Золотые рыбки - Алена Судакова

Он упал ничком на кровать. Как теперь все объяснить Алене? Что сказать? Самое малое, что он дурак.

Алена зашла в квартиру, включила свет, села на диван и принялась безудержно хохотать. До слез.

— Вот дура! Какая же я дура! Изо всех мужиков на свете я выбрала самого гадкого. Обманщик! Предатель! Козел…

Она рванула блузку, отрывая пуговицы, стянула джинсы. На губах остался вкус его поцелуев. Смыть и немедленно! Но вместо того, чтобы намылить лицо, Алена долго рассматривала отражение в зеркале. Все то же и одновременно что-то незримо изменилось. Она сама изменилась. Даже стервой быть расхотелось. Прежде это было необходимо, чтобы быть сильной, чтобы выжить без надежного мужского плеча. Но теперь рядом с ней был Семен…

— Скотина!

Она скинула одежду, залезла в ванну с пеной и долго плескалась, вспоминая его руки. Почему она злится на него? Разве он что-то обещал? Клялся в верности или признавался в любви? Глупо требовать от мужчины того, в чем ему отказала природа! Верность в современном обществе сродни артефакту, можно разве что откопать. Она ведь тоже может изменить ему, и он не посмеет потребовать у нее отчет!

Алена нырнула в пену с головой, вынырнула. Зазвонил сотовый, лежащий на бортике ванной.

— Наконец-то! — закричала в ухо Мимочка. — Ты же обещала позвонить, как доберешься домой. Жду-жду, извелась вся!

— Я только пришла и еще сижу в ванной.

— Тебя столько времени продержали в полиции?

Алена хмыкнула, представляя выражение лица подруги, когда та узнает о Семене.

— Я была в кафе, отдыхала.

— Одна?

— С соседом… С Семеном. Он меня пригласил, — соврала она. — Мы выпили кофе, поболтали, потом поехали домой.

— И все? — спросила Мимочка с подозрением.

Алена выдержала паузу, как хорошая драматическая актриса.

— Между нами кое-что произошло…

Мимочка громко воскликнула:

— Так я и знала! Алена, ты сошла с ума. Он же…

— Мент? Ну и что? Это даже возбуждает.

— Ты только что развелась. Мало Куроедова, нашла еще хуже — опера! Что в нем хорошего? Что между вами может быть общего? — недоумевала Мимочка.

— Постель.

У Мимочки пропал дар речи.

— Вы уже да или еще нет?

— Мысленно — да и не раз! — Алена плескалась в пушистой пене. — Меня тянет к нему, особенно когда он бывает грубым. Хорошим девочкам нравятся плохие мальчики — закон природы.

— Подружка моя, ты мазохистка!

— Еще какая!

Перед глазами лопались разноцветные пузырьки пены. Алена сдувала их с плеч и груди, представляя, как то же самое сделал бы Семен.

— Эй, Алена, заснула, что ли?

— Замечталась.

Зажав телефон плечом, она вылезла из ванны, обернулась большим полотенцем и пошлепала босая в спальню. На полу остались мокрые следы, и это показалось забавным. Сегодня ее что-то слишком тянет на веселье.

— Знаешь, подруга, — Алена открыла бар, достала бутылку мартини и плеснула в бокал, — хотелось провести эту ночь с красивым, сильным мужиком. Вдруг у меня больше таких ночей не будет…

Мимочка всполошилась и, видимо, разбудила сына. Алена услышала ее торопливый голос:

— Подожди, сейчас приду. Могу я поговорить с подругой? Алена…

— Да здесь я, здесь.

— Откуда такие мрачные мысли? Все будет хорошо, вот увидишь!

Ага, в полиции ей сказали то же самое. Только почему-то тянет пойти и написать завещание, которого, кстати, у нее нет. Кому все оставить? Она мысленно перебрала всех друзей, знакомых, вспомнила и бывшего мужа. Жорик будет счастлив, если она оставит ему ауди…

— Мимочка, хочешь, я оформлю на тебя завещание? У Бориса и так все есть, а тебе пригодится.

— Алена… ты это брось, брось немедленно! Или я завтра тебя никуда не отпущу. Нет, я с тобой пойду! — активизировалась Мимочка, отгоняя от телефона домашних. — Если надо, я могу пойти вместо тебя.

Алена рассмеялась.

— Да угомонись ты, меня будут охранять. Там работают классные ребята.

И снова перед глазами возник Семен. Жаль, что у них ничего не получилось.

— Ты меня так напугала, что я теперь не усну!

— А я вот усну. Одна. А могла бы и не одна… Но когда мы приехали и открыли его квартиру, там была его бывшая… Полуголая. Если бы ты видела ее — настоящая корова! А Семен жил с ней, спал, ел, о чем-то говорил. О чем? Я сразу поняла: она круглая дура!

Мимочка выслушивала жалобы молча, за что Алена была благодарна. Не нужно ей сейчас ни жалости, ни упреков и увещеваний.

— Надеюсь, ты не подралась с ней?

— Я благоразумно ушла домой. У меня еще осталась гордость…

Плохо, что с гордостью не поболтаешь, не ляжешь в постель. Она не согреет, не спасет от одиночества. Даже не чокнется с тобой стаканчиком-другим.

— Что будешь делать дальше?

— Ничего. На нем свет клином не сошелся. Найду другого, если останусь жива… Фиг ему, а не меня…

Алена допила мартини, забралась под одеяло и свернулась калачиком. Наплывала дремота, через которую голос Мимочки едва слышался.

— Вадим!

Тень матери придвинулась ближе. Он давно не спал, притворялся, с силой сжимая веки.

— Ты был сегодня плохим мальчиком! И поэтому мы сегодня поедем к тете Вале!

Глаза Вадима широко раскрылись, он жалобно попросил:

— Только не к ней, пожалуйста, мама! Я больше не буду.

Но мать никогда не меняла принятых решений.

Вадиму казалось, что его поднимают с постели, умывают, одевают и ведут за руку к автобусу. А ведь как было бы здорово поехать в парк аттракционов!

Тетя Валя… Она была двоюродной сестрой матери. Вадим никогда не любил ее. Толстую, вечно улыбающуюся, норовящую прижать его к себе, обслюнявить, потискать. У тети Вали было много денег и не было проблем. Она могла все достать, или купить, или найти через друзей и знакомых даже в трудную пору дефицита. Она работала в поликлинике и выписывала липовые больничные, о чем Вадим узнал случайно, когда подслушал разговор тети Вали с матерью.

Все важные разговоры происходили на кухне, куда Вадиму в такое время вход был запрещен. Но дверь оказалась закрытой неплотно, и Вадим приник к щели.

Тетя Валя курила, стряхивая пепел с папиросы в хрустальную пепельницу. Мать стояла у окна, сложив руки на груди.

— Валя, ты не слишком зарываешься с больничными?

— Ну лапуля, Ната, как иначе проживешь? Ты мне — я тебе, слышала такое выражение?

— Слышала, — отозвалась мать. — Мне страшно.

— Да я практически ничего не делаю. Люди сами несут мне презенты…

И тетя Валя захихикала. А потом она села и вышла из тюрьмы больной и разбитой. Мать с нею больше не виделась.