Ойроэн (СИ) - Кочешкова Елена А. "Golde"

Я прихватила из тэна свой плащ и вскоре уже сидела на крыше повозки. Звезды казались близкими, как будто кто-то рассыпал по небу горсть диковинных серебряных светлячков. Я оперлась на руки, запрокинула лицо к небу. Едва ощутимый ветер щекотал лицо волосами, приносил из степи тонкий запах цветущего тимьяна.

Прошло совсем немного времени, когда я услышала знакомые неровные шаги. Удивилась. Обрадовалась...

– До’обрый вечер, Шуна, – Вереск остановился у фургона, встретился со мной взглядом. Улыбнулся. – Можно к тебе?

– Залезай, – я и правда была совсем не против. Вдруг поняла, как сильно соскучилась по нему.

Когда между нами все сломалось? Когда он стал мне почти чужой?

Или не стал?

Я протянула ему руку, помогая забраться с козел на крышу.

– Спасибо...

Вереск сел рядом, вытянул свои увечные ноги, закованные в железки. Как и я подставил лицо небу, только глаза прикрыл, будто мог видеть сквозь веки что-то еще лучше, чем звезды. Наверное, и правда мог.

– Как ты? – спросила я, сама не зная, что имею в виду и что хочу услышать. Мы ужасно давно ни о чем с ним не говорили, теперь он мог рассказать мне что угодно...

– Скучаю без тебя.

«Я тоже».

Вереск осторожно коснулся рукой моих волос. Нащупал свой оберег.

– Ты бо’ольше не кричишь по ночам... Помогло?

Я кивнула. Лиан мне не снился. И вообще ничего плохого не снилось. Только часто стали приходить образы из детства, из той поры, когда я была мелкой девчонкой вроде Шиа и до смерти любила лишь одного человека в этой жизни – свою мать.

– Ты хороший колдун.

Он усмехнулся невесело.

– Одна ты, наверное, так ду’умаешь.

– Кайза тебя ругает?

Вереск повел плечом непонятно, понурился так, что лица не стало видно.

– Нет.

– Но и не хвалит... – поняла я. – Трудно с ним?

Он кивнул. Потом покачал головой.

– Просто трудно.

Повинуясь внезапному порыву, я обняла его, положила голову на плечо.

Котенок мой.

– Все у тебя получится. Я знаю. Ты сильный.

Он замер от этих слов. Не ждал, видать, подобного от меня.

– Шуна... Правду говорят, тебя замуж зовут?

Настал мой черед окаменеть.

– Слушай больше, – помолчала немного, но все же призналась: – Ну, зовут... Не дозовутся.

И обхватила себя за плечи.

– Говорят, он отчаянный. И хо’ороший воин.

– Господи, ты-то откуда знаешь?!

– Все уж знают.

Я устало повалилась на крышу фургона. Закрыла глаза. Потом снова открыла и уставилась на серебряных светлячков. Мне не хотелось говорить про тайкура.

– Ты когда-нибудь спал под открытым небом? Под звездами?

– Да. Много раз.

– Правда красиво?

Вереск почему-то промолчал. Посидел еще немного, глядя куда-то в даль степи. Потом тоже вытянулся вдоль крыши фургона, повернулся лицом к небу.

– Красиво, – в его голосе не было восторга.

– Тебе не нравится?

Он смотрел на звезды, не моргая. Долго. Наконец промолвил тихо:

– Нравится. Рядом с тобой.

Я пропустила последние слова мимо ушей.

– По мне так это всегда красиво.

Вереск хмыкнул и сказал с горечью:

– Не тогда, ко’огда вовсе крыши нет на’ад головой.

Проклятье. Я снова подумала, что очень мало о нем знаю. Все время налетаю башкой на колючий сук.

– Расскажи о себе, – плечом я ощущала тепло его плеча. Слышала его дыхание. От этого было спокойно и хорошо. Как будто домой вернулась.

Он рассмеялся тихо, печально.

– Шу’уна... зачем?

– Хочу.

Я уткнулась носом в его косы, которые даже ночью были белее снега. От них пахло горелыми шаманскими травами. Он весь пропах ими, и мне нравился этот дымный запах.

– Не люблю прошлое вспоминать.

– По своей сестрице скучаешь?

Думала не ответит, так долго молчал.

– Не ску’учаю. Почти... – и добавил вдруг с виной в голосе: – Во сне ча’асто видимся.

Ах да... я и забыла, что эта змея – сноходец.

– Небось они там счастливо поживают.

– Лиан в Кра’асной Башне. А Иву к Патрику о’отправили.

– Боги! Как же хорошо, что мы туда не поехали!

Но он меня здорово удивил. За этим возгласом я быстренько спрятала свое изумление. Мне-то казалось, эти двое ни за что не расстанутся. Думала, как бы они там уже не поженились... Красная Башня? Ну надо же. Как это синеглазый говнюк променял возможность настрогать новых байстрюков на скучную учебу?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Не думаю, что они будут вместе, – тихо сказал Вереск, и в этот миг я вспомнила, что он не только обереги умеет делать.

– Ты так видишь?

– Вроде того.

Про Лиана мне хотелось говорить не больше, чем про тайкура, и я снова повернула в другую сторону.

– Как это происходит? Ты... тебе образы приходят? Видения?

– Нет, – Вереск потер лицо ладонью. – Не мо’огу объяснить. Просто... просто знаю. И все.

– Твой дар к тебе совсем вернулся?

– Не совсем, – он повернулся ко мне лицом. – Но про тебя я точно знаю... Ты будешь счастлива, Шуна. Самое плохое уже позади.

Все звезды осыпались с неба, когда он коснулся губами моего виска.

14

– Ты чего... Айю? – голос разом охрип.

Но разве дождешься ответа от этого молчуна?.. Только прядь волос отвел с моего лица и долго смотрел в глаза – пока я снова не ощутила себя маленькой степной кошкой рядом с белым ирвисом.

«А дальше? Что ты сделаешь дальше, маленький колдун? Впрочем, какое там маленький... Маленьким ты был год назад, когда я увидела тебя впервые. Когда ты был ростом с меня...»

– Я солгал тебе, Шуна.

– Солгал? – я привстала на локтях, изумленно глядя на него. – Ты ведь не можешь!

– Выходит, мо’огу... – он замялся. Вздохнул и медленно сел. – Я сказал, что никогда те’ебя не оставлю. Много ра’аз это говорил. Но... я до’олжен. Должен уехать.

– Что?! – я тоже рывком села, уставилась на него с изумлением.

Весь мой мир хрустнул тонким льдом под тяжелыми стальными копытами, посыпался острым колючим крошевом.

– Прости... – Вереск взял меня за руки. – Не могу иначе. Нет выбора.

Я смотрела на свои худые запястья в его ладонях, и ничего не понимала. Как же это так? Разве может он уехать прежде меня? Разве может о н меня оставить?

– Я молчал, не говорил тебе... но ничего не кончилось. Т асторона, Изнанка... она все еще властна надо мной. Кайза говорит, нет другого пути. Шаман берет свою си’илу от земли, где родился. Я должен отправиться туда, где был мой дом. Шуна... – Вереск вдруг обнял меня, порывисто, крепко. Обжег дыханием лицо и шею. – Шуна, дождись меня! По’ожалуйста! Я вернусь. Вернусь к тебе, любимая...

От его голоса, от близости его сухих горячих губ все внутри меня вспыхнуло, раскрылось ему навстречу. Запах горелой полыни насквозь пронзил сознание тонкой каленой стрелой, острием шаманского кинжала. И руки мои – предательские руки!.. – ощупью отыскали на затылке ту косицу, что была иной, чем другие. Сплетенная из чистого золота, из солнечного света, из чистой колдовской силы. Я сжала ее изо всех сил, а другой рукой стиснула рубаху у него на груди.

Наши глаза снова встретились.

– Не зови меня любимой, ойроэн. И верной тебе быть не проси. Я – ветер в поле, я – ручей с горы. Я свободная и делаю, что хочу.

Мой поцелуй был жарче, чем огонь в очаге, дольше, чем любой вдох или выдох. Потом я оттолкнула его и спрыгнула с крыши фургона в траву. Не к дому пошла, а убежала далеко в степь, где нет никого, кроме спящих жуков да стрекоз. Упала лицом в землю и выла там раненной волчицей, пока не кончились силы.

Он уехал три дня спустя.

Сирота

0

Хорошо, что тебе не приходилось бывать в степи зимой, Любимая. Зима в степи – трудное время. А хуже всего дни, когда приходит нарук. Тогда всякая живая тварь пытается спрятаться подальше да поглубже, ищет тепла и защиты. Овцы сбиваются в кучи, подобные большим облакам, люди не выходят из тэнов, жарко топят очаги. Этот ветер дует дико, порывами, сбивая с ног и вышибая слезу из глаз, приносит с собой мелкое крошево снега да глухую звериную тоску.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})