Избранные дни - Майкл Каннингем

Кэт сказала:

— Извини. Я немного устала.

— Ничего удивительного.

Кэт выпрямилась в кресле.

— А что получилось узнать от жены и детей? — спросила она. — Хоть что-нибудь получилось?

— Жена в истерике. Дочка тоже. Сын только что приехал из Вермонта, рвется в бой, всеми силами хочет быть полезным, добраться до сути и так далее, но ни черта толкового сообщить не может. Отец был честным малым. Тренировал детскую бейсбольную команду, всегда вовремя платил по счетам. Знаешь, что я думаю? По-моему, этот парень привык жить в свое удовольствие.

— Что он делает в Вермонте?

— Специальный колледж для не проявляющих всю полноту собственных способностей — то есть что-то вроде заведения для ребятишек, употребляющих больше наркотиков, чем это принято.

— Интересно.

— Эту тему уже проверяем.

— Запись звонка уже в Вашингтоне? — спросила она.

— Отправляют.

— И они будут на связи?

— Никто не станет винить тебя за то, что ты пропустила такой слабый намек.

Я не должен был звонить. Господи!

— До тех пор, конечно, пока кому-нибудь не приспичит найти виноватого. И тут я, судя по всему, лучший кандидат.

— Не обязательно. И не время еще об этом беспокоиться.

— Спасибо.

— Я еще попозже подойду.

— Ты лучше всех.

Она принялась за работу. Утро выдалось непростым, и это никого не удивляло. Обычно на то, чтобы уяснить себе ситуацию, у звонящих уходят сутки. Только самые неуравновешенные тянутся к телефону сразу же после громкого происшествия. Большинство же средних умалишенных сначала переваривают новость, решают, каким именно образом случившееся имеет отношение к ним лично, и лишь тогда приходят к выводу, что об этом следует уведомить власти. Теперь-то и началась настоящая паника в стаде. За первые двадцать минут она приняла пять звонков, три были настолько неконкретными, что даже Эд не стал бы о них докладывать, — просто трое крикунов хотели, чтобы кто-нибудь узнал, что это еще пустяки, что худшее впереди, что грядет судный день. Четвертый был британцем, он утверждал, что подслушал разговор в подъезде своего дома и, насколько он понял, вчерашний взрыв был частью заговора, составленного одним из соседей с целью обанкротить малый бизнес в деловом районе города; с извинениями он отказался назвать имя этого соседа или свое собственное, поскольку опасался преследований, и выразил надежду, что в полиции знают, что по такому случаю предпринять. Пятый посчитал необходимым сообщить, что белые шовинисты подложили на место взрыва некую улику, призванную запятнать мусульманскую веру. Этот охотно назвал себя: Иисус Мохаммед, священник Церкви Света и Любви. Он выразил готовность оказать полиции любую помощь, какая только потребуется.

Кэт доложила о британце и Иисусе Мохаммеде, запустив тем самым механизм проверки их личностей и всей их подноготной, механизм, работа которого обойдется налогоплательщикам приблизительно в пятнадцать штук. Она подумала, знают ли эти люди, имеют ли они хоть малейшее представление, сколько денег и труда тратится на их звонки. Лучше, конечно, им этого не знать.

В промежутках она регистрировала звонки в журнале, записывала свои комментарии и проверяла почту, в которой не было ничего примечательного: полдюжины писем с угрозами и одно с магическим проклятием, отчасти написанным от руки, отчасти напечатанным на компьютере и, как выяснилось, еще и на печатной машинке. Письма, связанные со взрывом, пойдут только завтра. День входил в свою колею, начинал даже казаться заурядным. Все скоро прояснится, ведь так? Мальчишка окажется сексуальной игрушкой Дика Харта или обычным сумасшедшим (еще одним обычным сумасшедшим), одиноким и обозленным на весь мир чудаком, который успел пристраститься к компьютерным играм раньше, чем научился ходить. Все случившееся было — а как иначе? — просто очередным несчастьем в полном несчастий мире, несчастьем трагическим, но неизбежным. А жизнь тем временем продолжается.

Звонок поступил незадолго до половины одиннадцатого. Ее соединили напрямую — звонящий попросил к телефону Кэт Мартин. Она решила, что это один из ее постоянных клиентов. Несколько человек звонили ей по крайней мере еженедельно, раза в два больше было тех, кто звонил время от времени — когда у них заканчивалось прописанное лекарство, или наступало полнолуние, или в газетах (да, они, эти люди, были заядлыми читателями прессы) сообщалось о чем-то зловещем, чему явно должен иметься виновник. Антуан всегда возникал в связи с чем-то, что портило жизнь ежедневным пассажирам пригородных поездов (заговор автопроизводителей, направленный на искоренение пригородного железнодорожного сообщения); на Билли можно было рассчитывать всякий раз, когда писали что-нибудь о непригодных для жизни условиях на других планетах (непрекращающиеся попытки скрыть то обстоятельство, что инопланетяне прилетели на Землю несколько десятилетий назад и теперь подвергаются пыткам в правительственных тюремных учреждениях). Про Антуана, Билли и других им подобных давно все было известно. Антуан жил на пенсию по инвалидности в мрачной дыре где-то в одном из опасных районов города; Билли работал мусорщиком на Стейтен-Айленде. Постоянные клиенты любят готовые модели, Каждый день они штудируют прессу в поисках новых улик, укладывающихся в эти модели. По большому счету, Кэт их за это не винила. Кому же не хочется иметь побольше таких готовых моделей.

Она подняла трубку:

— Кэт Мартин слушает.

— Алло?

Белый подросток. Она вся подобралась.

— Алло. Чем я могу тебе помочь?

— Вы разговаривали с моим братом?

Кэт нажала зеленую кнопку. Высветился код района — 212.

— А кто такой твой брат?

— Он сказал, что звонил вам.

Нет, не подросток. Голос совсем детский — лет на девять или десять. Говорит спокойно, даже слегка заторможен. Может, не обошлось без наркотиков. Нескольких таблеток маминого оксиконтина.[18]

— Как тебя зовут?

— Вы с ним разговаривали? Извините, но мне очень надо это знать.

— Когда он мог мне звонить?

— На той неделе. Во вторник.

Черт возьми! Это оно.

— Мне нужно свериться со своими записями. Можешь сказать, как его зовут?

— Мы в семье. У нас нет имен.

Сделай так, чтобы он продолжал говорить. Дай ребятам как можно больше времени.

— В какой вы семье? — спросила она.

— Он сказал, что разговаривал с вами. Я просто хотел убедиться.

— Ты попал в беду? Позволишь мне тебе помочь?

— Мне интересно. Можете сказать, что он вам говорил?

— Если кто-то тебя обижает, я могу сделать так, чтобы он перестал.

Нет, не надо никаких заявлений. Каждая фраза должна быть вопросом. Пусть отвечает.

— Я не знал.

— Что «не знал»?

— Я думал, он просто положит бомбу и убежит.

— Можешь рассказать мне про бомбу?

— Вы говорили ему этого не делать?

— Кто твой брат? Что он, по-твоему, сделал?

— Я не должен был звонить. Просто я испугался. Простите.

— Скажи, чего ты боишься. Вдруг я смогу тебе помочь?

— Большое спасибо. Но вы не сможете.

— Нет, смогу.

— Вы счастливы?

Что за ерунда? Никто никогда прежде не задавал ей такого вопроса.

Кэт сказала:

— Наверно, это ты несчастлив. Кто-то заставляет тебя делать то, чего ты не хочешь?

— Вы бы тоже сделали, правда ведь?

— Что же, по-твоему, мне и тебе приходится делать?

— Мы все — один человек. Нам всем хочется одного и того же.

— Мы с тобой можем встретиться? Как ты думаешь, может быть, нам лучше поговорить не по телефону?

— Никто по правде не умирает. Мы становимся травой. Мы становимся деревьями.

Начал увиливать. Она старалась говорить как можно спокойнее.

— Почему ты так думаешь?

— Каждый мой атом принадлежит и вам тоже.

Щелк.

Кэт немного подождала, чтобы убедиться, что он действительно повесил трубку. Прежде чем она поднялась с кресла, Пит уже был у нее в отсеке.

— Так и есть, — сказал он.

— Что за черт? Они что, братья?

— Он звонил из телефона-автомата. Откуда-то с Вашингтон-Хайтс.

— Ребята уже там?

— Едут.

— М-мм.

— И снова та же фраза: «Мы в семье».

— Это из какой-нибудь рок-группы?

— Источника пока не нашли. Но ищем.

— А они там проверяют фильмы, телепрограммы?

— Да, Кэт. Они знают, что делают.

— Действительно.

— А что он там в самом конце сказал?

— Я не уверена, но, по-моему, это из Уитмена.

— Кого-кого?

— Я думаю, это строчка из Уолта Уитмена. Из его «Листьев травы».

— Стихи, что ли?

— Ну да, вроде того.

— Твою мать! Ладно, попозже еще зайду.

— Хорошо, — сказала она.

Пит отвалил. Кэт осталась на случай, если мальчишка перезвонит. Она попросила выводить на нее только те звонки, когда звонящий будет просить к телефону именно ее.