Каждому по делам его (СИ) - Злотников Роман Валерьевич

– Если получится – то да. А получится ли? – усмехнулся я. И он задумался.

– Да и потом – сами подумайте, подавляющее большинство офшорных юрисдикций находится под контролем англосаксов. Казалось бы, зачем, если они и так контролируют все финансовые потоки? И уж точно могут заставить большинство контрагентов офшоров платить себе налоги. Ан нет – вполне себе позволяют им существовать. Под своим контролем, естественно… Над этим, как минимум, стоит задуматься, не так ли?

– Может быть, может быть… – задумчиво произнёс мой собеседник. А спустя несколько минут спросил:- И где вы думаете разместить наш офшор?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Есть вариант на каком-нибудь из островов в Питере. Где мы сможем обеспечить пограничный режим. Скажем на Комендантском. Построим там небоскрёб. Самый большой в Европе или, даже, в мире, – хохотнул я имея ввиду «Лахта-центр». Чего бы не начать украшать северную столицу современными зданиями чуть пораньше. – Марину для яхт. Комплексы апартаментов. Вполне прилично получится. Кто-то да придёт. На первых порах немного, но это только до резкого обострения отношений с Западом.

– А вы думаете оно будет? – кольнул меня острым взглядом ВВП. Я вздохнул.

– Обязательно, – и пояснил:- Увы, наши партнёры исповедуют принцип: «Джентльмен всегда играет по правилам. Но если по действующим правилам выиграть не получается – джентльмен тут же меняет правила». Так что после того, как они вас… то есть, вернее, нас несколько раз «кинут» – идти на обострение придётся. Ну, или согласиться на роль Португалии. Тоже вариант, кстати. Для некоторых.

– Так-таки Португалии? – усмехнулся мой собеседник. Но я не поддержал его весёлость.

– Все насесты выше уже заняты. И ни на место Германии, ни на место Японии, ни, даже, на место Норвегии нас не пустят. Потому что в этом случае им придётся подвинуться. А никому не нравится, когда их подвигают на шесток ниже. Это ж количество сыплющегося на голову дерьма увеличивается, а его и так в «курятнике» на любом шестке хватает. Даже на верхних. Так что – да, именно Португалии. Или Болгарии. Вот тут нам даже помогут занять такой насест. С радостью. Держать Россию у параши – это ж такое наслаждение…

– Хм… это немного не те слова, которые ожидаешь услышать от кавалера Медали Почёта.

– Героем Советского союза я стал куда раньше, – парировал я. – И, кстати, пытался драться за него даже тогда, когда все остальные опустили руки…

Мы о многом поговорили в ту ночь. И вот теперь меня ждали в Питере.

До Москвы мы добрались к вечеру завтрашнего дня. Помылись, поужинали и уединились в спальне… Полюбовавшись на жену, застывшую у зеркала в обнажённом виде, я негромко спросил:

– Завтра со мной в Питер полетишь?

Жена, ещё раз окинула себя внимательным взглядом, удовлетворённо кивнула и, развернувшись, нырнула ко мне в кровать тут же ввинтившись под бочок. С тех пор как Алёнка, вслед за мной, освоила контроль над энергией на таком уровне, что научилась расправляться с невусами и папилломами, она заимела привычку проводить регулярную инспекцию своей кожи. Ну а я… ну да – наслаждался, время от времени наблюдая за крутящейся перед зеркалом обнажённой красоткой в своей спальне. Несмотря на то, что ей уже исполнилось сорок лет, выглядела у меня Алёнка максимум на двадцать пять. Этакая фитоняшка с красивой грудью и накачанной попкой… Что послужило этому причиной – занятия ли спортом, владение энергией или теломерная терапия, которую мы практиковали уже десять лет – точно сказать было нельзя. Скорее всего комплекс этих факторов… Впрочем, в прошлой жизни она очень долго оставалась у меня красоткой и без них. Или без двух последних. Хотя спортом мы с ней в прошлой жизни занимались в куда меньшем объёме нежели сейчас, но зато страстно любили путешествия, ходить во время которых приходилось довольно много. Точно не меньше, чем сейчас… Но, вероятно, на двадцать пять лет в сорок она в той жизни, всё-таки, не выглядела. А здесь вот так!

– Ты же по делам поедешь?

– Ну да.

– Тогда нет. С детьми останусь. Мы же вот только в конце мая там уже побывали, – ну да, последнюю неделю мая мы провели в Питере. Северная столица как раз праздновала трёхсотлетие, и пропустить подобное событие я посчитал неправильным. Но эта поездка оказалась довольно неоднозначной. Нет, город был отмыт и украшен, но-о-о… уж слишком много официальных мероприятий оказалось запланировано. И слишком много высокопоставленных гостей прибыло в город. Так что передвигаться по нему стало сильно затруднительно. Даже несмотря на то, что Пыря раздобыл специальные пропуска на наши машины… Поэтому поездка оставила весьма двойственные впечатления. С одной стороны, вроде как, поучаствовали в знаменательном событии, с другой – лучше б приехали в будни. – Да и маме нужно новый курс массажа с энергией начинать.

Алёнка уже год как начала делать своей маме курсы такого же поддерживающего массажа, которые я делал деду. Увы, он у меня совсем ослабел и без массажа был совсем плох. Но зато жил уже третий лишний год относительно того, когда он умер в прошлой жизни. Сколько он ещё протянет – бог знает, но я был решительно настроен отжать у смерти максимум возможного. Эх, если бы уже было доступно эмаосент-восстановление, но – увы, эту технологию разработали только в тридцатых. Теломерная же терапия могла помочь только лет до пятидесяти пяти-шестидесяти, максимум, при удаче, до шестидесяти пяти. Деду же было уже восемьдесят пять.

Что касается Алёнкиной мамы, то в нашей прошлой жизни она прожила до две тысячи четвёртого, но уже сейчас было понятно, что здесь она протянет куда дольше. Особенно учитывая, что её дочь в последний год начала предпринимать не только все возможные, но ещё и, по моему примеру, личные усилия по поддержанию её здоровья. Потому что наш энергетический массаж по воздействию на организм, совершенно точно, ничем не уступал, а, скорее всего, и превосходил любые лекарства и физиотерапевтические процедуры. За исключением, естественно, теломерной терапии и эмаосент-восстановления.

– А ты надолго?

– Не думаю. Максимум дня три. Но может и одним днём обойдётся… – невинным тоном ответил я, разворачиваясь к любимой и протягивая руки к очень аппетитным округлостям.

– Ой, а что это вы делаете, мистер Марков? Я могу рассматривать это как харассмент? – глаза жены довольно сверкнули.

– Несомненно, мисс Маркова, несомненно, – с придыханием произнёс я и, откинув одеяло, набросился на жену.

– Ай! Ну Ро-омка… ау… а-ах… сумасше-е-едший…

Питер встретил меня дождём. И буйным чубчиком Жана Лемьера, президента ЕБРР. Он, у него был почти как у Трампа. Ну, может, чуть-чуть попригладистей… Как выяснилось из разговора, француз горячо поддержал мою идею насчёт офшора. В отличие от генерального секретаря ОЭСР Дональда Джонсона, который отнёсся к этому предложению довольно скептически. Ну да недаром большинство офшоров контролируют англосаксы. Зачем им конкуренты? Однако, после того, как Лемьер предложил финансирование этого проекта от ЕБРР, вопрос оказался решён.

– Кредит будете брать? – поинтересовался у меня ВВП, когда мы вышли из зала, в котором состоялось обсуждение.

– Конечно! – отозвался я.

– А зачем? Насколько я знаю – деньги у вас есть.

– Во-первых, так принято, – усмехнулся я. – На хорошей идее должны зарабатывать все, а не только её инициаторы. Иначе их новые идеи быстро перейдут в разряд нехороших. И, во-вторых, мне пока совершенно не хочется выводить деньги. Мой пакет, конечно, уже хорошо подрос, но, как мне кажется, потенциал роста ещё далеко не исчерпан, – это было абсолютной правдой. За прошедшие почти пять лет мой пакет вырос в стоимости минимум в восемь раз. Причём, до конца года эта цифра вполне могла подрасти до десяти. Но, насколько я помнил, разница между пиком падения в октябре девяносто восьмого и пиком роста весной две тысячи восьмого составила что-то вроде шестидесяти пяти раз. Это, конечно, были пиковые значения, реальный рост был меньше раза в три-четыре, потому что никто не способен купить крупный пакет в нижней точке цены, а потом продать на её максимуме. Пиковые значения всегда неустойчивы, и едва начинается какое-то движение – цена тут же начинает либо расти, либо падать… Но на то, что за эти девять лет мой пакет подрастёт в общей стоимости, как минимум, в двадцать раз я, всё-таки, надеялся.