Иван Царевич и Серый Волк - Сергей Шведов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А собственным глазам вы верите? – не на шутку распалилась Кабаниха. – Так вот сегодня в полнолунье ведьма Мила проводит шабаш на соседней горе. Мало сама срамотину разводит, так ещё заезжую Иштар пригласила. А эта вобла сушёная мужиков и вовсе кастрирует, тут уж никакой шампунь им не поможет. – Стоп, – остановил бабу Ягу Царевич. – Об Иштар-Кибеле попрошу подробнее.
Кабаниха смутилась, огонь негодования, полыхающий в глазах, угас. Похоже, старуха осознала, что сболтнула в запале лишнее. Во всяком случае, она тут же попыталась увести разговор в сторону, переведя стрелки на вурдалака Сеню, который-де совсем выпустил вожжи из рук и превратился в подкаблучника, позоря тем самым всю вурдалачью породу. Однако Царевича Сеня в данную минуту не волновал вовсе, и он упрямо гнул свою линию, вынуждая Кабаниху вернуться к нежелательной для неё теме.
– Как эта Иштар сюда попала? – А мне откуда знать, – возмутилась баба Яга. – Она ещё с незабвенных времён зарится на наши земли. Первенство своё хочет утвердить над всеми прочими богами. Во времена оны Иштар взращивала дракона, чтобы он сожрал солнечного бога Ра, а теперь она, видишь, ополчилась на Перуна. Стерва она, а не богиня, что ей мужики, коли она с быками путается. Дочку вот прижила невесть с кем. Жаловалась мне, что та совсем от рук отбилась.
– Так она была у тебя? – ошалело уставился на Кабаниху Васька.
– Сегодня по утру, – махнула рукой Кабаниха. – А я женщина честная, не извращенка какая-нибудь. Двадцать лет уже вдовствую, а никто обо мне худого слова не сказал. А от этой воблы муж сбежал.
– От какой воблы? – не понял Васька. – Так от Ираиды, в миру-то она Ирина Полесская. – Она у вас была? – аж подпрыгнул на лавке Валерка Бердов. – Она же в корову превратилась, – не удержал рвущегося из груди вопля Кляев. – Ты, милый, сам посуди, – мягко улыбнулась Ваське Кабаниха, – ну как тут коровой не стать, если с быками путаешься. А дочка у неё и вовсе кобыла кобылой. Подавай ей, видишь ли, жеребца. Семирамидой она захотела стать. Видали мы таких ассирийских цариц.
Царевич не то чтобы утерял нить разговора, а просто у него этой нити и не было. Кабаниха страдала какой-то новой формой шизофрении, когда мысли гражданки Кабановой мешались с мыслями и воспоминаниями древней сказочной старухи Яги. В том, что баба Яга помнила Иштар-Кибелу, ничего удивительного не было, но вот её знакомство с Ириной Аркадьевной Полесской явилось для Царевича сюрпризом, впрочем, на эту мысль его уже наводили авангардистские полотна, висевшие на стенах Кабанихиного дворца. – Так это по заданию Полесской вы прикармливаете драконов? – Моё дело маленькое, – вильнула глазами Кабаниха. – Они мне яблочко, я им жвачку. Бедной старушке больше ничего и не надо.
– Вижу я, какая ты бедная, – сказал Васька, – раскулачивать тебя пора. Яблочко-то в нашем мире тысячу долларов стоит, а жвачка в любом киоске – гроши.
– Да где же ты, Васенька, такие цены видел? – удивилась Кабаниха. – Люська художнику Самоедову три яблока за три тысячи долларов продала, вот и Царевич свидетель.
– А ты говоришь, не стерва! – всплеснула руками Кабаниха. – Да ведь красная цена тому яблоку двести долларов, а я и вовсе оптом за сто пятьдесят отдаю. Торгую себе в убыток. Потому как сирота и защитить некому.
– Ну, это ты дала маху, – подлил масла в огонь Кляев. – Сто пятьдесят долларов, это курам на смех. Пятьсот-шестьсот, это ещё куда ни шло. Кто же тебя так нагрел бессовестно?
– Так Киндеряй и нагрел, – вздохнула Кабаниха. – А Малюта Селютинович мне сказал, что яблочко и вовсе за сто долларов отдаёт.
– Вот аферисты! – покачал головой Васька. – А ты тоже хороша: неужто не знаешь, что Селютинович Костенко родной дядя.
– Ахти мне, – пустила слезу Кабаниха. – Да что же это за ироды такие, скажите мне, люди добрые. Да я того Малюту в бараний рог согну. Я на него самому Кощею нажалуюсь. Я его выведу на чистую воду. Он ведь, гад, ворованными яблоками торгует, а у меня-то трудовые. Потом и кровью добытые.
Кляев дипломатично промолчал. Царевич тоже не стал акцентировать внимание Кабанихи на статье УК РФ, озаглавленной «Скупка краденного в крупных и особо крупных размерах». Не хватало ещё, чтобы российский либерал хлопотал в Берендеевом царстве об интересах Кощея Бессмертного.
– Выходит, Полесская решила натравить драконов на Перуна? – Ну, ты скажешь тоже, сосед, – усмехнулась Кабаниха, слегка отошедшая после открывшегося её взору чужого коварства. – Наши драконы маломерки трёхголовые, куда им на самого Перуна хвост поднимать. Они и с Волками-оборотнями предпочитают не связываться. А если сожрут иногда зазевавшегося смерда, так не хлопай ушами, а если упыря сглотнут, так и вовсе немалая польза. О гоблинах даже не говорю. От этой заморской напасти только драконы наше спасение.
Было о чём подумать Царевичу после Кабанихиных откровений. Что-то неладное было с этими драконами и объявившейся вдруг некстати в Берендеевом царстве богиней Иштар. А Иван-то полагал, что Ирина Аркадьевна после неудавшейся вакханалии так и останется до конца своих дней тощей коровой. Неужто Полесская действительно решила бросить вызов богу Перуну? Прямо скажем, неразумная претензия со стороны известного в узких кругах искусствоведа. Если, конечно, у Ираиды-Иштар нет какого-нибудь проверенного тысячелетиями оружия.
По словам Кабанихи, драконы, охраняющие Кощеев сад с молодильными яблоками, существа слишком хлипкие, чтобы потрясать небесные свободы даже в масштабах Берендеева царства. Разве что Ираида вздумает подкормить их молодильными яблоками, что маловероятно. Эти яблоки, может, и поднимут драконью потенцию, но вряд ли добавят им необходимой мощи в нужном объеме. Здесь требуется нечто из ряда вон выходящее, вроде чудищ, виденных Царевичем на эскизах художника Самоедова.
Иван едва на лавке не подпрыгнул от пришедшей в голову мысли. Эврика! Вот откуда ветер дует. Вот кто заказал Самоедову этих трёхголовых монстров. Непонятно только, зачем художник добивался сходства жутковатых морд с вполне конкретными людьми?
– А ваши драконы умом блещут? – спросил Царевич у пригорюнившейся Кабанихи. – Какой там ум, – махнула та рукой. – Двух слов связать не могут.
Что и требовалось доказать. Сражаться с богом, не имея приличных мозгов, крайне затруднительно. Тут нужен человеческий разум, по меньшей мере. Ну, сукин сын Мишка! И ведь ни словом не обмолвился, даже не намекнул. И Бердов хорош. Царевич с трудом удержался от желания, запустить в задумавшегося Валерку фаршированным зайцем под острым соусом.
– Надо идти, – сказал Царевич, толкая задремавшего было Ваську. – Как бы Ираида – Иштар не устроила нам подлянку вселенского масштаба.
Кляев, пьянка пьянкой, а служба службой, пошатываясь, поднялся из-за стола. Царевича тоже разбирал хмель, но была надежда, что винные пары выветрятся на свежем воздухе, пока они пеши доберутся до холма. Валерку Бердова Царевич решил на всякий случай прихватить с собой, а вот Михеева с Вепревым оставил в Кабанихином замке с твёрдым наказом, поить их водкой до посинения. Сантехники от Царевичевых слов просветлели ликами и поклялись, что выполнят приказ буква в букву. А вот любимый зять богини Иштар сильно спал с лица и даже попытался прикинуться в стельку пьяным, но был приведен в чувство Кляевским маузером.
– Родина в опасности, интеллигент, – рыкнул Васька. – Какая тут может быть пьянка.
Бердов призыву внял и, пошатываясь, побрел вслед за бравыми витязями к выходу. Кабаниха простерла гостеприимство до того, что проводила представителей новой власти аж до самого предупредительно опущенного моста. – Машина у тебя пусть пока постоит, – распорядился Васька. – И смотри, Егоровна, ты меня знаешь. В случае чего, с контрой как с контрой.
– Да ты что, Васенька, когда это я была врагом народа или революции. Ведь без малого сорок лет за спасибо пласталась. – Знаю я, как ты пласталась в своём пивном ларьке, – благородно рыгнул Васька. – Бывало пену сдуть не допросишься. Тоже мне герой соцтруда.
Впрочем, последних Васькиных слов Кабаниха уже не слышала. А слышала их только ночь, павшая чёрным покрывалом на Берендеево царство, да луна, похабно подмигнувшая странникам с небосвода. Не исключено, правда, что подмигивание просто почудилось Царевичу, бредущему через поле по высокой траве. Кляев сказал, что это вовсе не трава, а рожь, но Иван оставил его слова без внимания.
До холма, если верить Кабанихе, было не более двух вёрст. Царевич считал, что они прошли уже, по меньшей мере, вдвое больше, но Кляев его не поддержал. По словам Васьки выходило, что они вместо того, чтобы идти прямо, выписывают по рваному полю кренделя и зигзаги. И очень может быть, что он был прав. Однако Царевич не спешил столь прискорбное обстоятельство списывать на бесов, а попенял Кабанихе за излишне крепкий самогон.