Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг - Берк Питер

В этот период женщины становились все более активны и как самостоятельные ученые. Среди самых ярких и знаменитых примеров, о которых речь пойдет ниже, были француженка Эмили дю Шатле, итальянка Мария Гаэтана Аньези, уроженка Швейцарии Жермена де Сталь, немка Доротея Шлёцер, шотландка Мэри Сомервилль и англичанки Гарриет Мартино и Мэри Энн Эванс (более известная под псевдонимом Джордж Элиот), писавшая очерки на разные темы, прежде чем нашла свое призвание в сочинении романов.

Французское Просвещение

Очевидно, что искать широкообразованных gens de lettres эпохи Просвещения лучше всего во Франции, поскольку французы задавали тон не только в области моды и искусства, но и в интеллектуальной жизни Европы. В число самых известных французских полиматов того времени входили Монтескье, Вольтер, Шатле, д'Аламбер, Дидро и Кондорсе.

Биограф Монтескье отмечал, что писать о человеке «с таким количеством интересов» трудно, потому что это требует от самого пишущего «разнообразных знаний – научных, философских, юридических, исторических и литературных»[325]. Самое важное литературное произведение Монтескье – «Персидские письма» (Lettres persanes, 1721) – демонстрирует интерес автора к Востоку, а также умение представить себе, как могла выглядеть Франция в глазах чужестранца, принадлежащего к другой культуре. Помимо своего труда «О духе законов» (De l'Esprit des lois, 1748), шедевра в области сравнительного социального и исторического анализа, Монтескье писал о политической экономии и древней истории.

Хотя он «не любил математику и физику и ничего в них не понимал», его интерес к естествознанию проявился в записках об анатомии, планах написать геологическую историю Земли и докладе об экспериментах над животными и растениями, представленном в Академии города Бордо в 1721 году. Полный спектр его интересов отразился в собрании книг, насчитывавшем почти четыре тысячи томов: его до сих пор можно увидеть в городской библиотеке Бордо. Благодаря многочисленным книгам о путешествиях и собственным поездкам по Италии, Англии и Центральной Европе Монтескье сделался знатоком разнообразных людских обычаев. Он питал особый интерес к Китаю и не только читал о нем книги, но и обращался с вопросами к Аркадио Хуангу, китайцу, перешедшему в христианство, и иезуитскому миссионеру Жану-Франсуа Фуке[326].

Биограф Вольтера писал об «универсальном характере его интересов» и называл его «всезнающим полиматом»[327]. По строго академическим критериям Вольтер, пожалуй, не подходит под определение полимата, но столь разносторонней личности просто невозможно не уделить несколько строк. Вольтер считал себя литератором, а также philosophe, то есть примерно тем, кого сейчас мы называем «публичным интеллектуалом»; он участвовал в дискуссиях и конфликтах своего времени, в том числе связанных с делом протестанта Жана Каласа, подвергнутого пыткам и казненного по обвинению в убийстве собственного сына, которого он заподозрил в намерении перейти в католичество. Многие поэмы, пьесы, повести и романы Вольтера, особенно сатирическая повесть «Кандид» (Candide, 1759), служили проводниками его антиправительственных идей. Его «Письма об Английской нации» (Letters on the English, 1733) представляют собой больше, чем просто травелог или путеводитель по английской культуре, поскольку восхваление Англии подразумевало критику Франции. Вольтер был особенно плодовит как историк: он оставил после себя книги о шведском короле Карле XII, российском царе Петре I и французском короле Людовике XIV, а также знаменитый «Опыт о нравах и духе народов» (Essai sur les mœurs et l'esprit des nations, 1756), новаторскую работу в той области, которую мы сейчас называем социокультурной историей[328]. Вольтер также писал философские труды, критикуя в них Декарта и Лейбница. Он был популяризатором науки, особенно ньютоновской, благодаря чему стал членом Лондонского королевского общества. Вольтер опубликовал очерк о геологии и проводил физические и биологические эксперименты, в частности отрезал головы улиткам, чтобы выяснить, способны ли они к регенерации[329].

Свой «Опыт» он написал для любовницы, маркизы Эмили дю Шатле, которая сама была полноправной участницей сообщества ученых-просветителей. Она была известна в основном как математик и натурфилософ, представила диссертацию об огне на конкурс, организованный Академией наук, и участвовала в дискуссиях о кинетической энергии и динамике с такими ведущими учеными, как Пьер де Мопертюи. Ее книга «Основы физики» (Institutions de Physique, 1740) предлагала читателю синтез идей Ньютона и Лейбница. Дю Шатле написала рассуждение о счастье и перевела «Начала» Ньютона и отрывки из «Басни о пчелах» (The Fable of the Bees) Бернарда де Мандевиля. Она писала статьи в Journal des savants и была избрана членом Болонской академии[330].

Составители «Энциклопедии» Жан д'Аламбер и Дени Дидро по научным интересам сами были энциклопедистами. Д'Аламбер, более всего известный как математик, также внес вклад в физику (преимущественно в изучение динамики жидкостей и твердых тел) и теорию музыки. Он написал историю упразднения ордена иезуитов и опубликовал пять томов очерков по литературе и философии. Статьи д'Аламбера в «Энциклопедии» охватывали разные темы – от религии до математики. Он также издал знаменитое «Предварительное рассуждение» (Discours préliminaire l'Encyclopédie, 1751) к этому труду, содержавшее обзор всех наук и искусств[331].

Что касается Дидро, то его интересы включали в себя философию, психологию, естественную историю, химию и музыку, обсуждавшиеся в его «Письме о слепых в назидание зрячим» (La Lettre sur les aveugles à l,usage de ceux qui voient, 1749) и других работах, которые были опубликованы только после его смерти, как, например, «Племянник Рамо» (Le Neveu de Rameau). Он внес существенный вклад в коллективную «Историю обеих Индий» (Histoire des deux Indes, 1770), опубликованную под именем другого философа, Гийома Тома Рейналя. Подобно Вольтеру, Дидро иногда использовал для изложения своих взглядов художественные произведения – в частности, в романе «Жак-фаталист и его хозяин» (Jacques le fataliste et son maître, 1765–1780) затронут вопрос о детерминизме.

Дидро не только редактировал «Энциклопедию», но и сам написал для нее несколько сотен статей по философии, литературе, акустике, биологии, искусству, музыке и ремеслам. Будучи сыном ремесленника, Дидро ценил технические знания. Благодаря ему всевозможные ноу-хау заняли достойное место в «Энциклопедии», причем не только в тексте, но и в многочисленных иллюстрациях различных технологических процессов[332]. Среди остальных 137 авторов «Энциклопедии» по меньшей мере один, Луи де Жокур, был еще бóльшим полиматом, чем сами составители. Он изучал теологию в Женеве, естественные науки в Кембридже и медицину в Лейдене, а также написал более восемнадцати тысяч статей по различным темам, от истории до ботаники, химии, физиологии и патологии.

Упомянутые философы принадлежали к более многочисленной группе, некоторые члены которой периодически встречались друг с другом в салонах. Двое из них, Бюффон и Кондорсе, имели особенно широкие интересы. Граф де Бюффон известен в основном своим вкладом в естествознание, но сам он гордился своим литературным стилем и писал для широкой образованной публики. В своей «Естественной истории» в тридцати шести томах, выходившей с 1749 по 1788 год, он писал о геологии, ботанике, зоологии, палеонтологии и этнологии (поданной как естественная история человечества). Оценивая возраст нашего мира в 100 тысяч лет, Бюффон уделял особое внимание роли климата (он был почитателем Монтескье) и тому, что сам называл «природными эпохами». Кроме того, много занимался математикой (в частности, теорией вероятности) и физиологией, а также проводил эксперименты над деревьями в своем частном лесу по поручению правительства, которое было заинтересовано в повышении качества древесины, используемой в кораблестроении[333].