День Святого Никогда - Антон Фарб

Жертвы избавили его от необходимости напрягать память, появившись на лестнице собственной персоной. Первым страдальцем оказался господин префект жандармерии, одетый в парадный мундир с аксельбантами, эполетами и прочей мишурой; а вторым был глава Цеха механиков в угольно-черной мантии, на которой посверкивали маленькие золотые пуговки-шестеренки — эмблема Цеха. И надобно заметить, что вид у обоих был самый что ни на есть жалкий, несмотря на всю торжественность их убранств.

Грубое и пористое, как пемза, лицо господина префекта, обрамленное густыми курчавыми бакенбардами, в данный момент исходило багровыми пятнами, которые медленно расползались от картофелеобразного носа на вислые бульдожьи щеки и приземистый лоб; господин же главный механик, напротив, был крайне бледен, и цветом кожи напоминал вяленую рыбу. Маленький, скошенный подбородок цеховика предательски дрожал, а глазки растерянно помаргивали, и из этого можно было сделать вывод, что за минувшие двадцать лет Сигизмунд не только не утратил, но и довел до совершенства свое умение повергать людей в трепет силой одного своего слова.

Поглощенные своими заботами, обе жертвы словесной порки прошагали мимо Феликса, не удостоив его даже взглядом, на что он, собственно, и не очень-то рассчитывал, понимая, в каком состоянии они сейчас находятся: господин префект маскировал свою оторопь при помощи грузной и тяжелой походки, призванной создать видимость утраченного самоуважения, а цеховому главе было уже не до таких тонкостей, и потому он мелко семенил рядом с коренастым жандармом, временами пытаясь что-то заискивающе промямлить, и совершенно не заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны.

А выглядело все это очень и очень странно. Менее всего на свете Феликс ожидал увидеть этих двух людей в Школе в день, отличный от Дня Героя, и уж совсем немыслимо было представить себе, каким образом им удалось навлечь на себя гнев Сигизмунда. Оставался только один, и очень простой способ это выяснить…

— Опять?! — проскрежетал Неумолимый Пилигрим, когда Феликс отворил дверь деканата. — Ох, Феликс, голубчик, извини, — быстро смягчился он. — Я было подумал, что эти скудоумцы решили вернуться… Чтоб их Хтон побрал! — снова повысил голос он.

«Ого! — мысленно присвистнул Феликс, украдкой разглядывая лицо Сигизмунда. — Поминать Хтона всуе старик ой как не любит… Как же это они умудрились-то? — Он постарался вспомнить заученные со студенческой скамьи приметы: — Правое веко не дергается, жилка на виске пульсирует, но не сильно, поясницу он не потирает… пожалуй, можно рискнуть!»

— А чего им было надо? — спросил Феликс и тут же пожалел, что спросил: жилка на виске Сигизмунда снова затрепыхалась, и веко опасно прищурилось, а хуже всего было то, что старик оскалил желтые зубы и заговорил саркастическим тоном.

— Надо? Ты спрашиваешь, что им от меня было надо?! — Годы взяли свое: рецидива приступа ярости не вышло, и Сигизмунд, вздохнув, сбавил обороты: — Ладно. Я тебе расскажу. Ты мне, конечно, не поверишь, я и сам до конца поверить не могу, но я тебе расскажу. Ты готов? Тогда слушай. Эти… эти… эти безмозглые, пустоголовые, самоуверенные, напыщенные… — со вкусом начал перечислять он, — зазнавшиеся и окончательно обнаглевшие кретины явились ко мне за помощью!

— Ну и?..

— Не нукай, я тебе не лошадь! — окрысился старик.

— Извините…

— Кгхм, — прочистил горло Сигизмунд. — А, чего уж! Это ты меня, старика, извини. Кричу тут на тебя, злость срываю… — Он пригладил рукой растрепавшиеся волосы и сказал совсем уже спокойно: — Давно меня так никто не выводил… В общем, слушай. Минут эдак десять назад, сюда, в деканат Школы героев, заявляются префект жандармерии и глава Цеха механиков. Без, разумеется, предварительной договоренности. Они отрывают меня от работы и доводят до моего сведения, что сегодня, в семь часов вечера, в Городе состоится некое массовое мероприятие. Причем настолько массовое, что жандармерия не в состоянии обеспечить порядок на улицах…

— Какое еще мероприятие? — нахмурился Феликс.

— Феликс, мальчик мой, ну откуда мне знать? То ли демонстрация, то ли народные гуляния… Да и какая разница?! Ты меня не перебивай, пожалуйста, а то я еще раз сорвусь… Словом, господину префекту пришло в голову обратиться за помощью ко мне. Не могу ли я, в виду особых обстоятельств, поспособствовать силам охраны правопорядка? Каким же образом, вопрошаю я? О, от вас потребуется сущая малость, отвечают они мне. Я, всего-навсего, должен приказать студентам Школы (желательно всем) при оружии и в полной боевой готовности поступить в распоряжение самого господина префекта.

Феликс так и сел.

— В качестве… э… как же он назвал… вот: добровольных дружинников! А уж за префектом дело не станет, он ими распорядится по своему усмотрению и на благо общества. Тут в разговор вступил этот заморыш из Цеха механиков, и пообещал утроить финансирование Школы, если я соглашусь на предложение господина префекта. Вот и все. Остальное тебе известно.

Феликс почесал бровь и попытался осмыслить услышанное. Получалось плохо.

— Они что… совсем? — сказал он с недоумением и покрутил пальцем у виска. — Или наполовину? Они нас за наемников держат?!

Сигизмунд благосклонно покивал.

— Я и сам удивляюсь, — сказал он, — как я их с лестницы не спустил?

— Погодите… — проговорил Феликс. — А что за гуляния-то? В смысле, массовое мероприятие? Я первый раз слышу…

— А, — махнул рукой Сигизмунд. — Декабрь! — изрек он таким тоном, словно это все объясняло.

— Что — декабрь?

Сигизмунд раздраженно крякнул и снизошел до пояснений:

— Конец года. Начало холодов. Лучшее время для массовых психозов: зима уже началась, а конца-края ей не видать, и неизвестно даже, будет ли он, этот конец. Вспомни историю: в декабре друиды отмечали зимнее солнцестояние, римляне устраивали сатурналии, у иудеев была ханука, у мусульман — рамадан, а христиане праздновали рождество своего мессии. Тенденция налицо. И то, что мы считаем себя цивилизованными людьми, вовсе не мешает устраивать декабрьские гуляния с факелами, плясками и песнопениями… А впрочем, это все мои домыслы, но выяснять, насколько они далеки от истины, я не намерен!

— Вы все еще изучаете древние формы мракобесия?

— Не такие уж они и древние… Все названные секты существуют до сих пор, и хотя не обладают таким влиянием, как прежде, но сдается мне, они просто ждут своего часа… Прямо как я — ты же знаешь, заговаривать со мной о религиях, это все равно что спрашивать Бальтазара о драконах. Потом будешь жалеть, что связался, — усмехнулся Сигизмунд.