Враг Сальдисской Империи (4) - Антон Тутынин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К примеру, основой всей науки, как мне кажется, был материализм. Философское течение, считающее материю, то есть физический мир, основой всего. А идеальный мир — сознание, мысль, волю и прочие — её следствием. То есть результатом взаимодействия материи. Эта философия считала что бытие определяет сознание, и в зависимости от материального мира, что тебя окружает, человек точно также меняется, становясь его продуктом. На самом деле крайне полезная философия в моём случае, способная стать основой государство образующей идеологии! Но и здесь есть недостаток. Материализм не создаёт предпосылок к изменению мира человеком.
Идеализм же мне не нравился по той причине что определял мир как следствие воли некого идеального. Определялся продуктом воли, бога, духа или чего-то подобного. По сути, «идея» в идеализме была первична по отношению к материальному. Что также было для меня полезным по причине сильной схожести с религией или фанатизмом. Хотя и эту философию не стоило сбрасывать со счетов. Но когда без оглядки на окружающий мир какую-то идею ставят во главе всего, может случиться всё что угодно. И таких примеров в земной истории была масса. Как положительных, вроде самопожертвования Иисуса во имя своих идей, так и отрицательных, вроде холокоста. Когда идея превосходства одного народа над другими привела к миллионам жертв. Крайне опасная философия, требовавшая аккуратного подхода.
Метафизика и вовсе определяла мир как неизменный, постоянный, и в то же время постоянно меняющийся. Что казалось мне сложным для понимания простых людей. Конечно, мир имел постоянные законы, работавшие в зависимости от условий на изменявшихся принципах. К примеру в пустоте космоса время шло по одним законам, а глубоко гравитационном колодце (чёрной дыре) уже по другим. И я понимал что имела в виду эта философия, однако для человека малообразованного всё это будут выглядеть либо догмой, либо бредом. С этим также стоило быть осторожным.
И наконец, диалектизм. Философия, считавшая что в споре рождается истина. Утверждавшая, что в универсуме (вселенной?) и человеке постоянновзаимодействуют противоположности, а количественные изменения переходят в качественные, с поступательным движением от низшего к высшему. Крайне полезное течение для теоретиков! Его стоило преподавать даже школьникам.
В итоге, я так и не смог остановиться на чём-то одном, решив использовать все эти философии себе на благо. В науке, в армии, в повседневной жизни людей. И даже для обоснования моей политики завоевания подойдут разные аспекты этих философий. Я не вспомнил ни одного направления, не способного принести пользу!
И начать свой поход следовало конечно же с графства Кёнинг. Уже сейчас. Пока власть окончательно не сменилась — маркиза-то я прибил. А значит следовало действовать!
Размяв шею, я с удивлением обнаружил что наступило новое утро, почувствовав наконец зверский голод. Всё же пять дней обходился без обычной пищи, что было пределом для моей работоспособности — после я просто начну терять физические силы и общую кондицию. А значит пришло время подкрепиться!
А ещё следовало уделить сегодня побольше внимания своим девушкам, а то из-за недельного воздержания нервное напряжение уже ощутимо давило на пах!
* * *Симона Кёнинг проснулась от беспокойного сна рывком. Стоило только утреннему холоду начавшейся ранней зимы коснуться её лица. Оглядевшись, в сумраке комнаты она сходу разглядела мужа, стоявшего у распахнутого окна. Он уже оделся, и потому мороз не доставлял ему больших проблем. Ставни обычно прилегали плотно, не выпуская тепло наружу, так что сейчас морозная прохлада ощущалась очень остро.
— Альфред. Ты как? Всё хорошо?
— Впервые в жизни я не знаю что делать, милая. Впервые в жизни я просто не понимаю за что хвататься и как исправлять наше положение… Я ещё никакого не чувствовал себя таким бессильным! Дьявол! — уже суховатый, но ещё очень крепкий кулак мужчины ударился об оконный проём, выбив гулкий деревянный стук.
— Может быть пришла пора просить помощи у других? Хотя бы поговори с Вальтером, попытайся понять его, его мотивы, цели… — поднявшись в чём мать родила эта пожилая уже, но всё ещё крепкая и подтянутая женщина, прильнула к мужу со спины, как делала всегда когда позволяла интимная обстановка.
— Это больше не наш сын, Симона… — с болью с голосу выдохнул мужчина, — он стал совсем другим.
— Таким, каким ты и хотел его видеть? Властным, сильным, решительным! Вспомни, Альфред, как ты сокрушался о «позоре всего рода» что тянет нашу репутацию в пропасть. Разве не о таком сыне как сейчас ты всегда мечтал? Чтобы он стал, словно наш основатель, началом нового могущества Кёнингов.
— Но он не человек, милая. Как мне смотреть ему в глаза? Как держаться рядом? Он меня банально пугает… Даже сейчас, потеряв силу, я чувствую невероятное давление, что исходит от него. Даже император Дальгрог не вызывал во мне такого трепета…
— Ты справишься, я уверена. Просто не думай больше о нём как о глупом юнце, волочащимся за каждой юбкой. В конце концов он не просто человек! Ещё он живое божество огня, спустившееся с неба. И с этим мы ничего не сможем поделать… Но поговорив с ним я вижу: Вальтер всё ещё внутри, он живёт в этом существе. Он всё ещё смотрит на нас с тобой с любовью, и даже считает себя частью рода Кёнингов. Это самое главное! Он помнит всё что произошло с нашим сыном, даже незначительные мелочи вроде обычного положения за обеденным столом. Знает о нас всё что должен был знать Вальтер, помнит места в нашем замке где мог быть только наш сын… Я не зря задавала наводящие вопросы вчера. А ещё, как мне рассказали местные служанки, у него уже четыре наложницы! И все они выходят от него едва живыми, даже отдохнув и проспав до утра. А в течение дня он часто выпивает что-нибудь крепкое целыми бутылками, совершено не пьянея. Ты понимаешь? Даже пороки нашего сына всё ещё при нём, влияя на нынешнего Вальтера.
— Хмх… — что-то недовольно-ворчливое выдохнул её муж, как обычно не став ничего отвечать. Ему всегда требовалось обдумать вопрос всесторонне, хотя женщина была уверена, её слова он мимо ушей не пропустит.
— Обещай что хотя бы подумаешь над всем этим. И закрой, пожалуйста ставни — у меня ножки замёрзли.
— Ох ты! — опомнившись, Альфред захлопнул деревянные створки, придавив их широкой деревянной повертушкой, после чего схватил жену на
