Иллирия - Мария Соловьева

Вико выслушал меня молча, лица его я не видела, ведь каждое слово давалось мне с таким трудом, что я предпочла не подымать на него глаз. Затем я почувствовала, как ослабела его хватка, и смогла освободить руки. Так же молча он отступил от меня на несколько шагов и отвернулся, о чем-то задумавшись.

Я, неловко вернув берет на голову, переступила с ноги на ногу и неуверенно произнесла:

- Мне давно уж пора возвращаться... Простите, что нарушила ваши планы на сегодняшнюю ночь.

От мысли, что мне придется вновь пересечь зал, переполненный разгоряченными и полубезумными людьми, я ощутила, как моя спина взмокла. Вряд ли мне повезло бы во второй раз, ведь за то время, что я разговаривала с Вико, было выпито немало бутылок вина. Даже сейчас я слышала отголоски пьяных криков и истошного женского визга. Но выхода у меня не оставалось, Вико все так же безмолвно стоял в стороне, словно забыв о моем существовании, а перед глазами у меня был маятник часов, отсчитывающих минуты до рассвета. Опустошенная и подавленная, я шагнула к дверям.

- Дьявол вас побери, - пробормотал Вико. - Подождите, я оденусь и провожу вас. Я не могу взять в толк, как вы вообще сюда смогли добраться, а ведь вернуться вам будет куда сложнее.

И он принялся искать свою куртку.

- ...И не вздумайте в испуге цепляться за мою руку, - напутствовал он меня напоследок. - Да, репутация моя уж давно смердит точно навозная куча, но если я у всех на глазах буду миловаться со столь омерзительно выглядящим юношей, то это ее доконает. Сделайте милость - никогда больше не носите мужскую одежду. Есть дамы, которые в подобном виде приобретают некоторую пикантность, но вы - совсем другое дело.

Я с благодарностью кивнула, не решаясь произнести ни слова. Мне казалось, что любой изданный мной звук может вновь вывести Вико из себя, и он пинками выгонит меня из комнаты, как давешнюю девку, тут же выкинув из головы все мысли о моей дальнейшей судьбе.

Ступая за ним след в след, я шла по залу, вжав голову в плечи от страха. Вико несколько раз окликнули, он отмахнулся с пренебрежением. Затем женщина, в которой я узнала ту самую, чьим забавам с Вико я помешала, метнула в меня обглоданную кость, злобно выкрикнув: "Что б тебе провалиться, мелкий ублюдок! Откуда тебя черти принесли?.." Вико коротко велел ей заткнуться, потом подозвал к себе какого-то человека из числа прислуги и сказал, что вынужден отлучиться на некоторое время из дворца. Тот кивнул и ответил, что найдет господину коня, если удастся растолкать конюхов.

- Я... я не умею ездить верхом, - пискнула я, когда Вико уселся в седле и протянул мне руку.

Вико только скорбно покачал головой, помогая мне взобраться на коня. Я очутилась позади него, вцепившись в куртку. К счастью, конь трусил по улицам Иллирии неторопливо, и мне удалось даже ни разу не свалиться, хоть я и отчаянно ерзала, не в силах найти удобное положение.

Один раз нам навстречу из темной подворотни вышло несколько человек, чье недоброе молчание явно указывало на суть их намерений. Вико, ни слова не говоря, наполовину вытащил из ножен свою шпагу. Звук обнажающегося оружия был знаком грабителям, один из которых, сплюнув себе под ноги, наградил нас потоком глухой брани и вместе со своими спутниками скрылся в ночной тьме, явно не желая связываться с вооруженным человеком.

- Я слышала, вы не особо ловки в обращении с оружием и избегаете драк, - брякнула я, сама не зная зачем.

- Да уж, совершенно никчемный человечишка, - отозвался Вико. - То ли дело Ремо Альмасио!..

Я виновато вздохнула, понимая, что и в самом деле носиться со мной вовсе не было долгом Вико, и он мог отнестись к моим затруднениям куда равнодушнее, так что мне не стоило искушать судьбу.

- Простите за бестактность, - сказала я, когда поняла, что больше Вико ничего говорить не намерен. - Вы все же духовное лицо, вам ведь вообще оружие носить не положено...

- О, благодарю вас за снисходительность, госпожа Годэ, - откликнулся Вико.

- Вико, - взмолилась я, - я и в самом деле не желала вас никогда обидеть. Если какие-то мои слова показались вам несправедливыми, я прошу прощения, но ведь вы видите, что я всего лишь пыталась быть честной с вами...

- Да вы еще и необычайно щедры, одаривая меня своей честностью сверх меры! - еще более едким тоном произнес мой спутник.

Коня Вико оставил неподалеку от дома Эттани, пробормотав: "Непременно уведут. Хорошо, что эту клячу не так уж жаль". Вместе мы подошли к старому ореху, растущему под моим окном. Вряд ли у меня получилось бы самой взобраться обратно. Если бы Вико не вызвался меня проводить, боюсь, поутру мне пришлось бы стучаться в двери собственного дома, что было равносильно самоубийству.

- Ну и как вы собирались вернуться? - спросил Вико. В голосе его звучали нотки, свидетельствующие о том, как он утомился удивляться моей бестолковости.

- Не знаю, - призналась я. - В тот момент мне казалось самым важным вас предупредить, об остальном я не думала. Вико, я очень прошу вас - не появляйтесь в храме! Сообщите своей семье о заговоре, не позвольте Ремо Альмасио причинить вам вред!..

- Правильно ли я понимаю, что все это вы произносите лишь затем, чтобы избавиться от Ремо? - сухо спросил Вико. - Спрашиваю вас в последний раз.

- Да какая вам разница? - воскликнула я в сердцах. - Спасайте свою жизнь, коли вы ею дорожите, и прекратите, ради бога, эти бессмысленные притязания.

- Что ж, спасибо и на этом, - голос Вико был абсолютно бесцветен.

С его помощью я взобралась на одну из нижних ветвей дерева, затем Вико перебрался на подоконник и протянул мне руку, иначе я бы точно расшиблась, не сумев удержать равновесия. До рассвета оставалось не так уж много времени, а служба в храме начиналась поутру. Вико следовало торопиться, равно как и мне. Он ушел, не прощаясь, да и я больше не произнесла ни слова.

Глава 15

От волнения, причины которого я не могла никому объяснить, меня охватило лихорадочное исступление, из-за которого даже недосып и усталость не сказались на мне в полной мере. Вместо того, чтобы чинно подготовиться к выходу из дому, я металась из стороны в сторону, то роняя гребень, то спотыкаясь об собственные туфли, то замирая на полпути, не в силах вспомнить, что мне требовалось взять в руки. Арна несколько раз спросила у меня, в каком платье я желаю идти в храм. Я, с трудом понимая, чего она добивается своими вопросами, ткнула пальцем в первое попавшееся. Оно оказалось темно-синим, почти что черным и служанка удивленно переспросила, верно ли я желаю надеть столь мрачный наряд на праздничное богослужение?.. Но мне было безразлично, что подумают люди.

Из дому я вышла бледной, точно увидала призрака. Выполняя пожелание господина Ремо, я оставила волосы распущенными, и они казались почти бесцветными на фоне темного платья, равно как и губы, приобретшие серый оттенок.

К храму в праздничный день сошлось немало простого народу, считавшего, что наблюдение за прибывающими в носилках и экипажах знатными господами - вполне годное бесплатное развлечение. Стоило мне только показаться, как произошло событие, удивившее своим размахом даже господина Гако. Десятки людей закричали вразнобой: "Гоэдиль, Гоэдиль!" и принялись тянуть руки ко мне, умоляя меня упомянуть в своих молитвах кого-то из их родственников. Несмотря на то, что нас сопровождало несколько слуг, напор толпы едва не смел семейство Эттани, мне же оставалось лишь беспомощно смотреть на лица, искаженные мольбой. Многие пытались передать мне записки, где были изложены их просьбы. Я принимала их, пытаясь сохранять спокойное и ласковое выражение.

За этой сценой наблюдал и господин Ремо, стоявший на ступенях храма, откуда открывался хороший вид на площадь. Мне показалось, что его порадовало увиденное, и в его лице я легко читала довольство, свойственное человеку, сумевшему неожиданно для себя заполучить редкую диковинку для своего дома. В самом деле, женитьба ревнителя веры на женщине, которой приписывалось сотворение нескольких чудес во славу господа и его святых, являлась прекрасным завершающим штрихом для создающейся на наших глазах легенды о избавлении города от многогрешных Брана. Возможно, весть о том, что новоявленная благочестивица выходит замуж за самого достойного человека Иллирии, придала дополнительный чудесный блеск моему образу в глазах простых людей, испытывающих передо мной искреннее благоговение.

Гако Эттани, до сей поры не осознававший, как укрепилась моя слава в Иллирии, испытывал одновременно и недовольство из-за того, с каким трудом нам удалось пройти незначительное расстояние до ступеней храма, и гордость - фамилия Эттани обрела немалую славу в городе. Конечно, ложкой дегтя в этой бочке меда являлось то, что неслыханный почет роду принесла всего лишь глупая никчемная женщина, но как говорил господин Ремо, отец, прежде всего, был деловым человеком и быстро смирился с некоторыми недочетами происходящего.