Ничего интересного - Уилсон Кевин

— Ты поймала его со спины! — воскликнула я, и Бесси просияла:

— Это весело!

— У меня рука болит, — заныл Роланд, когда догнал нас, но Бесси осталась на месте, и мяч отскакивал от корта снова, и снова, и снова.

— Смотрите, — сказала я, подняла мяч и закрутила его на указательном пальце, как игрок «Глобтроттерса»[9].

— Ух ты, — восхищенно протянул Роланд, и я почувствовала себя немного глупо, но не настолько, чтобы перестать выделываться. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз какие-то мои действия удостаивались такой оценки. Наверное, несколько лет назад, а то и больше. Я не слышала «ух ты», даже когда соглашалась на какие-нибудь странные штуки в постели с парнями, на которых мне было плевать.

— Эй, — помрачнела Бесси. — К нам кто-то идет.

Я думала, это какой-нибудь садовник. Или, на худой конец, Карл, но вскоре поняла, что по траве к нам шла Мэдисон. Она несла поднос с кувшином. За ней трусил Тимоти, сжимая в руках плюшевого хорька в охотничьей шляпе.

— Привет, — сказала Мэдисон. — Мы увидели, как вы играете, и решили заглянуть.

Почему она вдруг захотела прийти к детям? Почему, если семейный ужин на выходных действительно так важен, она навестила их сегодня? Может, она всегда так вела себя, выступала разведчиком, прежде чем Джаспер отправлялся в бой? Может, всю свою жизнь она выступала впереди кого-то, потому что знала, что бессмертна, что ее никто не тронет? Я понимала, что так думать нехорошо: естественно, у Мэдисон были свои больные места. Ее отец настоящий мерзавец, мне ли не знать. Братья никогда ее не уважали. Она не стала президентом Соединенных Штатов Америки. Я постаралась вызвать в себе нежность к ней, и это не составило большого труда.

— Тимоти, — обратилась Мэдисон к сыну, — это твоя сестра, Бесси, и твой брат, Роланд.

— Сводная сестра, — уточнила Бесси.

— Конечно, — согласилась Мэдисон, — но я думаю, Тимоти будет проще, если мы будем звать вас просто братом и сестрой.

— Хорошо, — пожала плечами Бесси, но я видела, что ей важно было отметить эту грань.

— Привет, — сказал Роланд Тимоти, и тот спрятался за спиной матери, но в конце концов ответил:

— Привет.

И все было хорошо.

Мэдисон предложила нам лимонад, и мы все взяли по стакану. Он был холодный и сладкий. Дети пили, как будто умирали от жажды, проливая лимонад на рубашки.

— Ты учишь их играть в баскетбол? — спросила меня Мэдисон, и было неясно, считает она это хорошей идеей или нет.

— Пытаюсь, — ответила я. — У них получается.

— И сегодня все было… хорошо? — поинтересовалась Мэдисон, и, конечно, я поняла, о чем она.

Я знала, что она имела в виду. Она спрашивала: эти дети, теперь мои подопечные, загорались сегодня или нет? Сожгли что-нибудь дотла? Они демоны? Они представляют для меня опасность? Они помешают Джасперу стать госсекретарем?

Я не знала, как именно ответить на эти вопросы: слишком много всего. Так что просто кивнула.

— Все хорошо, — сказала я, как будто это что-то проясняло.

— Отлично, — ответила Мэдисон. Она как будто порвала обертку подарка, увидела, что внутри, и перешла к следующей коробке.

Мэдисон нарядилась во что-то обтягивающее и эластичное, похожее на форму конькобежца или велосипедиста. Честно говоря, выглядело это довольно вызывающе, хотя, вполне возможно, так казалось только мне.

— Ты занималась спортом? — спросила я.

— Аэробикой в спортзале. А потом Тимоти сказал, что вы тут, и я подумала: почему бы к вам не спуститься?

— Привет, Тимоти, — сказала я, и мальчик помахал рукой — будь это кто-то другой, я заподозрила бы его в снисходительности…

— Лилиан очень хорошо играет в баскетбол, — поведал Роланд.

— Это правда, — согласилась Мэдисон, и от этих слов по мне пробежала легкая дрожь.

— А ты хорошо играешь в баскетбол? — поинтересовалась у нее Бесси.

— Очень, — ответила она, ни секунды не медля.

— Лучше, чем Лилиан? — спросил Роланд.

— У нас разные техники, — сказала Мэдисон, и даже мне, взрослой, этот ответ показался недостаточным.

— Сыграйте матч, — предложила Бесси, но я покачала головой:

— У Мэдисон много дел.

— Ничего, — улыбнулась она. — Я не против.

— Но нам с вами пора заниматься, ребята, да? — напомнила я.

Не знаю, почему я не хотела с ней играть. Ладно, черт, знаю. Я не хотела проиграть на глазах у детей. Я не хотела, чтобы они любили ее больше, чем меня.

— Не пора, — хором заныли близнецы.

Мэдисон забрала у меня мяч и пару раз ударила об пол:

— Будет весело. Давай!

Я попыталась вспомнить хоть один случай, когда я отказала Мэдисон. Такого не случая было.

— Ну хорошо, — сдалась я. — Давай быструю игру.

— Тимоти, — сказала Мэдисон, — иди сядь на трибуны с Роландом и Бесси.

По виду ее сына можно было подумать, что его попросили сесть на муравейник, но он послушался. Бесси и Роланд сели на краю трибун, в полном восхищении от того, что сейчас увидят баскетбольный матч, прямо здесь, как будто этот вид спорта изобрели пятнадцать минут назад.

— Хочешь размяться? — спросила я, но Мэдисон покачала головой:

— Я готова. Играем до десяти.

Она передала мяч мне и встала наизготовку. Она позволила мне закинуть мяч в корзину, как будто брала на слабо, чтобы увидеть, на что я способна. А может, подумала я, ведя мяч перед собой, хотела, чтобы я атаковала, и возвышалась надо мной в зоне защиты. Я сделала ложный выпад, но Мэдисон и бровью не повела, только снова встала в позицию. Я сделала подачу и поняла, что она идеальна, едва выпустила мяч из руки. Он безмятежно упал в корзину.

— Черт, вот это да! — прокричал Роланд.

— Не ругайся при Тимоти, — сказала я, и Мэдисон кивнула, одобряя и мой упрек, и мой бросок.

Она догнала мяч и подала обратно мне. Один — ноль. На этот раз она играла ближе, длинные руки мелькали передо мной, пальцы чуть подрагивали. Я отступила, сделала бросок, и мяч снова упал в корзину, задев только сетку.

— Ура! — воскликнул Роланд.

— Хороший бросок, — сказала Мэдисон.

Я не ответила. Мое сердце билось как бешеное. Я обожала играть. Даже в юношеской лиге, с девушками моложе меня, но и вполовину не такими умелыми; даже с мужчинами, которые соглашались со мной сразиться; неважно, в каких условиях, — мое сердце начинало колотиться. Как будто я не могла поверить, что мне это позволено, как будто это в последний раз. И я обожала это чувство.

На этот раз Мэдисон подошла совсем близко, и я увела мяч подальше от нее. Это не помогло — она с легкостью следовала за мной, не отставая. Я сделала ложный выпад, бросок, и Мэдисон, даже не подпрыгнув особо, задела мяч кончиками пальцев, сбив траекторию. Тот ударился о кольцо и отскочил. В два шага Мэдисон перехватила его и понеслась. Я опустилась, согнула колени, расставила руки. Она проскочила мимо, ударив мне в плечо так, что я закрутилась на месте, и сделала бросок в прыжке, мяч отскочил от кольца и упал в корзину.

— Ура, — тоненько пискнул Тимоти, и Роланд с Бесси повернулись и нахмурились.

— Отлично, — сказала я.

— Повезло, — признала Мэдисон. — Ты не растеряла хватку.

— И ты тоже.

— Мы жжем.

— Да, — согласилась я.

И она проскочила мимо меня, как чертова газель, и подпрыгнула так высоко, что на секунду я подумала: будет данк. Она сделала бросок из-под корзины, и на этот раз все трое детей хором воскликнули:

— О-о-о-о!

Я покраснела, немного разозлившись. И только поймав мяч после двухочкового, глядя в глаза Мэдисон, я поняла: мы действительно играем. Это матч. И одна из нас победит, а другая проиграет. И я хотела победить. Я правда хотела победить.

Так оно и продолжалось, очко за очком. Мне в общем удавались подачи, к корзине было не подойти. Мэдисон пользовалась своим ростом, вынуждая меня готовиться к атаке, а сама кручеными бросками с прыжком забрасывала мяч за мячом. За весь матч разница была не больше двух очков. Дети упоенно следили за нами. Тимоти подвинулся ближе к брату и сестре, убедившись, что они не собираются его есть или, боже упаси, пачкать ему штанишки.