Закодированный - Алексей Слаповский

Но вещи – это вещи, а среди людей невозможно встретить не подержанного, не бывшего в употреблении мужчину. Георгий был в этом смысле исключением. Ясно, что у него что-то было и кто-то был, но он-то ведь не помнит! Он не сравнивает, глядя на тебя, твое лицо, твою фигуру, твою душу, наконец, с чьими-то предыдущими, не перебирает мысленно: а это у нее лучше, а это хуже, а это похоже…

Рената приехала, когда Татьяна пришла с работы и кормила Георгия ужином.

Калитка была открыта, как и у многих это заведено на Садовой, поэтому Рената прошла к дому без стука. И в дом вошла тоже не стуча. Ей важно было застать их внезапно вдвоем: когда люди общаются без свидетелей, очень много можно понять, бросив один лишь взгляд на то, кто к кому как повернулся, как смотрит, как улыбается, как говорит, как молчит…

Но понять Рената ничего не смогла: Георгий сидел спиной к двери, а Татьяна в это время повернулась к плите.

– Извините, у вас открыто, – сказала Рената и тут же повысила голос. – Как это понимать, Георгий, не знаю, как вас по отчеству?

– Я сам не знаю. Присаживайтесь.

– Некогда! Почему ваши рабочие на объекте, хотя и бездельничают, а вы уже ушли? Три месяца будем копаться?

– Мне отлучиться надо было, я в поликлинику заходил.

– Что, человек заболеть не может? – возмутилась Татьяна.

– Если серьезное что-то…

– Да ничего серьезного. Поужинаю сейчас и поработаю еще пару часов, раз уж это так вас тревожит.

Татьяна видела, что Ренату тревожит совсем другое.

Но промолчала.

– Это другой разговор! – согласилась Рената. – Я во дворе подожду.

Она вышла: слишком тесно, душно было в этом доме, низкий потолок давил на голову Неужели она тоже могла так жить? Представить жутко…

– Раскомандовалась, – проворчала Татьяна.

– Имеет право, у меня перед ней договорные обязательства… Через пару часов вернусь.

– Да хоть до утра там вкалывай! – огрызнулась Татьяна.

Рената в машине извинилась:

– Ты не сердись, что я… Работа дурацкая, вся на нервах.

– Да ничего.

Георгий на самом деле не проработал и получаса. Рената вышла и сказала:

– Ладно, хватит. Пойдем, по коктейлю выпьем.

– Я не закончил еще.

– Уcпеешь. Обиделся, что ли?

– Нет…

Георгий пошел в дом.

А Татьяна, громыхая, мыла посуду после ужина.

И не домыла, бросила.

Стыдясь сама себя, вышла из дома и направилась на окраину, считавшуюся заповедной и экологически чистой, где стоял среди прочих дом Ренаты.

Сквозь кусты (обжегшись в крапиве), пробралась к дому с обратной стороны. Увидела – у дома никого. Посмотрела на часы: рановато еще заканчивать. Значит, не для работы увезла Георгия Рената.

Какое-то время она стояла здесь, неподвижно смотря на дом. Света еще не зажигали: темнеет поздно. И вообще – никакого движения. Но они где-то там…

Пошел мелкий дождик, Татьяна не сразу его заметила.

Решила вернуться домой.

По дороге хлынул ливень, не просто хлынул, а обрушился водопадом, Татьяна в момент вымокла до нитки.

Прибежала, переоделась в сухое.

Дождалась детей.

– Только дождь вас домой и загонит! Быстро есть и спать! Я кому сказала! – прикрикнула она, хотя Толик с Костей и не собирались возражать.

Накормила, уложила.

Сидела у окна, ждала; дождь кончился, влажный запах земли и листвы напоминал почему-то о юности, отчего становилось еще горше.

Потом спохватилась, торопливо пошла в сарай, где собрала личные вещи Георгия (их уже скопилось некоторое количество) в большую сумку.

Поставила сумку прямо у калитки.

Поразмыслив (вдруг унесут), перенесла на крыльцо.

Но и оттуда взяла, внесла в дом и бросила у самой двери. Пусть наткнется, как войдет.

Время шло к двенадцати.

Спохватившись, Татьяна разделась и легла – будто спать.

Само собой, сна не было, а были горькие и сердитые мысли.

Она лучше меня, она моложе, богатая, образование высшее, самоистязательно думала Татьяна. Ну и пусть идет к ней. Я что, против? Она одна, ей скучно, а у меня дети – и больше никого не надо! Пусть хоть женится, флаг ему в руки!

Рената тем временем, разговаривая с Георгием на общие темы, параллельно размышляла, как ей поступить. Она вдруг поняла, что отказывала всем с первого предъявления не потому, что следовала принципу жизни ни на что не соглашаться сразу и ждать второго захода, и не потому, что чуралась подержанности, а – предъявители не нравились.

Она готова была сама проявить инициативу. И ведь умела это – в делах торговых или когда, например, хотела завести любовника. Но Георгий виделся не любовником, чем-то большим, в этом и проблема.

Впав в задумчивость, она не расслышала последних слов Георгия и не поняла, почему он встал.

– Что?

– Я говорю: пора.

– А чего торопиться? Ты человек свободный, неженатый.

– Работать завтра с утра.

– Выходной устрой себе. Тем более твои работнички вечером без тебя оттянулись, выпили, завтра с них толку не будет.

– Не знаю…

– Оставайся, – вдруг тихо произнесла, почти прошептала Рената, крутя вилку в пальцах и тыча ею в какой-то плод.

Георгий промолчал. По его молчанию и неловко застывшей фигуре было ясно, что смысл предложения Ренаты он вполне понял.

– В самом деле, – сказала Рената. – Дом у меня большой, места много. Поживи по месту работы. И тебе удобно… И мне будет с кем поговорить.

– Извини…

– Что? Не нравлюсь я тебе? – Рената отшвырнула вилку; она была готова к прямому разговору с прямыми словами.

– Нравишься.

– А в чем дело?

– Ты же не только пожить предлагаешь? – Георгий тоже решил высказаться без экивоков.

– Ну, не только. И именно предлагаю, заметь, а не прошу. На равных, по-современному. Или тебя смущает, что ты у меня работаешь, а я хозяйка?

Георгий не стал хитрить:

– И это тоже. Но – не главное.

– А что главное?

– Как я с тобой буду? Как кто? У меня даже имени нет. Есть, но чье-то… Ничего нет. Я же не просто мужик и тем более не животное. Если я с женщиной буду, мне надо знать, кто я.

– Зачем? – удивилась Рената. – Она и в самом деле не могла понять, зачем. Когда она была с мужчинами, то, наоборот, рада была забыть себя. Странный этот Георгий…

– Не знаю, как тебе объяснить… Но я чувствую, что не имею права, пока не пойму, кто я. Потому что это какой-то обман. Буду с тобой как Георгий, Гоша, ландшафтный дизайнер, да и то самозванец, а окажется – бандит, руки в крови.

– Ну и что? То есть… Ладно, как хочешь.

Ренату утешило то, что дело не в ней. Психоз у мужчины, что ж поделаешь. Пусть вспоминает. От нее все равно не уйдет.

Войдя в дом Татьяны (он всегда показывался ей перед тем, как уйти в сарай), Георгий наткнулся в темноте на сумку и услышал тут же сердитый голос:

– Тише ты, люди спят!

– Это что?

– Вещи твои. Бери – и проваливай к ней обратно. Только не подумай чего-нибудь, плевать мне на нее и на тебя. А просто если уж человек в одном месте живет, то в одном. А если он начинает бегать туда-сюда… Не люблю.

– Таня…

Георгий подошел и сел возле постели Татьяны на пол. Взял ее за руку.

Она вырвала ее.

– Не цапай! Тебе одной мало? Гигант тоже!

После этого она застыла.

Ждала.

Слов или поступка. Показалось: наклонился. Сейчас поцелует.

Она закрыла глаза.

Но он наклонился потому, что вставал.

– К ней я не пойду, конечно…

– Тогда куда хочешь! Я в сарае разорила все, спать негде, а тут тем более нельзя. Всё, разговор окончен!

Георгий молча ушел.

Таня всю бессонную ночь проревела. Кляла себя.

Утром вышла, заглянула в сарай. Георгия, конечно, нет.

Принесла воды из колодца.

Решила истопить баню. Смыть с себя ночные слезы, все с себя смыть, а хорошо бы – содрать мочалкой эту глупую бабскую кожу, которая так иногда горит и тоскует, будто ее нахлестали крапивой (той, что жгла ее вчера вечером).

Пока топилась баня, Татьяна заглянула в теплицу.

Георгий спал там на ящиках, подстелив ветошь.

– На работу не проспишь? – толкнула его в плечо Татьяна.

– А сколько уже?

Как-то утром работники пришли и ахнули: все было испорчено и поломано. Камни раскиданы, плитка разбита, саженцы повалены, ямы засыпаны, а в пруд не поленились натащить груду бытового мусора. Ледозарова второй день была в Москве по делам, не ночевала, поэтому никто ничего не видел.

Георгий позвонил ей, она приехала через два часа.

Ходила, смотрела, хмурилась.

– Или кто-то что-то имеет против меня, – сказала она, – или против тебя, Георгий. Против меня вряд ли – да и не так стали бы действовать. А против тебя – кто?

– Не знаю.

– А я, похоже, знаю!

И Ледозарова уехала.

Она направилась в городской отдел милиции, зашла в кабинет начальника Мартынова и через минуту вышла с ним, что-то ему на ходу объясняя. Повезла его в контору Бориса Удочеренко, владельца всего чиховского бизнеса по ремонту квартир и благоустройству придомовых территорий.