Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ - Эльмира Нетесова

Директор лесхоза неуклюже топтался на месте, выжидая, когда уйдет Ашот и можно будет без свидетелей помириться с Никодимом. Но Ашот не уходил. И, кажется, не собирался оставлять наедине лесника и директора.

Евгению Дмитриевичу Лебкову, директору лесхоза, очень нужно было поговорить со стариком с глазу на глаз. Но к тому уже подошел Ашот:

— Прости нас, Никодим. Прости нашу глупость. У тебя горе, а мы… Ты прав. Не о том говорили. А спорить уже не о чем. Ты только зла на нас не держи в душе.

— Пошли ко мне в избу, — внезапно предложил Никодим обоим.

Ашот и директор, перекинувшись неприязненными взглядами, все же молча последовали за лесником.

В доме оба за стол сели. Хозяин на стол накрыл. Достал рябиновую настойку. Выпить предложил. Отказались дружно. Сославшись на дела и заботы. На предстоящий нелегкий день. Никодим оглядел обоих начальников, усмехнулся:

— И смешно и горько мне смотреть на вас. Чего насупились? Ведь не вы — участок беду потерпел. А друг в дружку глазами молнии мечете. Ко мне геолог сумел подойти. Извинился. Верно говорил. А вот друг с другом почему не можете? Иль взвешиваете, кто из вас больший начальник, а кто меньший? Чтоб достоинство соблюсти? Ан достоинство не в чинах, а в человечности.

Лебков нервничал. Поглядывал на часы. Ашоту в избе было тепло и хорошо. Он не торопился.

— Недавно у меня человек тут был. Из геологов. Неподалеку, с базы он. Лес любит шибко. И понимает его. Всю жизнь в тайге работал. Молодых учил — на разум наставлял. Теперь они в начальники вышли. А он, как раньше. Только совсем старым стал.

Ашот сразу понял, что рассказывает лесник о Василии. Стал внимательнее вслушиваться. А Никодим продолжал:

— Человек тот всю жизнь геологов ваших от беды в тайге берег. Сердце ихнее к лесу приучал. Чтоб любили. Уж сколько раз по глупости своей погибнуть они могли — счету нет. Он тайгой их выхаживал. И нынче — все ребята живы-здоровы. Свою работу любят. Крепко. А вот тайгу… Чужой так и осталась она для них. И ушел бы тот человек от геологов давно. Да только привык он к тем ребятам. А и в тайгу совестно нынче соваться. Виноват он перед ней за тех геологов. Потому всюду чужой остался. Геологи в стариках не нуждаются, они — обуза. Конечно, не гонят их от себя. Кормят. Но в памяти схоронили. Заживо. Значит, жизнь того человека нынче — не лучше моей. Никому не нужна. Как и я, он остался на пепелище. А в нем — ни тепла, ни радости. Даже крохи памяти нет.

— Знаю, Никодим, о ком ты говоришь. Хороший он человек. Сам ему многим обязан. Да только поймите же вы правильно, не могут люди рождаться одинаковыми. Не бывает такого. Один — тайгу любит, другой — небо, третий — море. А иные — просто свою работу. И не может один человек полюбить все одинаково. Противоречия его разорвут.

— Это как же? Если он любит небо, землю и море — это же одно целое. Почему человек порваться должен? — изумился Никодим.

— Ну как же не понял? Если ты любишь землю, ты станешь пахать ее, под поле?

— Я лес насажу!

— А другой, тоже любящий землю, под поле его раскорчует.

— Кто ж дозволит? — подскочил Никодим.

— Да я к примеру.

— Хорош пример!

— Но ведь колхозники не могут в твоей тайге разводить огурцы, помидоры, картошку.

— Им на это своя земля дадена. А мою — не трожь! — сердился лесник.

— Но они тоже на земле живут. С нее кормятся и любят по-своему. Хотя, вполне возможно, что к лесу они равнодушны, — заметил Ашот.

— К лесу, но не к земле. И ей они пользу приносят. И не только для себя на ней работают, а много люда с нее кормят. Значит, ихняя любовь — хорошая. А вот вы что земле дали?

— Молодец, старина! Верно подметил! — довольный, улыбался Лебков.

— Мы? Тоже кое-что на счету имеем. Вот, к примеру, возьми — кто уголь нашел? Геологи. А не найди мы его, от тайги давно бы ничего не осталось. Не только деревья, все пни истопили бы в печах. Ведь вон сколько людей на Сахалине живет. У всех квартиры. Всем тепло нужно. А предприятия? Заводы, фабрики, пекарни да поезда! Они не могут без топлива. Так в том, что тайга твоя живет, есть и наша заслуга, Акимыч.

— Сказываешь, уголь нашли? А на что его искать? Невесть какой клад! Да ты любую сопку ткни сапогом в бок, из нее уголь и посыплется. Подставляй мешок, бери, сколько поднять можешь. На то не обязательно геологом быть, учиться. Эту невеликую науку каждый мужик знает. На что ему геологи! Запряг кобылу, приехал к сопке, навалил полную телегу угля, топи, сколько хочешь. При чем тут вы? Да если хочешь знать, уголь на Сахалине первыми лесники нашли. Сам про то читал. Разожгли костер на сопке, костер давно сгорел, а земля жар дала, горит сильней и жарче дров. Глянули — это не земля. А камень горит. Потому первый уголь — черным камнем звали. Те же лесники о своем открытии и находке властям сообщили. Указали место своего костра. А уж после них геологи пришли. На готовое. На найденное. А это наш брат лесник открыл!

— Браво, Никодим! Так их, геологов! Крой на чем свет! — хохотал Лебков.

— Не спорю, возможно, и был такой случай. Но единичный. Уголь — далеко не основное и не единственное открытие геологов. Хотя и здесь вы говорите об открытых карьерах, где уголь добывают наземным способом. А мы…

— Что вы? Ну, сопку съели, лезь вглубь. В землю. Это же и так понятно. Сопка не чирей на земле. Она корни глубокие имеет. Знай, копай. На то ума не надо, была бы сила. Этого довольно, — упрямился лесник.

— А нефть тоже лесники открыли? — рассмеялся Ашот.

— Тоже, — не сморгнул глазом Никодим.

— Я не отвечаю за все месторождения. Но читал, что первую нефть у нас на Сахалине открыли необычно. И смейтесь сколько вам хочется, но тоже с помощью лесников, — вмешался директор лесхоза. — Это еще в царское время было. На одном из лесных участков были обнаружены темные пятна на земле. На них ничего не росло, а пятна эти пахли неприятно, отпугивая от себя зверей и птиц. Тогда лесник решил заменить эту землю, считая, что испорчена она скоплением гнили. Привез свежей земли, а грязную — такой он ее считал — решил выбрать и увезти подальше от своего участка. Но когда стал снимать верхний слой, увидел, что в образовавшейся яме собралась темная жидкость. Ее все прибавлялось. И испугавшийся за свой участок лесник побежал доложить о случившемся царскому чиновнику. Тот прислал сведущего человека, взявшего пробу этой жидкости. И установил, что это нефть. Немедленно сообщили царю. Но поскольку Сахалин считался местом каторжным, на находку в те времена никто не обратил внимания. И лишь потом… Но открытие нефти все ж остается за лесником. Пусть не из нашего поколения, но одного с нами звания. И геологи лишь потом объявились на Сахалине, куда как позднее нас!

— Кстати, не будь геологов, лесники и до сих пор считали бы нефть гнилостным отходом тайги. Не только не нужным, а и вредным явлением. И еще. Оказывается, первыми зачинщиками пожара были тоже лесники! — рассмеялся Ашот.

— Враки!

— Когда такое было?

— Вы ж сами рассказывали, как лесники сопку с углем подожгли. Костер, мол, отгорел, а земля заполыхала.

— Так они загасили!

— Чем? — смеялся Ашот.

— Водой, конечно, — выпалил лесник.

— Какой водой, если они костер, по вашим же словам, на сопке развели? Что, шапками воду носили? Да и где она была, та вода?

— Ну, затоптали, значит.

— Уголь, да еще горящий, не затопчешь, — упорствовал Ашот.

— Землей закидали.

— А сопка же сплошь из угля. Сверху если и закидали, то огонь все равно вглубь пошел. Так что в данном случае ваши коллеги не только открыли месторождение, но и нанесли ему немалый ущерб! — Ашот явно подтрунивал над стариком, но тот не заметил этого.

— Нет уж! Несогласный я. Про пожар там ничего не было написано. Уж если бы случилась такая оказия, не смолчали бы. Это точно!

— А книгу эту лесники писали! А о себе или собрате кто плохо скажет? Вот и замяли исход открытия. Только он на ладони. В том случае лесники, не зная почвы, не проверив места, погреться решили. И навредили. От месторождения, по всей вероятности, один пепел оставили.

— Ловко выкрутились! — рассмеялся директор.

— Ну, а если серьезно, нефть людям нужна, Никодим. Очень нужна. И тебе, и мне, и ему. Всем. Значит, без нас, геологов, никак не обойтись.

— Нефть ты любишь. Вот если бы так же и тайгу… — вздохнул лесник.

— Я людей люблю, Акимыч. Ради них, чтоб лучше жили, и работаем мы. Для них ищем нефть и золото, уголь и серу. Руду — для них! Всяк свое дело любит. Мы любим поиск. А разве не интересно знать, что в недрах земли лежит, что скрыто от глаз? Платина или олово, медь или железо? Интересно! Вот и ищем! Любопытство и необходимость заставляют. Вот ты идешь по тайге и видишь, какая погода будет завтра. И через неделю. Знаешь, снежной ли будет зима, знаешь, какая травинка что лечит. А мы идем по-своему. Собираем образцы. По ним определяем, что залегает здесь, на глубине. Стоит ли вести поисковые работы, что найдем, а чего искать не стоит. Так что каждый из нас свое на земле видит. Своими глазами смотрит, своим чутьем угадывает. Свои ошибки и радости за плечами носит. И не будем спорить, кто людям нужнее, кто дороже. Все нужны. И вы, и мы. Ну а если случаются накладки, нужно в них уметь разобраться. Но по-человечески, трезво. Я не поверю, чтобы искренне любящий тайгу ненавидел людей. Или любил лишь по категориям. Здесь не может быть половинчатости. Либо любишь людей, либо нет. Если нет, значит, не можешь и тайгу любить. Тайга — детище природы. А природа — мать всем. И вам, и нам. И ее тоже нельзя любить частично. А если так: как лесник может не любить людей, работающих в тайге? Которых даже она, не имеющая человеческого сердца, кормит, лечит и бережет? Не спрашивая о должности и роде занятий. Мы не менее вас ей нужны. И если встретится среди нас неосторожный или же безразличный ко всему человек, нельзя этим клеймом всех геологов метить, — гнул свою линию Ашот.