Летняя луна - Лаура Кинсейл

– Я знаю, – грустно сказала Мерлин, – он думает головой, а все остальные – солнечным сплетением.

– Чем?

– Вот здесь, – показала она на себе. – Здесь у нас нет настоящей логики. И ты сейчас думаешь этим местом.

Он нахмурился.

– Что значит, думаю этим местом?.. – Он замолчал, губы его перестали напряженно дрожать и расслабились. Через секунду он глубоко выдохнул: – Мерлин, ты чертовски здорово все объяснила.

– Я сама недавно поняла это. Что можно думать не только головой, но и другими местами. Например… – Она осеклась, видя, как на лице его проступило жесткое, ледяное выражение.

– Я прямо сейчас возьму пистолеты, – не вдыхая воздуха, прошипел он, – и сообщу этому гаду, что свадьба состоится до темноты.

– Из этого ничего не выйдет.

– Ха! Если он ценит свою жалкую жизнь, то еще как выйдет.

– Нет, ты не понял. Я не хочу за него замуж.

– Очень великодушно, Мерлин, но так не пойдет. – Шелби поднялся на ноги. – Я не позволю ему бросить тебя в таком положении. Я с ним разберусь, и этого не случится.

– Постой! Шелби, ты ничего не понял!

Он замер, стоя над ней. Его красивая фигура внушительно возвышалась на фоне неба.

– Мерлин, поверь, я понимаю в этом больше, чем ты.

– Но я все равно не выйду за него замуж. Он как раз этого хочет, чтобы я стала его женой. Тогда я должна буду его слушаться и делать все, что он скажет. И он никогда не разрешит мне работать над летательной машиной! Я не смогу этого вынести, Шелби, я не смогу!

– То есть он уже предлагал тебе выйти замуж?

– Да! Миллион раз. Он изводит меня этим с тех пор, как… – Она замолчала, видя, что Шелби снова покраснел.

– Ясно, – сказал он растерянно.

– Ты знаешь, какой он бывает, – сказала Мерлин, съеживаясь на ступенях. – Он всегда стремится добиться своего.

Шелби снова опустился на ступени.

– Да, – со злобой сказал он, – я слишком хорошо его знаю. Он тебя просто раздавит. Ты не сможешь противостоять ему.

– Я пытаюсь научиться. Обычно я быстро во всем разбираюсь. Хотя в нем разобраться труднее, чем в математике. Он никогда не делает так, как я думаю. Мне кажется, он рассмеется, а он кричит. Мне кажется, будет кричать, а он целует. И он никогда не выполнит обещание и не привезет сюда мое оборудование.

Шелби покачал головой. С отвращением стегнул он хлыстом по ступеням:

– Ну по крайней мере это он уже сделал. Поверь, Рансом всегда держит свое драгоценное слово. Несколько минут назад я катался верхом и видел, как в наружные ворота въезжали четыре нагруженные телеги.

Мерлин вскочила на ноги.

– Уже приехали? – закричала она. – Так чего же ты мне не сказал?

Она подобрала юбку и слетела вниз по ступеням, а затем помчалась к хозяйственным постройкам. Во дворе конюшни она и вправду увидела четыре воловьи упряжки, окруженные слугами, которые приготовились их разгружать.

– Не здесь, – она подскочила к слуге, одетому более пышно и с париком на голове. Похоже, именно он был тут за главного, – разгружайте не здесь. Заезжайте к переднему входу, оттуда ближе к бальному залу. И нужно позвать секретаря Рансома, он все организует. Ой, оставьте, не трогайте это! – Она замахала рукой на конюха, который уже схватил первое, что попало под руку, – медный рефракционный телескоп.

Человек в парике посмотрел на нее с удивлением, но тут подошел Шелби и спокойным тоном скомандовал:

– Делайте, как она говорит. Отвезите все к парадному входу и приведите мистера Коллетта.

Слуга кивнул и стал выкрикивать приказания. Кучера взмахнули длинными кнутами, и волы неуклюже двинулись в главный двор через гулкую арку.

Когда четыре телеги, скрипнув, остановились, Коллетт уже ждал их на лестнице, держа в руках переносной комплект письменных принадлежностей. Мерлин подбежала к нему.

– Приехали, – крикнула она, широко раскинув руки от счастья.

Розовощекий секретарь окинул взглядом четыре горы всевозможных предметов, на добрых пять футов возвышавшиеся над бортиками телег.

– Да, мисс, я вижу.

– Вы можете удобно разместить все это? Рансом сказал, вы сможете.

– Я сделаю все, что зависит от моих скромных возможностей.

Мерлин нахмурилась:

– Вообще-то я надеялась, что возможности у вас нормальные.

– Да, он все разместит, – сказал Рансом, спускаясь к ним по ступеням. – Коллетт, ты должен говорить мисс Ламберн все напрямик. Тонкие нюансы могут остаться непонятыми.

– Да, сэр, – ответил Коллетт. Он спустился по ступеням и стал вместе с главным лакеем осматривать вещи. После недолгого совещания они установили на каменной балюстраде переносной столик. Разгрузка началась. Как только из общей кучи извлекался очередной предмет, Коллетт тщательно заносил его в список.

Мерлин наблюдала растерянно, но с удовольствием. Она не обратила внимания, как Шелби тихо подошел к брату.

– Ваша светлость, – прошептал он, – нам нужно поговорить.

Рансом вскинул брови. Это подчеркнутое «ваша светлость» ясно указало ему, что разговор будет нешуточный.

– Конечно, – ответил он, – в любой удобный момент.

– Мне удобно прямо сейчас.

Рансом кивнул и пошел за Шелби. Отойдя достаточно далеко от места разгрузки, они встали.

– Как я понял, скоро мы услышим свадебный марш, – сказал Шелби. Его красиво очерченный рот иронично скривился, из-за чего он вдруг показался намного старше.

Рансом удивился. Похоже, что слухи, распускаемые Блайз, уже успели широко расползтись. Он точно знал, что напрямую она никогда бы не стала рассказывать Шелби новость такого рода. Он внимательно посмотрел на брата. У Шелби пылали щеки, а кончик хлыста то и дело нервно подергивался в руке – точно так же подрагивает хвост кошки, когда она готовится к прыжку за добычей.

– Я искренне надеюсь на это, – осторожно ответил Рансом. – А что, у тебя есть возражения?

Шелби презрительно усмехнулся и бросил взгляд в сторону четырех телег. Успев уже испачкаться, Мерлин суетилась и прыгала вокруг, с тревогой осматривая каждый выгружаемый предмет и путаясь у всех под ногами.

– Рансом, ты и вправду считаешь, что из такого материала выйдет герцогиня?

Рансому снова пришлось задуматься над ответом – он не понимал, чего именно брат от него добивался. В конце концов, он выбрал легкомыслие:

– Как говорится, любовь слепа.

Шелби скривил губы:

– Ой, Рансом, ты говоришь о любви? Как это мило. И эта сентиментальность как раз в твоем духе.

Его голос был наполнен сарказмом. Рансом шумно вздохнул.

– Я очень к ней привязался, – сказал он.

– Правда? Какое удачное развитие событий. А ты обнаружил эту привязанность до или после того, как спал с ней, мой благородный брат?