Возрождение - Стивен Кинг

Я миновал главный вход на ярмарку, потому что только недоумки будут пытаться купить героин на выставке ремесел или домашнего скота. За ним располагался вход в развлекательный парк «Беллз». Теперь ярмарки штата в Талсе обходятся без него, однако в сентябре 1992 года «Беллз» не только являлся обязательным атрибутом, но и переживал свой расцвет. Обе «американские горки» – деревянная «Зинго» и более современная «Уайлдкэт» – кружились спиралями, и на каждом крутом повороте или смертельном падении вниз из проносившихся мимо вагончиков неслись крики восторга и страха. Стояли длинные очереди на водные горки, «Музыкальный экспресс» и «Фантасмагорию» – щекочущую нервы поездку по дому с привидениями.

Меня все это не интересовало, и я прошел по центральной аллее мимо ларьков и киосков, торговавших сандвичами. От обычно аппетитного запаха свежей выпечки и жареных сосисок меня слегка затошнило. Возле аттракциона с бросанием колец околачивался парень, по виду из тех, кого я искал. Когда я подошел к нему вплотную, чутье наркомана послало сигнал тревоги. На парне была футболка с надписью «Кокаин! Завтрак чемпионов!», что было чересчур. Я продолжил свой путь мимо тира, детского кегельбана, игровых автоматов и «Колеса фортуны». Мне становилось все хуже и хуже. Кожа горела, а звон в ушах нарастал. Горло драло так, что, сглатывая, я всякий раз невольно морщился.

Впереди показалась площадка с мини-гольфом. Там было полно веселящихся подростков, и я решил, что наконец-то добрался до цели. В местах, где вечером собираются подростки, чтобы хорошо провести время, обязательно крутятся дилеры, которые рады помочь оторваться по полной. И точно: я заметил пару нужных мне ребят. Распознать их можно по вечно бегающим глазам и сальным волосам.

Центральная аллея заканчивалась за площадкой минигольфа Т-образным разветвлением: одна дорожка вела обратно к выставочным павильонам ярмарки, а вторая – к гоночному треку. У меня не было желания продолжить путь ни по одной из них, но тут справа послышался странный электрический треск, за которым последовали аплодисменты, смех и крики изумления. Я подошел ближе и увидел, что каждый разряд сопровождался яркой синей вспышкой, напомнившей мне молнию. Молнию на «Крыше неба», если быть точным. Я не вспоминал о ней много лет. Чем бы там ни развлекали людей, толпа собралась приличная. Я решил, что барыги, околачивавшиеся возле площадки для гольфа, могут подождать пару-тройку минут. Эти ребята никогда не уходят до закрытия. Мне хотелось посмотреть, кто там извергает молнии в теплую и ясную оклахомскую ночь.

Из усилителя загремел голос:

– А теперь, когда вы видели всю силу моего «Метателя молний» – единственного в мире, уверяю вас, – я хочу показать вам необыкновенный портрет, который вы можете увидеть всего за одну купюру с портретом Александра Гамильтона из своего кошелька. Потрясающая демонстрация до открытия моей «Электрической студии», возможность увидеть самую поразительную фотосессию в жизни! Но мне понадобится доброволец, чтобы вы узнали, что именно получите за свои десять долларов, которые еще никогда не тратили с такой пользой. Есть желающие? Кто готов рискнуть? Это совершенно безопасно, уверяю вас! Давайте, ребята, мне говорили, что жители Оклахомы всегда славились храбростью!

Перед находившейся на возвышении эстрадой собралась довольно приличная толпа – не меньше полусотни человек. На полотняном заднике шириной шесть и высотой порядка двадцати футов размещалась фотография почти такого размера, как экран в кинотеатре. На ней была изображена очень красивая молодая женщина, стоявшая, судя по всему, на полу танцевального зала. Ее черные волосы были уложены в необыкновенно сложную прическу, на создание которой наверняка ушло несколько часов. Вечернее платье было очень открытым и без бретелек, а низкие чашечки, поддерживавшие грудь, акцентировали внимание на соблазнительных формах. Довершали картину бриллиантовые серьги в ушах и алая губная помада.

Перед фотографией женщины в танцевальном зале стояла допотопная камера на треноге, с черной тканью, чтобы накрывать голову, похожая на те, что использовали в девятнадцатом веке. Размещена она была так, что объектив захватывал, как казалось со стороны, только ноги женщины ниже колен. Рядом на подставке стоял лоток с порошком для вспышки. На камеру небрежно опирался одетый в черное мужчина в цилиндре, и я сразу его узнал.

Все это я помню хорошо, но в том, что происходило затем, не могу с уверенностью полагаться на свою память – и открыто признаю это. Я был наркоманом со стажем, уже два года сидевшим на игле; начинал с подкожных доз, но постепенно все чаще и чаще стал колоться в вену. Я здорово исхудал. Вдобавок ко всему у меня была высокая температура. Я подхватил грипп, который скрутил меня моментально. Поднявшись в то утро, я решил, что это просто обычный насморк от наркоты, в худшем случае, простуда, но к тому времени, когда я увидел Чарлза Джейкобса возле старинной камеры на штативе перед огромной фотографией девушки с надписью «Портреты-молнии», у меня перед глазами все плыло. Я не удивился, что снова вижу того же священника, чьи виски чуть тронула седина, а в уголках рта появились морщинки (правда, едва заметные). Я бы не удивился, если бы рядом с ним на сцене оказались мои покойные мать и сестра, наряженные плейбоевскими зайчиками.

Двое мужчин откликнулись на призыв Джейкобса и подняли руки, но он засмеялся и указал на портрет красавицы за своей спиной:

– Я не сомневаюсь, что вы, ребята, в субботнюю ночь не уступите в храбрости самому дьяволу, но платье без бретелек вас точно не украсит.

Толпа отозвалась добродушным смехом.

– Мне нужна девушка, – объявил человек, который показывал мне Мирное озеро, когда я был карапузом в коротких штанишках.

– И красивая! Хорошенькая юная жительница Оклахомы. Что скажете? Согласны со мной?

Все снова захлопали, выражая полное согласие.

И Джейкобс, который уже наверняка выбрал себе объект, ткнул беспроводным микрофоном в сторону кого-то в первых рядах толпы.

– Как насчет вас, мисс? Своей красотой вы вряд ли кому уступите!

Я стоял в задних рядах, но толпа, казалось, вдруг начала расступаться передо мной, как будто я обладал какой-то магической силой. Наверное, я просто проложил себе путь, но это не отложилось в моей памяти, и если кто и толкал меня локтем в ответ, я этого не помню. Мне казалось, что меня просто несет вперед. Все краски сделались ярче, а гудки карусельной каллиопы и крики с горки «Зинго» – громче. Гул в ушах перерос в мелодичный перезвон, похожий, кажется, на доминантсептаккорд. Я пробрался через завесу аромата духов, лосьона после бритья и уцененного лака для волос.

Миловидная девушка с длинными светлыми волосами отказывалась, но друзья не обращали на это внимания и вытолкнули ее вперед. Она поднялась по ступенькам с левой стороны сцены, продемонстрировав загорелые бедра под подолом короткой джинсовой юбки. На девушке была зеленая блузка под горло, такая короткая, что кокетливо оставляла неприкрытой полоску живота не меньше дюйма шириной. Несколько человек одобрительно присвистнули.

– Каждая красавица несет в себе положительный заряд, – сообщил Джейкобс толпе и снял цилиндр.

Я видел, как сжалась его рука, державшая шляпу. На мгновение я испытал те же ощущения, что и в памятный день на «Крыше неба», которые с тех пор не испытывал ни разу. По коже побежали мурашки, волосы на шее зашевелились, а легкие заполнил тяжелый, будто пропитанный маслом воздух. Затем на лотке рядом с камерой что-то взорвалось, но явно не порошок для вспышки, и висевший сзади холст залило ослепительное синее сияние. Лицо девушки в вечернем платье исчезло. Когда сияние стало тускнеть, я увидел на фотографии – или так мне показалось – ту самую деревенскую тетку лет пятидесяти, что выставила меня из мотеля несколько часов назад. Затем снова появилась девушка в вечернем платье с блестками и низким вырезом.

Это ошеломило толпу, да и на меня произвело сильное впечатление… хотя я и ожидал чего-то подобного. Преподобный Джейкобс со своими обычными фокусами, вот и все. Я даже не удивился, что, когда он положил девушке руку на плечо и повернул ее лицом к нам, на мгновение я увидел на ее месте шестнадцатилетнюю Астрид Содерберг, которая боялась залететь. Ту самую Астрид, что иногда вдыхала мне в рот дым своей тонкой сигареты, от чего я возбуждался так, что и передать невозможно.

А затем девушка снова превратилась в маленькую провинциалку, приехавшую в город повеселиться от души.

Ассистент Джейкобса – прыщавый парень с плохой стрижкой – вынес обычный деревянный стул. Он поставил его перед камерой и театрально стряхнул соринки со старомодного сюртука Джейкобса.

– Присядьте, дорогая, – сказал Джейкобс, подводя девушку к стулу. – Я обещаю, что вас ждет потрясающее приключение.