Весенняя страсть - Дениз Домнинг

– Прекрати сейчас же. Что я, дурак? И не подумаю идти пешком, если можно ехать верхом. А теперь хватит сопротивляться, а то будешь болтаться всю дорогу в седле. – Николь сдалась и перестала отрывать от себя его руку. – Вот и хорошо. Теперь, чтобы твои ноги отдохнули, положи их на мои, а то икры сведет судорогой. – И Гиллиам пятками тронул лошадь, направляя ее вперед.

Здравый смысл подсказывал Николь, что дальнейшее сопротивление совершенно бесполезно и она зря тратит силы, которые понадобятся для следующей схватки. Правда, гордость ее восставала против столь трезвого подхода, но девушка слишком устала, чтобы беспокоиться из-за этого. Тихо вздохнув, Николь откинулась назад, прислонившись к груди Гиллиама. Желудок, казалось, окончательно успокоившийся, словно воспользовался моментом и напомнил о себе громким урчанием.

– Хочешь есть? – сразу откликнулся Гиллиам. – У меня есть хлеб с сыром.

– Правда? – Тотчас все заботы отступили, желудок запел в ожидании пищи.

Он дал ей кожаный мешок, и Николь рывком открыла его. Внутри лежал внушительный кусок черного хлеба, слегка подсохший, и маслянистый сыр.

Рот Николь сразу наполнился слюной, девушка с жадностью накинулась на еду. Хлеб был твердоват, но вкусен, она жевала его с блаженным выражением на лице.

Затем Гиллиам протянул Николь фляжку с разбавленным вином. Поев, Николь не почувствовала особенной сытости, но желудок был благодарен и за ту малость, которую получил.

Гиллиам рассмеялся, когда девушка вернула ему опустошенные мешок и фляжку.

– Так быстро? Я рад, что догадался предложить тебе поесть.

Слегка поежившись от намека на отсутствие хороших манер, Николь собралась было объяснить, что во рту у нее со вчерашнего вечера не было и маковой росинки, но, рассердившись, промолчала. Подумаешь, оскорбился ее деревенскими манерами. Да плевать она на это хотела! Но все же не очень хорошо, если Гиллиам сочтет ее совсем уж неотесанной. Даже по отношению к врагу надо вести себя прилично. Не важно, что она о нем думает, его доброта заслуживает признания. Поэтому, слегка откашлявшись, Николь сказала:

– Спасибо за еду и за помощь.

Слова, выдавленные через силу, не очень-то походили на благодарность.

– Пожалуйста, миледи.

Даже не видя его лица, Николь по голосу заметила, как он удивился.

– Но не думай теперь, что мои чувства к тебе переменились, – добавила она быстро. – Я просто решила, что твоя помощь заслуживает благодарности.

– Ну что ж, учту, – в голосе Гиллиама послышалось удовлетворение.

Потом они надолго замолчали; тишина нарушалась только мягким шепотом ветра в кронах деревьев и фырканьем лошади. Николь задрожала от холода, и Гиллиам расправил плащ: они оба оказались под ним. Ей пришлось теснее прижаться к груди рыцаря в поисках тепла.

Он обернул край плаща вокруг ног девушки, подоткнув его, и она очутилась как бы в коконе. Тело ее невольно обмякло, и хотя Николь поклялась ни за что этого не делать, ее голова сама собой легла на плечо Гиллиама. У нее не было сил снова поднять ее. Николь вздохнула и слегка поерзала в седле, усаживаясь поудобнее. Рука, обнимавшая ее за талию, напряглась, девушка услышала короткий вздох у себя за спиной.

– Теперь устроилась? – хрипло спросил Гиллиам.

Голова Николь покоилась у него на плече, как на подушке. Его дыхание овеяло ее щеку, вызвав странное ощущение где-то внутри, но девушка так устала: у нее просто не было сил разбираться, что это было.

– Да, – выдохнула она. – Но предупреждаю, я снова начну бороться, только немного отдохну.

– Не сомневаюсь, – ласково ответил он. – У нас просто небольшая передышка в схватке. Так?

– Именно так. – Девушка зевнула. – А как ты меня узнал? – Вопрос вырвался сам собой, и Николь несказанно удивилась, услышав ответ.

– Так ты же в моей тунике. – Гиллиам ответил с улыбкой, но без всякой насмешки.

Николь закрыла глаза. Теперь все понятно. Ничего удивительного, что ей пришлось закатывать рукава.

– Мы возвращаемся в Грейстен?

– Нет. – Гиллиам нежно потерся подбородком о ее волосы. Это подействовало успокаивающе.

– А куда? – Голос Николь звучал устало, но твердо.

– Домой, – был короткий ответ.

ГЛАВА 8

И часа не прошло, как они добрались до деревни. На небольшом поле, скучившись, стояли двадцать домиков. Непрекращающийся ветер поднимал столбы дыма от соломенных крыш. Изгородь, окружавшая деревню, служила слабой защитой. Дети в грубой одежде из сурового полотна с грязными лицами глядели через дырки в заборе на приехавших и хихикали. Взрослые, знавшие по опыту, что лучше не вмешиваться в происходящее за забором, смотрели издали.

Гиллиам придержал коня, ожидая своих людей. Николь дремала на плече своего спасителя, пока не появились солдаты. Она увидела лошадь с пустым седлом и угрюмого мальчика на пони. Сердце ее дрогнуло при виде ребенка, такого несчастного, с покрасневшим от холода носом и пунцовыми щеками.

– Милорд, – доложил выступивший вперед солдат, – никто не видел, как мы сюда приехали.

– Хорошо сработано, Уолтер. Прикажи окружить нас, чтобы моя невеста не вздумала бежать, прежде чем я пересяду на другую лошадь! – крикнул Гиллиам.

Его мощный голос оглушил ее. Гиллиам наклонился и гораздо тише добавил:

– Сейчас мы вынуждены расстаться. Не могу выразить словами, как мне больно это делать.

Его шутка снова разозлила ее.

– О чем, ради всего святого, ты болтаешь!

– Я не шучу, – с комичной серьезностью ответил он.

Когда солдаты окружили их, Гиллиам слез с лошади, но поводья не отпустил.

Николь посмотрела на него. Оказывается, он не собирается доверить ей лошадь. Ее хорошо охраняют. Пожалуй, теперь им не остается ничего другого, как привязать ее к седлу. Именно так поступил лорд Рэналф, когда вез ее в Грейстен. Желание стать свободной утроилось, и Николь напряглась, готовая к драке.

Один из людей Гиллиама передал ему накидку Николь. Гиллиам положил ее перед девушкой, насмешливо сказав:

– Поскольку у тебя нет булавки, завяжешь на плече узлом.

Но Николь не взяла накидку. Гиллиам, удивленно приподняв бровь, внимательно посмотрел на девушку.

– Я не стану тебя связывать, – ласково сказал он – Просто я хочу быть уверен, что мы поедем в одну сторону.

Чувство горячей благодарности охватило Николь, но она подавила в себе желание ответить ему добрым словом. Она резко подхватила накидку и тут же вспомнила, что у нее на голове теперь нет капюшона.

В эту минуту она, кажется, отдала бы жизнь, лишь бы накрыть чем-нибудь голову. Зачем она пожертвовала такими красивыми волосами? Когда Тильда отрезала первую прядь, Николь уже понимала, что попытка убежать обречена на провал. Ее все равно поймают. А теперь придется жить с доказательством собственной глупости не один год.