Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ - Эльмира Нетесова

Ашот попробовал разыскать Терехина. Но куда там! Перемазанные сажей, грязью, прокопченные в дыму лица — невозможно было узнать. Где свои, где чужие? Попробуй отличи! Все черные, как злые тени. Кашляли в дыму. Чертыхались. Сбивали огонь с кустов и деревьев, А он, прожорливый, накидывался на ели. Те вспыхивали факелами. Трещали искры. Гудело пламя. Стонала тайга. Обугленные ветви берез повисали печально, скрючиваясь, как пальцы, в предсмертной агонии. Пришла весна, но не будет радости. Огонь лизал стволы берез. Раздевал, обнажая стройные деревца. Палил нестерпимо. Накалял докрасна. Трещали березы, падали огненными столбами. Белый, едкий дым окутывал ели. Снимал с них наряды зеленые. Взамен пепел оставлял. Горела смола жарко. Рябинки, вербы, боярки, ольха — все полыхали, стонали. Свечами вспыхивали кедры. Пламя перекидывалось на кусты. Съедало их в секунду начисто.

Свирепело пламя, озверело кидались на него люди. Телогрейками, лопатами сбивали пламя, сапогами затаптывали. Землей закидывали. Носили бегом воду: от влаги ель зашипела. Но через минуту пламя снова охватило дерево. Горели пни и трухлявые коряги, трава и даже воздух. Он накалился и стал багровым. Нечем дышать. Жара обжигала не только тело, — добиралась до легких. Дым ел глаза. Ничего не видно. Вот кто-то в ноги ткнул больно. Это заяц. Одурел от страха. От огня спасается. Шерсть на боках опалилась. Куда бежит — не видит. Да и что можно разглядеть здесь?

Ашот забрасывал землей кусты. Но и земля горела. Ногам нестерпимо жарко. Сапоги накалились. Руки будто срослись с черенком лопаты. Скорее! Вот рядом ель упала. В ней дупло. Белка у ног крутилась. Бельчат спасти не смогла — сгорели. Малы. Не научились бегать. А матери каково? Хоть и зверек, а своих детей тоже жаль. Родились для смерти. Но кто же знал? Кто предвидеть мог? Сунулась белка в дупло. Поняла. Крутнулась. И, с горя не углядев, метнулась на соседнюю ель. Вместе с деревом вспыхнула. Вместе с ним и умерла.

— Сюда! Сюда! — кричит кто-то.

Ашот оглянулся, в пелене дыма не сразу заметил тракторы, бульдозеры: те плечом к плечу рванулись на огонь, на кусты и деревья. Подминая и утюжа все. Живое и сгоревшее — под одну гребенку. Что дерево — человека бы не задеть! Дым тайгу ночною сделал. Олень за кочкой стоял. Не знал, куда бежать. Впереди пламя, позади — люди, по бокам тракторы, сверху дым, снизу — жар. Вот и растерялся. Кто-то из геологов свистнул. И олень, зажмурив глаза, прыгнул напролом. Туда, откуда свежим воздухом пахнуло. Там спасение.

— Вперед!

И снова, рыкнув моторами, пошли тракторы на тайгу. Вон какую дорогу проутюжили! Через нее огонь не перекинется. А этот участок? Снявши голову — по волосам не плачут.

Мужчины затаптывали огонь.

— Осторожно! — кто-то с силой дернул Ашота за рукав. Едва на ногах устоял. А рядом в ту же секунду береза повалилась. Мгновение. Не успей отскочить — и все. Оглянулся — кто отдернул? Но человека уже нет. Вокруг черные тени. Попробуй узнай, кто из них помог в эту минуту. Никто не придал тому значения. Некогда. Никто не ждал благодарности и не нуждался в ней.

Который теперь час? Да какая разница. С пожара не уйти, покуда не погасят. А пот бежал, заливая глаза, спину, кажется, до самых пяток.

Ашот разжал ладонь. Больно. Глянул — кровавые пузыри на ладонях вспухли. Давно не работал, отвык. Он вытер ладонью лицо. Оно все в грязных полосах, копоти. Не беда. Здесь теперь все похожи друг на друга.

— Давай слева заходи! — перекрикивая шум огня, кричал какой-то тракторист, прокопченный чернее трактора.

— Да уйди ты с дороги! Чего рот разинул? — услышал Ашот.

Он отскочил в сторону. Трактор резко рванулся вперед. Ашот споткнулся обо что-то мягкое. Лисья нора. Лисята не успели окрепнуть. Сумели выползти. И теперь задыхались. Им некому помочь. Мать в дыму потеряла дом. Кто теперь их выведет? Ашот схватил лисят за загривки. Пятеро. Перенес туда, где огонь им не страшен.

— Ты что? Зверей спасаешь? Тут люди с ног сбились! Ишь, добренький!

Ашот вгляделся: Олег из отряда Терехиной. Конечно, он. Хотел подойти, но тот, узнав главного геолога, поспешил скрыться в дыму.

«Ну, подожди, гад!» — подумал Ашот. И, отложив окончательный разговор с Олегом до конца пожара, снова взялся за лопату.

Когда над тайгою опустились сумерки, пожар потерял силу Но люди не уходили отдыхать. То там, то здесь в зареве огня шевелились фигуры. Слышались голоса. Люди не хотели спать. Лишь женщины готовили ужин на только что отнятой у огня поляне.

Ашот сел перекурить. Руки, ноги ныли от усталости. В глазах резь от дыма. На зубах скрипело. Душил кашель.

Кто-то подошел. Заглянул через плечо. Отошел тихо. А вскоре за спиной шаги послышались.

— Иди поешь, Ашот.

Это была Нина. Он послушно встал, безвольно подошел. Взял миску из чьих-то рук. Ел. А ложка падала. Глаза слипались.

— Пошли спать. В палатку. Запасной спальник имею. — Его кто-то взял за плечо. Ашот оглянулся — Терехин. — Пошли. Клизму потом вставишь. Сейчас иди. Там и без тебя справятся. На убыль пошло. Ну, вставай. Хоть и не по душе тебе моя компания, да ничего не поделаешь. Стерпишь. До утра. А там разбежимся.

Ашот подошел к палатке.

— Вот вода. Умойся. Дай солью. Ну, нагнись. Рубашку лучше сними. Вот так. Держи мыло. Быстрее.

Содрав с Ашота сапоги, помог влезть в спальный мешок. Сам рядом сел.

— От чего пожар начался? — едва шевелил губами Ашот.

— Это что? Допрос?

— Вопрос.

— От взрыва. На торфе. Там загорелось. Мы проглядели. Ночью началось. Кто ж знал? Огонь вглубь пошел. Сами еле живы выскочили. По карте там не указан торф. Вот и попали в переделку, — вздохнул Юрий.

— Опять. Нина? У нее?

— Да, — устало отмахнулся Терехин.

— Эх-х, и надоело же мне. Только и знай — все беды с ее отряда начинаются. Теперь попробуй докажи, что не виноваты!.

— Лесничество почвенные карты дало. На них и ориентировались. Им поверили, — чертыхался Терехин.

— Когда их карты получили?

— В начале года.

— А свои имели? — У Ашота пропал сон.

— Имели. Обычные. О почвах в них — ни слова.

— Значит, лесничество неверные карты дало?

— Они только поверхностный слой обозначили. А мы работали с глубоких шурфов. На почвы внимания не обратили. Как нарочно! Да и взрыв делали вечером. Много ли увидишь? — махнул рукой Юрий.

— Значит, есть шансы? — повеселел Ашот.

— Не очень. Лесник говорил о торфе. Да и этот, ученый. Подорожник. Часа два с Нинкой ругался. Мол, нельзя здесь взрыв делать. Тоже о торфе говорил. О больших залежах. Тетрадку совал. Она не поверила им. Карты же на руках. Ну и…

— Только этого нам теперь недостает, — сплюнул Ашот.

— Дело сделано. Тут уж кого винить? Мы поверили данным. Лабораторным. Почвоведческим. Официальным. Оказалось — липа. Они на глубине сорок сантиметров дали. А шурф — на семьдесят. На том и беда.

— Кляузами закормят, — сморщился Ашот.

— Теперь не миновать, — согласился Терехин.

— Как думаешь, ущерб большой?

— Лучше не спрашивай. Участок, ясно, почти весь в гарь пойдет. А что из нас сделают за это, даже предположить трудно, — вздохнул Юрий. — До сих пор только половину зарплаты получаю. За загубленный лес рассчитываюсь.

— Акимыч — тот не только лес подсчитывает, но и каждую птаху. Хорошо, если б хоть нефтью площадь себя окупила. Тогда б забыли. А если ничего не даст — не сносить головы, — подтвердил Ашот. — Еще от того, леспромхозовского акта опомниться не можем…

— А сколько сейчас у бурильщиков на забое? — оживился Терехин.

— Полторы тысячи метров. Еще девятьсот.

— Эх, хоть бы не водичка. Тогда…

— Тогда еще пять номеров будут ставить.

Терехин потер руки:

— Чаю хочешь? Принесу. По старой памяти.

— Давай. А то дыма наглотался. Не продохнуть.

Они пили чай, обжигая руки и губы. Торопились. Чай снимал усталость, прогонял сон.

— Как дед Василий? Здоров? — спросил Ашот.

— А что с ним сделается? Живет потихоньку. Ему проще, чем нам. Все улеглось с ребятами. Тол спрятал. Но после того случая он какой-то странный стал. Молчаливый. Раньше заходил ко мне, хоть иногда. А теперь словно не замечает. Окликну — уйти норовит. Спрошу — отмалчивается. То ли задумал что, то ли старость. Однажды помощь его понадобилась. Консультация по старой привычке. Так отказал. Уже чем не задабривал. Землянку в порядок привели, экипировку новую дал. И не помогло. Кстати, постель ему теперь регулярно меняют…

— А какая же консультация? — спросил Ашот.

— Пустяковая. Надо было небольшую площадь осмотреть. Для топографов. Чтоб прокладка профиля основной массив не задела. Так он предложил, чтоб я к этой работе подключил Подорожника. Это же все равно что козла в капусту пустить. Он же обязательно сказал бы, что в том месте, по его соображениям, нельзя бить профиль. Из-за букашек. Им урон нанесен будет. Ну, я отказался. И старик уперся. А теперь вот — нате вам. Пожар.