Основная миссия - Владислав Конюшевский

За сегодняшнюю ночь «языки», конечно, слегка очухались, но против природы не попрешь и теперь у них сильнейшие отходняки. В основном в физическом плане. В моральном же – пленные почувствовали, что смерть слегка отодвинулась, а суд – он когда еще будет, и поэтому перед моим приходом были расслаблены, как морские котики на пляже. «Легенды» наверняка пытались сочинять, убеждая себя, что они сработают, и все, возможно, обойдется. И тут вдруг появился непонятный человек, который одной фразой обломал все выстроенные линии поведения, назвав настоящее имя ракетного барона, да еще и обвинив его в массовом убийстве. Теперь все страхи, весь тот ужас, который он испытывал в последние дни, вспыхнет снова. Даже с большей силой, ведь к этому времени Браун уже слегка отошел от стресса и думал, что самое кошмарное позади. Главное сейчас для меня – не переборщить с обработкой, а то и более подготовленные люди в подобных ситуациях с катушек съезжали. Нам же сбрендивший фон никуда не уперся – если только пристрелить, чтобы не возиться…

Так что надо действовать на грани. Ну да ничего, опыт есть, поэтому, думаю, доведем «языка» до той кондиции, что он у меня с рук кушать начнет! Во всяком случае, в ближайшие несколько часов. Потом, конечно, очухается, но первое время будет вести себя паинькой. А мне только эти часы и нужны – переправить его в консульство, а дальше пусть уже Москва разбирается с пленными террор-группы младшего лейтенанта Воронина.

– К-хе!

Ага, у этой безмолвно разевающей рот рыбы, похоже, включился звук, так что сейчас послушаю, что он на мои слова ответит.

– К-хе, к-хе! К-хак – убийца? Вы ошибаетесь, я никогда …

Не дав ему договорить, напористо спросил:

– В чем я ошибаюсь? В том, что ты Вернер Браун? Или в том, что ты оберштурмфюрер? А может, в том, что ты руководитель ракетного центра?

Пленный натужно выпучил глаза, пытаясь быть как можно убедительней:

– Я действительно Вернер фон Браун, но к уничтожению пленных никогда никакого отношения не имел! Ни я, ни мои люди! Пленными занималась лагерная администрация, а мы выполняли только свою, конструкторскую задачу!

Я насмешливо оскалился:

– Именно поэтому ты служишь в СС и состоишь в нацистской партии? Кому ты врешь? Эсэсовец, который в концентрационном лагере занимается только работой с кульманом и собирает свои большие шутихи, так же реален, как и сказочная фея. Небось по выходным экзекуции «недочеловекам» устраивал, а потом их трупы на кран-балках вешал в назидание остальным? Отвечай, свинья!

От такого напора барон слегка засучил связанными ногами, пытаясь отодвинуться, и чуть было не начал вопить, но я хлопнул ему расслабленными пальцами по горлу, от чего он снова закашлялся и сипло выпалил:

– Я никогда никого не убивал! Поверьте! При строительстве подземного производства в Миттельверке вместе с немецкими рабочими действительно использовались военнопленные, но никто из исследовательского центра к ним отношения не имел!

– Зачем же ты тогда пошел в СС, вступил в партию? Ведь в НСДАП шли те, кто считал себя истинным арийцем и для которых мы были как пыль под сапогом?

– Вы не понимаете. Без членства в партии мои исследования были бы невозможны! А к структуре СС мы просто были приписаны приказом! Поверьте, я не убийца, а инженер, который просто хотел заниматься любимой работой.

Я опять криво ухмыльнулся:

– Любимой работой у вас был массовый геноцид?

– Да поймите вы, я не садист и не фанатик! Еще в детстве, прочтя труды вашего русского ученого Циолковского, я мечтал создать такую ракету, которая смогла бы выйти за пределы земли, в космос. И вся моя жизнь была посвящена только этому! За это меня даже гестапо арестовывало, обвиняя в саботаже, когда я параллельно с «оружием возмездия» занимался разработкой космической ракеты. А теперь вы говорите, что я уничтожал пленных, к которым никогда не имел никакого отношения! Я в жизни никого не убивал! Я…

Так, стоп, пора осадить, а то барон сейчас в истерику с непредсказуемым финалом впадет. Поэтому, ладонью прикрыв собеседнику разявленный в судорожном выдохе рот, я успокаивающе сказал:

– Ну тихо, тихо, тихо. Не ори. – И, когда пленный умолк, продолжил: – Мне только странно одно. В Советском Союзе тоже развито ракетостроение. И недавно даже были проведены испытания баллистических ракет, наподобие ваших ФАУ. Но у нас своя школа, у вас – своя. Где-то они пересекаются, а где-то расходятся. И чтобы исключить возможные ошибочные варианты, советским руководством было принято решение захватить сотрудников немецкого исследовательского центра. Ведь после войны вы все равно станете безработными, так как ни Америка, ни Англия просто не знают, где и как можно использовать ваше изобретение.

От такого красивого заворота я даже замолк на секунду. Нет, как сказал! И ведь не придерешься – создатели ФАУ только и успели, что несколько раз тайно испытать свое изобретение, так что ни о какой бомбардировке ими Лондона и речи быть не могло. Поэтому союзники действительно даже не представляют ни перспектив, ни мощи будущего ракетного оружия. Да что там союзники. Вот этот самый барон тоже может только в самых смелых мечтах вообразить, на что способно его детище. Но мы это знаем хорошо и свой шанс не упустим… Поэтому, мысленно погладив себя по голове за хороший слог, я продолжил:

– Это ведь не крылатые ракеты, разрабатываемые ВВС, а вообще не пойми что. Только в СССР мыслят перспективно и придают огромное значение тяжелому ракетостроению. Может быть, все дело в русской душе, но, согласитесь, именно в нашей стране были сказано, что земля – это колыбель человечества, только нельзя все время находиться в колыбели. Наверное, поэтому нас так манит космос. И чтобы достичь его как можно скорее, а также предотвратить бездарную потерю «мозгов», и был разработан захват в Гемпфеле. Только вот что мне показалось странным: если вы тоже мечтали о космосе, зачем совершили этот странный побег? Или вы думаете, что вас с вашими идеями еще где-то примут? Частным инвесторам подобную программу не поднять, а ни одно государство западного мира просто не будет финансировать настолько странные и бредовые идеи, не способные в обозримом будущем компенсировать затраты. О прибыли я вообще молчу…

Браун, пока я говорил, примолк и вообще вид имел настолько удрученный, как будто сам себе случайно нагадил на голову. Ну еще бы – рвануть в бега, перенести столько лишений, чтобы в конце концов выяснилось, что в СССР его разработки котируются выше, чем в его стране. Только по окончании речи пленный меня несколько удивил, так как, согнав с физиономии расстроенное выражение, он, как будто озаренный внезапной идеей, вскинулся и заинтересованно спросил:

– Господин… господин…

– Петров.

– Господин Петров, а откуда вы обо мне так много знаете? Не о нашем центре, а именно обо мне? Вы ведь меня сразу узнали. Ну… практически сразу. Ведь этот шрам не та примета, о которой знают множество людей. Но вы о нем знали. Значит, собирали сведения заранее. И про космос говорили очень уверенно, как человек, который разбирается в этом вопросе…

Вот чувырла братская! Я-то считал, что он уже «готовченко», но, похоже, сильно ошибался. Немец, поняв, что моментальный расстрел под горячую руку откладывается, сразу включил логическое мышление. И тут же просек, что я в нем заинтересован. Только вот никак не поймет почему. В родном рейхе он особой популярностью не пользовался. Гитлер, тот вообще его недолюбливал. Терпел, но не более того. И изобретения Брауна и Греттрупа не добавляли им веса как конструкторам: летали из рук вон плохо, и только лишь испытания последней модели позволяли на что-то надеяться. Но наступление Красной Армии поставило крест и на этих надеждах. Только ведь русская разведка сведения о нем почему-то собирала? Вот барон и терзается вопросом – зачем он нам понадобился? В Германии масса инженеров, изобретения которых на сегодняшний день гораздо более понятны и результативны. Одно реактивное детище Мессершмита чего стоит. И начавшаяся охота за авиационными и не только авиационными конструкторами вполне понятна и объяснима. Но при чем тут он, Браун? Только вот просвещать ракетного барона я вовсе не собирался, поэтому ответил так:

– Да, мы действительно собирали сведения о многих, в том числе и о вас. Поэтому я знаю и о генерале Дорнбергере, и о Гельмуте Греттрупе, и о других участниках вашего проекта. Работа, понимаете ли, обязывает знать.

– Тогда позвольте уточнить: моих сотрудников Советы хотят использовать для продолжения дальнейших исследований?

– Ты что – тупой? Я ведь уже сказал, что именно для этого и была разработана гемпфельская операция. И всех, кто согласится продолжать работу, СССР обеспечит этой самой работой.

Браун на оскорбление никак не отреагировал и, пожевав губами, задумчиво пробормотал:

– Такое впечатление складывается, что вы знаете что-то такое, о чем я еще не догадываюсь. И для выполнения этого «чего-то» вам понадобился весь техсостав ракетного исследовательского центра… Хм, еще вы сказали, что в России были проведены запуски баллистических ракет. Наверняка не очень успешные запуски, так как у вас хоть и хорошая школа, но мало грамотных рабочих. И оборудование сильно устаревшее. Но Советы готовы вкладывать деньги в то, что фюрер называл – «фейерверком-переростком»… даже сейчас готовы вкладывать…