Золотые рыбки - Алена Судакова

— Да я практически ничего не делаю. Люди сами несут мне презенты…

И тетя Валя захихикала. А потом она села и вышла из тюрьмы больной и разбитой. Мать с нею больше не виделась.

Именно тетя Валя первая приучила Вадима держать в руках медицинские инструменты — приносила ему из больницы шприцы, капельницы, странные бумажки, которые меняли цвет, если на них помочиться. Он в них почти не играл — брезговал. Складывал в коробку и лишь изредка рассматривал и нюхал.

Иногда тетя Валя приезжала в гости к ним, и тогда Вадим прятался под столом. Но мать выуживала его оттуда, заставляла умыться и выводила к гостье. И снова начинались слюнявые объятья и глупая лесть. А потом про него забывали или сажали на стул и не велели уходить с места.

Однажды из сумки тети Вали выпал на пол нож, маленький, блестящий, острый. Вадим спрятал его и достал, когда остался один. Чтобы проверить остроту находки, он не пожалел любимую игрушку — старого плюшевого медведя. Скальпель вонзился в плюшевую плоть, как в масло, на пол посыпались опилки. А Вадиму вдруг показалось, что полилась кровь, и он закричал… Думал, что кричит, хотя на самом деле из открытого рта не доносилось ни звука. Так его и нашла мать: с занесенным над медведем скальпелем.

Воспоминания прогнали остатки сна. Вадим сел на кровати, закутался в одеяло и дрожал до самого утра, вглядываясь в зеленый мир стоящего на столике аквариума, где золотые рыбки беззвучно разевали рты.

Глава 12. Не отдам!

Казалось, суета вокруг не имеет ничего общего с операцией по задержанию преступников. Но это было не так.

Костя Пахомов не отходил от нее ни на минуту. Алену проинструктировали, что она должна делать и как себя вести. Переспросили.

— Я все помню, — сухо отозвалась она. Оперативник прикрепил к ее блузке едва заметный микрофон.

— Слав, фонить не будет? — волновался Пахомов.

— Не, не должен.

— Тогда ладно…

Среди группы захвата Алена, к удивлению, заметила Семена. Он был в бронежилете, надетом поверх футболки, сидел на подоконнике, проверяя оружие, и пересмеивался с высоким жилистым парнем. В ее сторону он ни разу не повернул головы. Если ему наплевать на нее, зачем он здесь, это же не его профиль?

От созерцания равнодушия Семена Алену отвлек голос Пахомова:

— Алена Владимировна, повторите еще раз, что вы делаете!

Она заученно повторила:

— Беру сумку, стою у обочины. Подъезжает машина, я отдаю сумку и машу платочком вслед.

— Чего? — вытаращился Пахомов. — Алена Владимировна, ради бога, не нужно самодеятельности, иначе за вашу безопасность мы не ручаемся!

— А кто ручается? — занервничала она, хотя выпила с утра успокоительные капли. — Почему я должна отдавать им деньги? Это мои деньги… Вернее, брата. Он зарабатывает их в поте лица. Его фамилия далеко не Абрамович. А тут знаете сколько? Вам за всю жизнь не заработать. Так что деньги я им не отдам!

Пахомов вымученно вздохнул, едва не заставив ее усовеститься.

— Делайте все так, как мы договорились! Как только сумка будет у них, вы уходите. Дальше — наша работа.

От страха холодело внутри. Ко всему прочему заболел живот, и Алена сидела сгорбившись, прижав к нему руки. Почему это должно было случиться с ней? Чем она провинилась и перед кем? Тем, что умеет работать и ее салон нравится клиенткам?

Неожиданно на плечо опустилась тяжелая ладонь, и Алена вздрогнула и обернулась.

Семен. Таки обратил внимание.

— Не волнуйся. Все будет хорошо.

Алена усмехнулась:

— Если будет плохо, я обещала оставить бизнес подруге… Мимочка рвалась со мной, а я не разрешила. Не хватало, чтобы с ней что-то случилось.

Алену пробило на разговор. Она доверчиво вглядывалась в лицо Семена:

— Может, нужно было отдать деньги и не связываться с вами?

— Ты все сделала правильно, — похвалил Семен.

— Тогда почему мне страшно? — задала она закономерный вопрос. — И что ты здесь делаешь? Ты же из другого отдела?

— Напросился, — признался он.

Хотелось разгромить его какой-нибудь насмешкой… И не получилось.

— Зачем?

— Как-никак ты моя соседка…

— Ну да, так и есть.

Алена разочарованно отвернулась, уставилась в окно.

День выдался солнечный, но нежаркий. В высоком голубом небе плыли облака, похожие на собак, лошадей, улиток… По дорожке шла молодая пара. Парень обнимал девушку, прижимался носом к ее виску и что-то нашептывал. Она смущалась, а потом нежно касалась губами его губ.

— Я слишком молода, чтобы умереть! — вздохнула Алена.

На самом деле она смирилась с тем, что ее непременно убьют.

Семен покачал головой, отозвал в сторону Пахомова.

— Она нервничает. Сорвется ведь. Может, перенести операцию?

— Да ты что? Все готово! Ребята заблокировали улицу, ждут нас.

— Но для нее это опасно!

Пахомов хмыкнул:

— Да не волнуйся ты за свою кралю. Отдадим тебе в руки в лучшем виде.

Алена слышала разговор, незаметно улыбнулась: волнуется за нее! На душе потеплело. Казалось, кто еще будет переживать, кроме брата да Мимочки? Но есть он, Семен Краснов.

От возгласа Пахомова: «Пора!» Алена едва не лишилась чувств, но заставила себя встать. Пошла на нетвердых ногах к двери, сталкиваясь по пути с оперативниками.

— Извините… извините…

— Алена…

Она повернулась, взглянула на Семена.

— Я буду рядом, — шепнул он, легонько коснувшись губами ее щеки.

Она не успела ответить. Сквитается потом.

Оперативники словно растворились в воздухе, рядом не осталось никого. Но Алена чувствовала их незримое присутствие и знала, что больше остальных за нее переживает Семен.

— Надо верить… Все будет хорошо! — бормотала она себе под нос.

Алена прогуливалась вдоль дороги минут пятнадцать. Мимо шли люди, никому не было до нее дела. Может, никто уже и не придет? Вот радости-то будет!

Неожиданно возле бровки с визгом затормозили жигули. Опустилось стекло со стороны пассажира, высунулась рука с толстыми, мясистыми пальцами и поманила ее. Набрав в грудь побольше воздуха, Алена подошла, заглянула в салон. Она сразу же узнала одного из бандитов, приходивших за деньгами. Кажется, его звали Винни-Пух.

— Принесла?

— Да, — коротко ответила она.

— Давай, коза, и в следующий раз не вы…ся, иначе вместо стола разобьем на мелкие части твою головку!

Бандит захохотал, широко открыв рот. На Алену пахнуло смрадом давно не чищенных, гниющих зубов. Она бы отдала сумку, если бы не оскорбление. Что-то внутри переклинило. Забылись наставления оперативников, ушел страх.