия, принимает деятельное участие в практической жизни, в церковно-богословских движениях и спорах своего времени. Св. Григорий Богослов не был администратором и человеком практической деятельности, — он не был таким великим епископом, устроителем и правителем Церкви, как св. Василий; но он обладал, с точки зрения современников, большим ораторским искусством и своими выдающимися успехами обязан главным образом своему увлекательному красноречию. Он сам высоко ценил в себе этот дар и особенно заботился о развитии его в себе и действительно был одним из выдающихся христианских ораторов. Он обладал силой воображения, которая, казалось, проникала во все высоты и глубины; его мысль была возвышенна и могуча; его речь дышала пламенем чувств. Он с совершенным искусством владел, в течение веков испытанным, оружием эллинской риторики; в его речах поражает игра образов и выражений, часто ирония и сарказм, но смягченный любовью, чистота и точность выражений, неподражаемый подбор слов. Наблюдаемая в его словах нередко искусственность речи, обилие прикрас, не всегда естественная приподнятость тона — являются следствием влияния на него вкусов времени и приспособлением к ним с его стороны.

Свое ораторское искусство и даже поэтическое вдохновение св. Григорий посвятил прежде всего защите веры и Церкви. В кругу своих современников он был самым знаменитым поборником учения о триедином Боге и о Богочеловеке. В своем учении он всегда выступает представителем и защитником церковной, отцами преданной веры, так что сам ставит в похвалу себе, что всегда твердо сохранял без всяких изменений и приспособлений к обстоятельствам то учение, которое почерпнул из Священного Писания и принял от свв. отцов (Orat. XXXIII, 15). И очень рано учение св. Григория было признано в некотором роде нормой веры как на Востоке, так и на Западе. Уже Руфин Аквилейский к своему переводу некоторых речей св. Григория пишет, что несогласие со св. Григорием в вере есть явный признак уклонения от правой веры[1294]. Четвертый Вселенский собор официально назвал его о θεολόγος. Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин и другие догматисты не только с особенной любовью приводят его изречения в подтверждение православного учения, но и комментируют, — такой чести не был удостоен ни одйн из отцов Церкви. Св. Григорий Богослов восточной Церковью признан одним из трех «вселенских великих учителей».

Краткий очерк жизни св. Григория Богослова

Отец св. Григория Богослова — тоже Григорий — был епископ в Назианзе (или Диокесарии, ныне Ненизи), в юго-западной Каппадокии. Он известен не зрлько как отец своего знаменитого сына. Занимая высшие государственные должности, Григорий-старший еще до принятия христианства принадлежал к приверженцам монотеистического морализма, он был членом секты ипсистариев, или ипсистиан (Orat. XVIII, [5-]6). Влиянию своей супруги Нонны, происходившей из христианской семьи, он обязан обращением в христианство (Orat. XVIII, 8-12). Когда епископы отправлялись на Никейский собор, Григорий был в числе оглашаемых, и потом был крещен епископом Назианзским. Через некоторое время — в 328 или 329 г. — он избран был во епископа Назианза и проходил это служение в течение 45 лет, до самой смерти, последовавшей зимой 373—374 г. Как Авраам и Сарра, с которыми Григорий Богослов часто сравнивает своих родителей (Orat. II, 103; Orat. VIII, 4; Orat. XVIII, 41; [De vita sua, lin. 53; Epigrammata VIII, 52; Carmina de se ipso 1, PG 37.