Жесть - Вячеслав Шалыгин

Добычу скоргиума в Академе и рейд военных по Старой Зоне увязать никак не получалось. Если бы шахта, рядом с которой возились сталтехи, располагалась в Чернобыльской локации, другое дело, притянуть факты друг к другу, пусть и за уши, было бы возможно. Но события произошли в разных локациях, а значит… никакой связи между ними не существовало. О чем бы там ни сигналила интуиция.

Копейкин разочарованно вздохнул и скользнул взглядом по ряду уменьшенных копий объемных изображений, которые многие по старинке называли фотографиями, в приложении к «посту» Вована. Машинально палец коснулся уменьшенного фото сталтеха, и изображение тут же увеличилось и отъехало в сторону. А на его месте всплыла подсказка, а точнее, вопрос: «Искать похожие в приложении?» Удрученный Копейкин, не задумываясь, ткнул в подсказку и вдруг обнаружил, что в приложении имеются еще две фотографии, на которых целиком или частично изображены такие же уроды.

Первую сделал опять же не Вован, и сталтехи на ней мелькали на самом дальнем плане. Зато вторая… Копейкина будто бы ошпарило кипятком!

Это была одна из всего-то шести фотографий, сделанных лично Вованом. Изображение получилось частично смазанным, но рассмотреть то, что нужно, Иван сумел без труда.

На объемном движущемся снимке, или, если угодно – на трехсекундном ролике, смазанным оказался только первый план. Кусты автонов, какие-то развалины, край оврага. Зато неплохо получился второй план. А третий вышел так и вовсе хорошо. На втором Копейкин разглядел со спины трех биомехов упомянутой Вованом странной конструкции, топающих куда-то вдаль, и… правильно, десяток сопровождающих чугунков сталтехов! А на третьем плане выделялись несколько массивных фигур бронезавров и множество рапторов, дерущихся с людьми.

Иван увеличил изображение, отсек два ближних плана и потребовал у компьютера обработать все, что осталось. На процедуру у компа ушла секунда. Изображение стало четким, красочным и вполне информативным.

Плюс ко всему, на нем проявились невидимые прежде детали. Такие, например, как непонятное приземистое сооружение, которое напоминало то ли посадочный модуль корабля для полетов на Марс, то ли какой-то проходческий щит, но стоящий вертикально. Будто бы он собрался рыть не тоннель, а шахту. Вот на фоне этой дуры и дрались биомехи с людьми. И чугунки явно проигрывали. Почти все машины горели, а убитых или хотя бы тяжелораненых людей Копейкин не увидел вообще.

Иван присмотрелся к людям. Сомнений не осталось, биомехов нарезали тонкими ломтями военные. Только на их униформе не было знаков различия и все выглядели орлами. Нет, скорее здоровенными такими буйволами; накачанными, мощными, решительными.

– Ну вот, – удовлетворенно проронил Копейкин, – а ты расклеился. Интуицию не проведешь! Подсознание сразу заметило эту фотку! А потому в нем все давно сошлось, не то что в извилинах. Вот тебе и спецназ, вот тебе и шахта… будущая, и сталтехи, вроде как шахтеры, тоже будущие. Остается только… что? Правильно, остается выяснить, а не было ли шахты на пути у спецназа, который буянил в Старой Зоне?

Копейкин с новыми силами бросился в виртуальный бой и вскоре нашел в Сети все, что хотел. Нашел информацию о шахте в Копачах, о неудачной попытке добыть скоргиум, о повторной попытке, тоже неудачной, и, наконец, о том, что после провала третьей попытки шахту в Копачах тупо засыпали. К заметке о третьей попытке прилагались иллюстрации. На одной из них Иван без труда рассмотрел «неправильный проходческий щит» той же конструкции, что и на фотографии, сделанной Вованом.

– То есть третью попытку сорвали вояки, – пробормотал себе под нос Иван. – Так получается? И примерно тем же они занимались в Академе? Хорошо, допустим. Но при чем тут жженые? Шахты – это их проект? Или наоборот, это они навели военных на шахты? Но почему тогда исчезли? Вояки не устраняют свидетелей, это почерк другой организации. Ничего не понятно. Но тем интереснее!

Копейкин решительно свернул доступ в виртуальность и поднялся. Что делать дальше, он знал теперь точно. Окончательно прояснить ситуацию Иван мог только на месте. Либо в Старой Зоне, либо в Академе.

Второй вариант был на вкус Копейкина более удобоваримым. От Академа у Ивана остались более-менее приятные воспоминания. Насколько это, конечно, возможно. Ведь жуткая прошлогодняя авантюра с путешествием по Зоне закончилась именно там, в Новосибирске. Да и вообще, в Академе Иван хоть немного ориентировался, а в Старой Зоне не бывал никогда. Так что сделать выбор ему оказалось несложно.

Подготовиться тоже. До вечера все будет собрано и упаковано. На вечерний рейс до Томска Иван тоже успевал. Оставалось связаться с приятелем из Томского универа и договориться о транспорте до Зоны. Там километров двести всего, полтора часа езды от силы. В общем, к полуночи Иван рассчитывал оказаться в приграничье при любом раскладе, а к утру второго апреля попасть в Плотниково. И уж там выяснить все досконально, во всех подробностях, и не у залетных «Вованов», а у местных сталкеров, у настоящих специалистов.

Копейкин покинул ресторанчик и шагом человека, отбросившего все сомнения (решительным и твердым), двинулся к стоянке такси. Нет, если честно, где-то глубоко в душе сомнения все-таки остались. В первую очередь, Иван сомневался, что сделал правильные выводы. Во вторую, что его вояж не закончится так же плачевно, как «ходка» Вована. Но отступать Иван не любил, да и не имел права. На кону стояло самоуважение и уверенность в собственных силах, в том числе в силе собственного интеллекта. При таких ставках Копейкин всегда шел ва-банк.

Чем это закончилось прошлым летом, он старался не вспоминать.

5. Зона, локация Москва, 02.04.2058 г.

Примерно полчаса после перехода не покидает ощущение, что тебя вывернули наизнанку, хорошенько прополоскали весь «ливер» и засунули его внутрь, но частично перепутали органы местами. И теперь внутренности пытаются встать на положенные от природы места, толкаются, пульсируют, сжимаются в тугие комки, а потом вдруг расслабляются, отчего по телу пробегают то волны жара, то, наоборот, начинает морозить так, что мурашки по коже. Кто проходил через тамбур, тот наверняка понимает, о чем речь. И весь этот комплекс неприятных ощущений дополняется головной болью, головокружением и темнотой в глазах. Когда же «отпускает», еще на некоторое время остается слабость, непреодолимая без помощи усилителей бронекостюма, и страшная сонливость, что опасно вдвойне.

Ведь на выходе из тамбура любого ходока обязательно поджидает какая-нибудь неприятность. Если не засада биомехов, то горячий прием от наблюдателей одной из группировок. Например, в Академе у тамбура постоянно дежурят егеря Ковчега, которым не по душе любые гости, поэтому договориться с ними чрезвычайно трудно, а в Крыму так вообще не договоришься, братья из Ордена Священного Узла неподкупны, как автоматические шлагбаумы.

Так что, если ты не умеешь контролировать свои эмоции, если склонен реагировать на каждый спазм в животе, лучше сидеть в какой-нибудь одной локации и в тамбуры не соваться. Рекомендация, ясное дело, неприемлемая. Ведь перемещение через тамбуры, соединяющие локации пятиземелья, это главное условие успешной работы и выживания в Зоне Смерти. Но тогда хотя бы следует нанимать опытных проводников, которые придут в себя вовремя и сумеют оградить от проблем в период адаптации «потерявшегося» подопечного.

Леший подозревал, что его бойцы проходили через внепространственные переходы-тамбуры не раз, но все равно первым вошел в вихрь из мелкой дождевой пыли, обозначающий точку входа поблизости от руин ЧАЭС. И, соответственно, он первым вывалился из аналогичного завихрения, которое медленно вращалось на дне огромного котлована, образовавшегося после Катастрофы посреди московского района Щукино.

На адаптацию у Лешего ушло гораздо больше времени, чем обычно. Так случилось по причине временного отказа главных имплантов, или же по какой-то другой причине, непринципиально. Важно то, что Леший «завис» почти на пять минут и, когда пришел в себя, обнаружил, что вся группа уже в сборе и не валяется, как проводник, мучаясь от последствий перехода по невообразимым многомерным закоулкам Узла, а рассредоточилась и держит под прицелом склоны котлована. Как воины сумели настолько быстро восстановиться, Леший не представлял.

«Оправдание себе ищу? – Леший бросил хмурый взгляд по сторонам. – Старею, что ли? Или это из-за имплантов? Вот уж подгадило начальство, ничего не скажешь! А если бы нас встречали? Биомехи, допустим. Или местные бандиты. Всех обратно в тамбур и отправили бы. Мертвым грузом».

Вообще-то Леший слегка преувеличивал. В Москве у тамбура ходоков встречали редко. Слишком неопределенный статус имела окружающая территория. Ее толком не контролировала ни одна группировка, а биомехи недолюбливали Щукино по причине слабой напряженности энергополя. К тому же спускаться и подниматься по склонам котлована, подвижным и сыпучим из-за толстого слоя покрывающей их золы, чугункам удавалось с трудом. У людей существовали свои тропы и «точки опоры», ведь повсюду из-под золы и пепла торчали всевозможные бетонные и кирпичные обломки, куски не оприходованных скоргами металлических конструкций и детали машин, по ним выбраться наверх было делом несложным. Но и люди предпочитали встречать гостей наверху, поблизости от площади Курчатова или рядом с постаментом, который остался от памятника маршалу Бирюзову. Именно по этим двум тропам из котлована выбиралась основная масса ходоков.