Кривич - Александр Забусов

— Туда свернули.

Дорога явно сузилась, но позволяла скакать в колонну по два. Зазмеилась между лесной опушкой и возделанным полем по левую руку. Вскоре встающий рассвет вывел десяток к прилегающему к лесу баштану, неполивному огороду, неподалеку от которого проявилась околица селища, домов на тридцать, с хозяйственными постройками, крепкими изгородями, за которыми во многих дворах были видны стога прошлогодней травы.

— Богато живут смерды, — выразил общее мнение Ощера. — Ничуть не хуже нас в пограничье.

— Не расслабляться, — рыкнул Горбыль. — Ощера, Мал, обогнете деревню слева, Наседа, Хвощь — справа. Остальные, входим в деревню.

— Батька, — молвил Жвар, — дорога опять на развилку ушла. Одна в саму деревню тянется, другая ее справа огибает. К дальнему лесу ведет.

— Вот с деревни и начнем. Поспрошаем что, почём.

Собачий лай поднялся в деревне еще до того, как всадники подъехали к околице с вкопанными с обеих сторон дороги столбами, обозначившими божков, хранителей селища, с грубо вырубленными ликами, потемневшими и щелястыми от времени. Из-за околицы навстречу приезжим выставилась толпа бородатых, серьезно настроенных мужиков, с топорами и вилами в руках. Судя по всему, к сельскохозяйственному инвентарю смерды этой деревни относились не в пример лучше, чем к настоящему оружию, но постоять за себя и общину были способны. За толпой мужиков стояли женщины с покрытыми платками головами, следившие чтоб ребятня не высунулась вперед, проявляя интерес к происходящему.

— Стоять всем здесь, — Сашка соскочил с лошади, в одиночку направился к замершей в ожидании толпе, приглядываясь к людям, окидывая взглядам саму деревню. Хорошо помня армейский закон, проверенный на чеченской земле: «Против толпы не переть, если хочешь поговорить и договориться».

Горбыль, остановившись метрах в семи от общества, гаркнул:

— Кто старейшина?

Колхозники зашумели, загомонили, исподлобья глядя на чужака.

— Есть старейшина в этой богадельне, спрашиваю?

Из толпы выступил совсем не старый, телесно крепкий смерд, годов тридцати-тридцати трех. Одетый в длиннополое рубище из домотканой грубой материи с подкладом, на котором швы походили на шрамы. По-видимому, сельская мастерица не озаботилась красотой своего творения, а имела ввиду, прежде всего удобство в носке и работе. Длинные, широкие рукава завершали крой. Порты, заправленные в короткие широкие грубой кожи поршни, пузырились из-под полов рубища. Точку во всей этой красоте ставил вышитый пояс-оберег.

«Кардэн отдыхает», — хмыкнул про себя Сашка.

— Ну, я!

— Как звать?

— Кучма.

— Ка-ак? — Сашка чуть не обоссался от смеха, вспомнив президента самостийной Украины.

— Кучма! — повысил голос старейшина селища, может, подумал, что чужак глухой.

— Что ж, любезный, можешь сказать своим орлам, что на сегодня грабеж, мордобой и остальные показательные выступления для вашей деревни отменяются. Насиловать женщин у моих юнцов безусых, — Сашка кивнул себе за спину, проследив за взглядом мужика, вскользь брошенным на юных кривичей, — сегодня настроения нет. А вот поесть, причем солидно, в вашей деревеньке нам бы хотелось. За еду, мы естественно заплатим звонкой монетой. Ну и лошадей соответственно тоже накормить потребно.

— Тебе витязь, кто-то неправду сказал. У нас в селище постоялого двора отродясь небыло.

— Что ж вам деньги не требуются? Богато живете, смотрю.

— Ну, богато-небогато, а не бедствуем. Почитай все селище кровная родня. Ладно. Три деньги серебром с вас, и накормим, а уж потом уезжайте.

— По рукам!

Уже входя в деревню пешим шагом, из уважения к жителям вели лошадей в поводу. Сопровождаемые деревенскими, юнцы оглядывали дворы, выискивая глазами, какое-либо несоответствие спокойной, крестьянской жизни. Сотник дивился на добротность и величину изб, крытых дранкой, с пристройками сеней, с расписными окнами, выходящими на улицу или на южную сторону, в рамы которых вместо стекол была вставлена слюда. Крыши домов односкатные, у иных владетелей даже двускатные с коньком наверху. После устроенной тревоги, женщины поняв, что все решилось миром, разбежались по дворам, хозяйство не будет ждать долго. Открывались калитки и на улицу погнали коров, прекрасно помнящих в какой стороне выпас, потянувшихся к другой околице деревни. Хлопотливые куры далеко не отходили от заборов своих хозяев, тем паче при каждом гареме вышагивал свой султан, зорко глядевший за действиями многочисленных жен.

Прискакали разведчики, доложили, что тати на развилке погнали караван по правой дороге. Горбыль торопить события не стал, уж если Жвар взял след, то не выпустит. Если не суждено выхрючиться, то нужно, хотя бы плотно поесть, да и ноги размять дорогого стоит.

— А, что Кучма, хорошо ли вам здесь живется? — отдуваясь, набив утробушку, задал вопрос хозяину. — Вижу, селище у вас действительно богатое.

Старейшина явно подобрел, после того как три серебряных кругляша перекочевали из Сашкиного кошеля в его заскорузлую от работ ладонь, поэтому и угощение выставил доброе. Молодые организмы набивали желудки вчерашними щами, причем варево принесли сразу из трех дворов, слили в один казан и подогрели до кипения. Из погреба на столы выставили куриный холодец, грибы, нашинковали шмат сала, нарезали лук, головок с десяток чеснока неочищая положили прямо на столешницу. Две паляницы душистого хлеба завершали угощение.

— На житье не жалуемся. Пока боги хранят наш род.

Три пригожие девицы, в вышитых рубахах и кофтах, в поневах ниже колен, в возрасте невест, споро управлялись, угождая снедающим воям, бросая усмешки молодым парням. Здесь же сновала детвора, разглядывая экипировку и оружие, пользуясь моментом, что их не гонят и не обращают на них внимания.

— Девок-то своих, небось, в другие деревни замуж отдаете? Берут? Смотрю красавицы они у тебя.

— Та, без мужей не остаются.

— Издалека сватают, или поблизу есть кому пристроить? А, то смотри, сколько у меня женихов за твоим столом собралось.

Кучма окинул взглядом притихших юнцов, в глазах читалось: «И чего пристал? Поели? Пора и уезжать».

— Да не так уж и далеко отдаем, кругом люди хорошие живут. На полночь пойдешь, селища Кормильцево, Рыжухино, а дальше смоляне селятся. На заход солнца — Якино, Колпино, Магуры. Ну, с полдня вы пришли, сами видели сколь деревень. Теперь везде почитай родня. Волох наш, Простивой, счет добре ведет, не даст крови близких смешаться.

— Ага! А чего-ж про восходную сторону умолчал? Или деревень там нет?