Основная миссия - Владислав Конюшевский

– Ты только не шмальни сдуру. А то я тут пел, надрывался, а мне вместо благодарности – пулю в башку… Повернуться-то можно?

Сиплый голос ответил:

– Стой как стоишь, певун. И пока стоишь, расскажи, чего это ты тут горлопанил? И вообще – кто такой и сколько вас всего?

Я уже открыл рот, собираясь отвечать, как вдруг неожиданно для себя самого застыл. Сомнения, которые лезли в голову, пока мы ехал сюда, вспыхнули с новой силой. Слова «ягдкоманда», «фрицы» и «пипец», конечно, говорят сами за себя. То что бегущих власовцев будут долго и упорно преследовать егеря, тоже практически нереально (для немецких волкодавов наши предатели – на один зуб), но ведь все может в жизни случиться. Про униформу и оружие я услышал от лесника, который «невидимок» в жизни не видел и вполне мог ошибаться. Поэтому теперь, не прокачав до конца ситуацию, стою как последний идиот, соображая, а не сделал ли я самую последнюю глупость в своей жизни? Не-е, мне, прежде чем языком трепать, надо на этого сиплого хоть одним глазом глянуть…

Поэтому рассказывать про консульство я не стал, а потихоньку поворачиваясь и делая вид, что, как самый обыкновенный шпак, не могу говорить, не видя собеседника, ответил:

– Сами мы не местные. А пел от настроения фестивального. Природа и погода очень этому способствуют.

Человек за спиной тихо рявкнул:

– Не крутись!

Но было уже поздно – стоя полубоком и вывернув голову, я разглядел говорившего. Парень чуть выше меня ростом, с ввалившимися глазами и землистого цвета лицом стоял слегка опираясь плечом о ствол дерева, наставив в мою сторону «ТТ», снабженный толстым стволом глушителя. Подмышкой у него висел «калаш», а разгрузка, камуфляж и прочие прибабахи не оставляли сомнений, что это, во всяком случае на первый взгляд, боец террор-группы. К нарушениям формы одежды можно отнести грязный, с кровавыми пятнами бинт, замотанный вокруг шеи, и висящую на перевязи руку. Становилось понятно, почему он на дерево опирается – чтобы не упасть. Судя по цвету лица, крови он потерял много, но глаза смотрели твердо, и не было ни малейших сомнений, что уж меня-то он шлепнуть вполне успеет. Поэтому дальше поворачиваться не стал, а спокойным голосом представился:

– Я из советского консульства в Берне. Вчера наш человек слышал бой и видел, как и куда вы уходили. Сообщил нам. Так как места здесь очень людные, особенно по выходным, было принято решение, пока не нашли вас или трупы вчерашних немцев, во избежание международного скандала вывезти всех в безопасное место.

«Невидимка» в ответ насмешливо хрюкнул:

– Ага, а я Аэлита, прилетевшая с Марса. Кому ты мозги полощешь? Таких совпадений не бывает. Ты лучше правду говори.

– Пф, – тут уже фыркнул я. – Ты мне про совпадения не рассказывай. Группа «Джек» в Восточной Пруссии в самый критический момент наткнулась на антифашиста, который им помог выкрутиться из очень хреновой ситуации. А уж предположить, что в самом рассаднике прусской военщины, среди толп фашистской немчуры попадется невыявленный тельмановец, это тебе не в лотерею сто тысяч выиграть, это гораздо круче![6] Так что сам решай, что делать будешь – верить или нет. Но учти, я ведь не один приехал, за мной еще люди идут, в том числе и доктор, который тут будет совсем не лишним. А вы с двумя «тяжелыми» да четырьмя «языками» самостоятельно далеко не уйдете. На себя посмотри – не будь дерева, уже упал бы… И еще – у меня тут газета есть: «Правда» недельной давности, что самолетом сюда доставили. Смотри, я ее сейчас осторожно из кармана достану и тебе брошу. А ты на дату глянь и сам покумекай! Только не тормози, а то времени у нас мало.

Держащий меня на мушке боец ничего не успел ответить, как вдруг раздался голос с другого конца поляны:

– Товарищ капитан?

Повернув голову, я увидел, как куст шевельнулся и из-под него поднялся еще один «пятнистый», который, пристально вглядываясь в меня, удивленно повторил:

– Товарищ капитан? – А потом, придав голосу твердости, спросил: – Какое прозвище было у Матвиенко? У «гуру» Матвиенко?

Опаньки… вот, похоже, все и разрешилось. Я то сначала было не понял, о чем спрашивает меня выросший как из-под земли человек. А когда он добавил про «гуру», сразу вспомнил Балашиху и Терентия – инструктора по рукопашке, носящего с моей легкой руки кличку «Носорог». Матвиенко имел неважное зрение, но зато внушительные габариты и стремительность дикой кошки. Помню тогда, потирая ушибленные после первого с ним спарринга бока, я и рассказал анекдот, где говорилось, что у носорога зрение, конечно, слабое, но при его размерах это не его проблемы. Народ сильно развеселился, а прозвище прилипло навсегда. И приставка «гуру» приблизительно тогда же появилась…

А это значит, что сейчас я имею дело с балашихинским выпускником, который, похоже, видел меня живьем. Не зря же он сказал «товарищ капитан». Конечно, и без этой встречи мы бы убедили диверсантов в своей «советскости», но знакомый боец позволит сразу, без лишних доказательств, расставить все точки над «i». Поэтому, улыбнувшись, я ответил:

– «Носорогом» Терентия кличут. А ты кто, что-то я тебя не припоминаю?

«Невидимка» улыбнулся в ответ:

– Так нас, курсантов, сколько было, разве всех упомнишь? Тем более что вы приезжали всего на неделю, выпускные экзамены посмотреть. Помните, лекцию нам еще читали о взаимодействии мобильных групп и авиации? Только я вас даже не в лицо узнал, так как сидел тогда далеко, а по выражениям специфическим.

– По каким?

Я так удивился, что даже руки опустил без разрешения, благо что стоявший за спиной боец ничего против уже не имел.

– А я первый раз в жизни именно от вас услышал «круто», «не тормози», «конь педальный», да и несколько других, не менее интересных оборотов, поэтому сейчас сразу и вспомнил.

О! Вот как в жизни случается! А то ведь что Гусев, что Иван Петрович со мной все время за чистоту языка борются. Ну ничего, зато сейчас у меня железный аргумент появился, чтобы их осадить! Хотя осаживать я их буду при встрече, а теперь пора заняться делом. Поэтому, ухмыльнувшись словам бывшего курсанта, я предложил:

– Ну что, тогда давай знакомиться снова.

Собеседник коротко козырнул, представившись:

– Старшина Примаков!

Повернувшись к так и стоявшему возле дерева сиплому, получил доклад и от него:

– Младший лейтенант Воронин.

– Ну а меня можете пока считать помощником атташе по культуре Лисовым. Кстати, сам атташе сюда топает, высунув язык, где-то там, – я ткнул пальцем вниз по ущелью и продолжил: – С ним трое его подчиненных, женщина-врач и агент из местных, который вас и обнаружил. Пока они идут, коротко обрисую диспозицию – четырьмя километрами ниже, на площадке возле водопада, стоят три машины. Одна местного лесника и две наши – грузовик и легковая. На них и будем проводить вашу эвакуацию. Номера дипломатические, поэтому никто транспорт останавливать не будет, но на всякий случай мы взяли с собой «гражданку». Переоденетесь здесь, чтобы лишний раз не светиться, а то не дай бог кто-нибудь увидит нашу колонну, пока до машин доплетемся.

Тут молча слушавший меня Воронин вдруг подал голос:

– Извините, товарищ… Лисов, сразу хочу сказать: переодеться мы переоденемся, но оружия сдавать не будем. Сами понимаете…

Я кивнул.

– Понимаю. Общее доверие и взаимная любовь возникнет только, когда вы посольство увидите. Но и со стволами тут шариться совсем не с руки. Случайный свидетель сделает один звонок в полицию, и те, невзирая на номера, грузовик могут остановить. А нам дипломатический скандал, как я уже говорил, вовсе не нужен. Поэтому поступим так: пока полной веры не будет, при себе оставляете пистолеты и гранаты. Остальное оружие – на носилки к раненым. Даже если кто нашу процессию с носилками и увидит, то ажиотажа это не вызовет – мало ли несчастных случаев в горах бывает? Вот двое ноги сломали или со скалы сорвались, а товарищи их в больницу тащат. Так пойдет?

Мамлей пробурчал:

– Пойдет…

И, попытавшись отлепиться от дерева, чуть не упал. Сделав несколько быстрых шагов, я успел подхватить цепляющегося за ветки Воронина и осторожно положил его на траву. М-да… младший лейтенант, похоже, держался на одной силе воли, а теперь, исчерпав все резервы, элементарно вырубился. Глянув на заострившиеся черты потерявшего сознание диверсанта, я спросил у Примакова:

– Давно его зацепило?

– В среду. А вчера еще и в руку добавило… Мы морфий для тяжелых берегли, поэтому Ворон себе укол не делал, но у него, похоже, кость задета.

– Понятно, сам-то цел?

– Почти. Так, царапина. Осколок по ребрам скользнул.

– Хм… вчера гранат не было, значит, раньше его поймал? – Старшина кивнул, а я продолжил: – Ладно, с этим сейчас доктор разбираться будет. Что у нас с пленными? Раненые есть? И вообще, где они?

– «Языки» все целехоньки. А мы, как вашу песню услышали, так их сразу связали поосновательней, кляпы в рот и вон под тот куст сложили. За ними сейчас Кот присматривает. У него ноги перебиты, так что ходить он не может, но как сторож еще работоспособен.